Никогда с тобой
— Зачем мы это делаем?
Не осознаю, что выдаю это вслух.
— Просто, — отвечает Тан. — Просто…
Мы другие. Изменились. Мне больше не страшно. И это изменилось давно. Не прямо сейчас, не вчера, раньше. После туннеля, да и там, в ворохе непонятных смешанных чувств не было страха. Его просто не было. Он бесследно исчез куда-то еще раньше, только вот когда? Может, тогда, когда Тан помог мне в холле, где даже мать ничего не пыталась предпринять? Или… еще раньше?
— Я не буду, — отвечаю упрямо. — Не буду, — повторяю, но тянусь к нему.
Впечатываюсь в его губы своими. Просто прикасаюсь, убеждая себя, что это ничего не значит.
***
Неубедительно на самом деле, потому что как только наши губы соприкасаются, на меня такая гамма эмоций сваливается — боюсь не выдержать. Сердце стучит о ребра, как ненормальное, легким катастрофически не хватает воздуха, руки начинают дрожать, а внизу живота возникает неконтролируемые и совершенно непонятные ощущения. Слегка болезненные, но вместе с тем приятные. Когда Тан целует они становятся ярче.
Я не совсем незрелая, понимаю примерно, что это, но от этого лишь страшнее. Я не должна такого чувствовать к Тану. К сводному брату. Наши родители поженятся. Я прокручиваю это в голове раз за разом, напоминаю себе, говорю, что это все — неправильно и вообще Тан меня ненавидит. Мы ведь не нравимся друг другу, мы не встречаемся. Наш поцелуй не должен случаться, но он случается.
Язык Тана за мгновения прорывает барьер и оказывается внутри. Ласкает мой рот, активно проходясь по всей полости. У меня дыхание спирает, когда его вкус смешивается с моим. Терпкий от глинтвейна и горький от выкуренной несколькими минутами ранее сигареты. Вообще, мне никогда не нравился даже запах табака, но вкус Тана почему-то не раздражает совсем.
— Охереть… — горячий хриплый шепот мне в губы. — Просто охереть…
Что именно охереть не понимаю, но судя по тому, что Тан не отпускает, это звучит в положительном контексте. Мы с ним словно с ума сходим. Я в этой стычке теряю себя, растворяюсь в нем, задыхаюсь от переизбытка чувств и отвечаю. Пока не знаю, как правильно, это второй поцелуй в моей жизни. Оба принадлежат ему. Тому, от кого я должна держаться подальше, потому что ничего хорошего у нас в итоге не получится. Такие, как Тан, не встречаются с такими, как я…
— Меня от тебя… кроет, — выдвигает как-то неожиданно. — Пиздец просто.
Его грубость меня не отталкивает. Я вообще не знаю, что должно произойти, чтобы я с ужасом выбежала из машины, хотя это нужно было сделать еще несколько минут назад. Его близость отключает разум и вынуждает творить необъяснимое. То, о чем я никогда прежде не думала. Даже не предполагала, что буду целоваться с парнем. И что он будет говорить все это, а я… задыхаться? От переполняющих эмоций, от него, от его рук, которые забираются под кофту и касаются оголенной кожи.
— Иди сюда…
Прежде, чем я понимаю, что вообще значат его слова, Тан возвращается на свое сидение, увлекая меня следом. Я в его руках, словно пушинка. Маленькая, легкая и невесомая. Оказываюсь на его руках слишком быстро. Непонятно. И взбрыкнуть, отказаться, вернуться обратно не успеваю. Он ничего не позволяет сделать. Лишь прижимает меня к себе ближе, сдавливает в объятиях и снова целует. А еще что-то нажимает, потому что спинка сидения отъежает назад.
Места для маневра становится больше и Тан смело этим пользуется. Обхватывает меня за бедра и с силой наталкивает на себя. У меня напрочь срывается дыхание. Начинаю дышать глубоко и часто, местами слишком сипло. Мне кажется, что я схожу с ума, что мы сгораем вместе с Таном в этой маленькой машине, иначе как объяснить происходящее?
Как объяснить то, что мое сознание отключается, и я позволяю Тану слишком много. Куда больше, чем могла бы позволить после первого поцелуя.
Я разрешаю ему себя трогать.
