Содержанка
Смеюсь.
- Твоя мечта - скучный человек.
- Точно не скучный.
- Почему ты не захотел себе девушку своего типажа? Я не понимаю.
- У меня была. Моя бывшая жена. Мы ругались трындец как, все три года как по минному полю. То рай, то ад. Мне кажется, я с ней и научился ругаться. Это был просто эпицентр бури.
- Дрались?
- Что? Нет. Посуду били, это было. Что уж ты меня совсем. Поорать я люблю, словами изрешетить. Я... очень люблю своих родителей, - переключается вдруг. - Не помню жизнь до того, как они меня забрали, только по ощущениям.
- Расскажи, - быстро за ним переключаюсь.
Он пожимает плечами.
- С ними появилась безопасность. Я когда дрался в детстве, скандалил... Коле от меня досталось, кстати. Он меня не просто так чуть не прикончил на днях, - качает головой. - Шучу. Но вообще нет. Лет до семи я был неадекватом. Слышал, как маме советовали меня вернуть. Поначалу диагнозов навешали, пиздец. Потом поснимали. Оставили гиперактивность. Она всегда за меня заступалась. Она просто невероятный человек, не знаю никого, кто бы обладал таким же терпением. И даже ей в подростковом возрасте я успел наговорить херни. Она меня простила, но чувство вины осталось.
- Блин, Раф... Мне кажется, она тебя очень любит. Ты купил им дом. Я читала об этом. Помогаешь деньгами. В интервью всегда вспоминаешь. Это круто.
- Она знает меня, но тогда всё равно обиделась. Я понял сразу по глазам. Как и ты вчера. Тоже обиделась. Этот момент, когда понимаешь, что перешел грань. Пропустил маяк и пиздец. Назад нет дороги. Жуткий момент. У меня бывают. Теперь редко. За последние лет пять ни разу, это правда. Я как-то контролирую себя, держу в руках, это легко в принципе. Я и Боре сейчас морду не набил, хотя, может, и следовало бы.
Размышляю. Я никому об этом не рассказывала. Вообще никому. Мы всё еще на яхте, праздник давно закончился, мы причалили к берегу. Алекс продлил аренду еще на час. Мы занимались любовью и отдыхали.
- Я узнала, что папа поднимает руку на маму когда уже была подростком, - говорю быстро, пока не передумала. - Это был такой шок... Я долго считала, что он это делал не при мне, поэтому ничего не помню. Но Раф, кажется, в детстве я что-то видела, потому что не знаю, как иначе описать свою реакцию. Когда ты вчера выхватил у меня сумку, меня сковал ужас. Такое уже было однажды. И да, тренеры часто на меня орали. Но они все были женщинами. Однажды на меня рявкнул Павел Михайлович, причем он совершенно ничего такого не сказал: не угрожал, не оскорблял. Меня же затрясло так, что он сам перепугался. Я потом до вечера не могла успокоиться. Андреева больше не ставила меня работать с мужчинами. Даже на разминку. Поэтому думаю, возможно, я что-то всё же видела в детстве, - шмыгаю носом. - Просто забыла. Еще эта слезливость дурацкая! Чуть что — я сразу в драме. Это ведь ненормально. Все вокруг понимают, а что сделаешь. Ты хотел себе железную гимнастку, а выбрал самую психически нестабильную.
Он вновь целует мою руку.
- Я не допущу повторения. Повешу себе огромный маяк.
- Какое-нибудь стоп-слово? Типа можжевельник?
Он улыбается. Потом качает головой:
- Просто скажи, что тебе страшно. Я поймаю эмоцию. Обещаю
Он приближается, и мы снова целуемся. Нежно, сладко.
Я думаю о том, что он будто со мной нянчится, постепенно позволяя себе больше. Будит во мне женщину, ни на чем не настаивая, не требуя. Лишь восхищаясь. На эмоциях вчера он выпалил, что в постели я так себе. Наверное, это правда. Тут и спорить глупо, в общем-то.
Поздняя девочка. Месячные начались у самой последней в группе. А у него, наверное, самый разный был секс. Самый-самый разный. И жена с взрывным характером... наверное, она могла ему дерзко ответить и потом соблазнить. Наверное, в пылу ссоры они трахались.
Скручивает как от боли.
Я не такая.
Зажмуриваюсь.
Потом глаза распахиваю и смотрю на него. сердце сжимается. Так хорошо с ним. И в постели нравится. И то, какой он. И даже извинения эти частые, ошибки, раскаяние. Работа над собой, исправления. Эмоционально сломанный мальчик из детского дома старается жить нормально, соответствовать. Он очень многого добился. И мне безумно хочется стать частью его жизни.
- Почему ты развелся с женой? - спрашиваю. Давно уже болтался на языке вопрос.
- Не сошлись характерами.
- То есть, ты ей изменил? Скажи, это ничего страшного. Тебе было двадцать, я не буду судить.
- Я уже ответил. Измена — это не причина, а следствие чего-то. Нам, кстати, скоро собираться. Или еще продлим?
- Нет, дорого. Мы всё равно в каюте, лучше в номере поваляться. Давай еще минуту лежим и встаем. Платье, надеюсь, высохло.
Я обнимаю Алекса за шею, мы целуемся. Его рука ласкает грудь, опускается ниже. Накрывает промежность. Поцелуй становится увереннее, он больше не просто желание быть ближе. Алекс с помощью него как будто спрашивает. Еще меня хочет. Я теперь чувствую, понимаю, откликаюсь.
Доверчиво раздвигаю ноги навстречу его руке, и он начинает ласкать. Гладить, водить.
