Мой испорченный рай (ЛП) - Солсбери Дж. Б.
Я надеюсь, что он выйдет из волн и надерет мне задницу. Надеюсь, что в следующий раз, когда увижу его на доске, я вспомню, как чертовски испугался, что он утонул, и посмеюсь над этим. Я хотел бы услышать, как он будет ругать меня за глупость и эгоизм, и с радостью бы принял его выговор.
Однако в глубине моей души я знаю, что больше никогда не увижу его.
Каким-то образом я знаю, что Эштон умер.
ГЛАВА 29
«Никогда не переставайте действовать, только потому что боитесь не справиться».
— Королева Гавайев Лилиуокалани.
МАТЕО
Я столько раз проводил рукой по волосам, что повыдергивал пряди. У меня разбито сердце, я устал от смены часовых поясов и чертовски нервничаю из-за того, как отреагирует Элси, услышав правду.
Я знал, что скучаю по ней. Но даже не представлял, насколько сильно, пока не увидел, как она, спотыкаясь, поднимается по лестнице. Девушка улыбалась, напевала какую-то песенку, и в ее глазах был тот свет, который я так привык видеть, что, когда он исчез, мне показалось, что он забрал с собой солнце. Наблюдая, как этот свет тускнеет в ту секунду, когда эти теплые, бездонные глаза остановились на мне, я начал беспокоиться, что совершил ошибку, придя сюда.
Но было уже слишком поздно. Я был здесь, чтобы сказать ей две вещи, и теперь, когда самая большая из них открыта и находится во вселенной, я все еще жду, что девушка что-нибудь скажет.
Ее взгляд опускается на руки, где она методично сковыривает красный лак с ногтей. Крошечные малиновые кусочки выделяются на фоне ее черного платья, как блестки.
Скажи что-нибудь, Элси. Хоть что-нибудь. Пожалуйста.
Если она скажет мне уйти, я уйду. Но я не могу отказаться от нас. И сделаю все, что потребуется, чтобы вернуть ее. Я буду унижаться до конца жизни, отдам все, что у меня осталось, если это означает быть с ней.
Ее губы приоткрываются, как будто она обдумывает ответ. Я задерживаю дыхание, готовясь к тому, что может последовать. Ее губы закрываются, и Элси качает головой.
— Что бы ты ни хотела сказать, давай. Обещаю, я это выдержу. — Быть ответственным за чью-то смерть — отличный стимул для развития толстой кожи. Я прошел путь от серфера номер один в мире с десятками предложений для рекламы и фильмов до социального изгоя.
Я воспринимаю ее молчание как возможность присмотреться к ней. Эти широко раскрытые глаза, которые находили удивление во всем, на что бы девушка ни смотрела. Губы, которые я часами целовал, пока они не становились розовыми и припухшими. И кудри, которые любил пропускать между пальцами. Или сжимать в кулаках, когда терял себя в ней. Но не вижу даже проблеска той части, по которой скучаю больше всего, той заразительной улыбки, которая, когда была направлена на меня, заставляла все остальное исчезнуть. Будет ли у меня когда-нибудь шанс увидеть эту улыбку снова?
— Это не имеет смысла, — говорит она тихо, словно разговаривая сама с собой. — Почему все говорят, что ты убил его, если…
— Никто не знал, что произошло на самом деле. Я не сказал им, что он умер, спасая меня, потому что был трусом.
Ее взгляд мечется к моему.
— Никто не знал, почему ты был там?
Я съеживаюсь и качаю головой, хотя мне это и не нужно. Она уже знает ответ.
Девушка всем телом подается вперед на своем месте.
— Почему ты не сказал им? Почему не объяснил, что все это был ужасный несчастный случай?
— Люди верят в то, во что хотят верить. Им нужен был злодей. И, думаю, не сказать правду было способом наказать себя. — Все ненавидят меня так же сильно, как я ненавижу себя, и это было правильно.
Эти прекрасные губы приоткрываются, следует недоверчивый вздох.
— А как же Кайя? Она явно не верит, что ты убил ее брата. Она была в твоей комнате, и появилась у твоих кузенов…
— Она пришла пьяная, поминки были на следующий день. Она плакала и сказала, что простила меня. Сказала, что ненависть съедает ее заживо.
Элси моргает.
— В тот вечер она появилась у моих кузенов, чтобы извиниться за то, что была пьяна, убедиться, что сказала все, что ей нужно было сказать, и вернуть одежду, в которой ушла из моей комнаты.
— Ты должен был сказать мне правду! Я бы тебе поверила.
— Я сделал это! — Я сжимаю кулаки на бедрах. — Я несу ответственность за смерть Эштона.
Девушка бледнеет. Ее плечи опускаются.
— Возможно, я и не хладнокровный убийца, но это я убил его. И я видел ужас в твоих глазах, Элси. Как и все остальные, ты поверила в худшее. Ничто из того, что я мог бы сказать, не изменило бы этого.
— Я знала тебя всего две недели!
— Ты знала меня лучше, чем кто-либо за очень долгое время.
Она откидывается на стуле и потирает лоб. Ее волосы короче, чем я помню, но все еще достаточно длинные, чтобы пряди спадали на лицо. Я хочу протянуть руку и откинуть эти волосы назад, чтобы запомнить ее так, как делал это на острове. Я хочу запечатлеть ее в своей памяти, потому что не знаю, будет ли у меня шанс увидеть ее снова.
— Я ничего не понимаю, — говорит она.
Выдыхаю и набираюсь смелости, чтобы рассказать о себе то, что скрывал. Правду, в которой отказывался признаться даже самому себе.
— Я сказал копам, что мы занимались серфингом, потом я ушел, а он остался, и это все, что я знаю. Люди, которые вращаются в наших кругах, те, кто знает меня и Эша, не поверили, что он остался бы один и, что мог бы попасть в разрывное течение. Они все знали, что в прошлом у нас были разногласия из-за Кайи. В суде общественного мнения я был виновен.
— Если бы ты объяснил. Даже просто Кайе…
Я выдерживаю ее взгляд, потому что мне нужно, чтобы она услышала меня, нужно, чтобы она поняла.
— Я лучше буду убийцей, чем трусом, который пытался убить себя, а вместо этого убил единственного человека, который был достаточно заботлив, чтобы рискнуть своей жизнью и спасти мою. — Мой голос хрипит, и я ненавижу слабость этого звука.
Элси подносит дрожащие пальцы ко рту, и ее глаза наполняются слезами.
— Он затащил меня на свою доску, подтолкнул к берегу, а потом у него не осталось сил, чтобы спастись самому. Так что да, они считают, что я хладнокровно убил Эша, и я позволяю им верить в это, потому что это недалеко от истины.
Элси делает несколько прерывистых вдохов, словно пытаясь успокоить свои нервы. Теперь она знает все, знает всю ту тьму, которую я прячу в самых потаенных уголках. Все это раскрыто и разложено перед ней на ее суд.
Я вытираю потные ладони о джинсы.
— Прости, что вывалил все это на тебя. Я надеялся, что это… — машу рукой между нами, — …что все пройдет по-другому. — Я поддержал надежду после того, как увидел фотографии в рамке у ее кровати. В крошечном помещении, где очень мало места для ненужного декора, у нее есть две фотографии в рамке — одна из них изображает меня в пещере, а другая — ее, спящую на заднем сиденье моего джипа. Фотография, которую сделал я.
Увидев эти снимки, я подумал, что, возможно, смогу исправить то, что разрушил между нами, что мы сможем преодолеть ложь умолчаний и полуправды.
Но когда я встаю, Элси меня не останавливает.
Ничего не говорит и не просит меня остаться.
Я потираю затылок и, вероятно, стал бы расхаживать взад-вперед, если бы комната была достаточно большой, чтобы сделать больше нескольких шагов.
Ее глаза наполнены эмоциями, хотя ни одну из них нельзя назвать достаточно ясной, смотрят на меня. Я скучаю по тем дням, когда эти глаза точно говорили мне, о чем она думает. Будь то жар вожделения, искорка возбуждения или ошеломляющий трепет любви. Я был бы рад даже той огненной искре ненависти, которая привлекла меня к ней в самом начале. Все, что угодно, кроме безымянных эмоций, которые я вижу в ее глазах сейчас. Обида, предательство, растерянность — она смотрит на меня так, словно я незнакомец.
— Ладно, я пришел сюда, чтобы сказать то, что должен был. Я, наверное…. — Я показываю на дверь.
