Юлия Флёри - Персональный ад моей души

-- Я секонд не ношу... тем более после шлюх своего мужа. До встречи в суде, любимый!

Развернулась, чтобы уйти и под ноги попалось всё то же злосчастное кольцо, его она отшвырнула в сторону с невероятной злостью.

-- А знаете, вам всем самое место в этом гадюшнике. - Бросила напоследок и громко хлопнула дверью.

Выходя она слышала, как начинает завывать Кристина, как поднялся галдёж, а самое смешное во всём этом то, что никто в этой ситуации не пожалеет саму Леру, да и не нуждается она в этой жалости, только обидно, что столько лет на этого гада потратила.

Как добралась до квартиры, не помнила, вроде только из дома Синицкого вышла, как уже у себя на диване сидит, при этом телевизор идёт, но по каналу ничего не показывают, только шум непонятный. В то же мгновение ощутила жуткую слабость и усталость, прямо на диване и уснула. Просто очень обидно.

В доме Синицкого же, до сна было далеко. Около полуночи уехала скорая, которая оказывала помощь большинству из присутствующих, Кристине и Марине Игоревне сделали укол успокоительного, Синицкому-старшему и вовсе рекомендовали пройти обследование.

-- Она спит?

Райковский сидел в кабинете, жену отправил домой, а самому не терпелось узнать подробности.

-- Только уснула.

Синицкий закрыл дверь кабинета и тяжело выдохнул, казалось, первый раз за весь вечер. В баре налил себе коньяк, но лучше бы водки, так как сейчас не до удовольствия, напиться бы и забыть всё как страшный сон.

-- Про аборт это что, правда?

-- Правда.

-- Саш, ты серьёзно заставил её это сделать?

-- Серьёзно.

-- Но...

Сказать было нечего, поэтому Игорь только налил себе и так же залпом опустошил бокал.

-- Я и не думал, что у вас было всё так серьёзно. Не хочешь рассказать?

-- Не хочу.

Синицкий рухнул на диван, под ним раздался приятный скрип кожи, глаза просто на автомате стали закрываться.

-- Поэтому она тогда уехала?

-- Я бы сказал, сбежала. Я чувствовал, что что-то не так, но у нас тогда сделка важна была, пришлось ехать. Вернулся, всё на месте: вещи, украшения, даже духи её, а Лерки нет. Просто нет и всё. Знаю, что виноват, поэтому и чувствую себя так отвратительно, поэтому и встречи с ней не искал.

-- А зачем же она вернулась?

-- Не знаю, может, чтобы отомстить. - Он пожал плечами и крепко зажмурил глаза, до боли, до разноцветных кругов, сцепил зубы, пережидая внутреннюю боль. - Я мог бы пойти ей на уступки, всё отдать, и отдал бы. Просто не могу отпустить её. Знаю, что права не имею держать, но отпустить не могу. Что угодно ожидал увидеть, когда она вернулась, что угодно, только не ту равнодушную улыбку, которой она меня встретила. Пусть бы ненавидела, только не эта улыбка, смотрела на меня как на пустое место, словно не было ничего этого.

-- Поэтому ты с Кристиной не живёшь?

-- Мне показалось, что всё ещё можно вернуть, речь готовил, волновался. Пришёл к ней, а она, представляешь, с Борисом своим... ну, с этим, с которым раньше встречалась. Так вот он мне дверь тогда открыл, в одних штанах стоит. Не знаю...

-- И что теперь делать будешь?

-- Я должен дать ей развод. Любым способом. Убедить, обидеть... не знаю, что угодно. Только бы не держать её больше. Я знаю, как ей сейчас плохо, но с этим нужно покончить. Без меня ей будет лучше. Завтра же поговорю об этом.

Райковский ничего не ответил, впервые он видел своего друга в таком состоянии отчаяния. Он ведь даже и не подозревал, что Синицкий так переживает все эти годы. Сразу да, понятно, и пил и куролесил, но потом ведь успокоился, по крайне й мере, старательно всех в этом убеждал, а на самом деле просто замкнулся в себе.

Утро Леру встретило болью во всём теле, после сна на неудобном диване, и тошнотой, куда же без неё. Было такое чувство, что она уже и не знает, как это, когда не тошнит. Из туалета еле выползла, правда, аппетит прорезался. Так вдруг, что даже смешно от такой резкой смены настроений. Проходя мимо зеркала, глянула, но ничего хорошего для себя не отметила, беременность враз сыграла слишком уж злую шутку: вчера ещё вроде красивая и интересная девушка, а уже сегодня опухшая и уставшая женщина средних лет. Успела выпить стакан сока и съесть бутерброд с сыром, так как больше в холодильнике ничего не нашлось, но очень хотелось, даже мелькнула мысль с утра пораньше отправиться в магазин и накупить себе всякой вкусной и при этом жутко вредной еды. Так же захотелось чипсы. Только о чипсах вспомнила, как раздался звонок в дверь, Лера на часы на всякий случай глянула и ещё раз убедилась: ничего не перепутала, половина восьмого, за окном ещё темно, а не прошеные гости, уже на пороге. Решила открыть, хотя бы для того, чтобы узнать, кому в такую рань понадобилась. За дверью увидела Синицкого и почему-то удивилась. А ведь, правда, кто ещё мог так бесцеремонно явиться, да ещё и после вчерашнего выступления? Он стоял хмурый, глаза не то, чтобы злые, но явно недовольные, и опять забыл снять очки. И его нервозность, напряжённость бросалась в глаза, но это не помешало ему довольно-таки вежливо поздороваться и даже улыбнуться.

-- Впустишь? Разговор есть.

Лера неоднозначно пожала плечами, но от двери отступилась. Резко почувствовала себя плохо, тошнота вернулась, но что-то в глубине подсказывало, что беременность тут не при чём.

-- Ты пила, что ли? Выглядишь хреново. - Он, не разуваясь, прошёл на ковёр, и на пристальный взгляд Леры, никак не отреагировал.

-- Об этом ты хотел поговорить?

-- Не совсем.

Держался молодцом, было видно, что есть такое желание, высказать всё, что думает, но какое-то уважение к жене видимо, всё ещё осталось, и он подбирал выражения. Лера тоже ссориться, капризничать, не собиралась, она бы и вчера ничего подобного не выкинула, если бы не их "новости", а уж сегодня, так и подавно. Вдруг по телу пробежал озноб, и она ссутулилась, накинула на плечи махровый халат, который до этого валялся на диване, вспомнила о нём, только когда Синицкий плюхнулся совсем рядом.

-- Лера, вчера с кольцом... неудобно получилось, я правда, не собирался его Кристине дарить... она его случайно в сейфе обнаружила, что я мог ей сказать?

-- Может, что это кольцо твоей жены?! - Лера одну бровь приподняла, не принимая его оправдания, но тут же отступила. - На самом деле, мне это уже не интересно. Что ещё?

-- Лера, я хотел попросить тебя не приближаться к Кристине.

Синицкий поджал губы, но лучше бы он прикусил себе язык! Можно подумать, Лера теперь будет преследовать эту особу, только для того, чтобы насолить, оставалось только ухмыльнуться в ответ, что она и сделала.

-- Я действительно тебя прошу. - Настаивал он и его тон был уже более требовательный. - Ей вчера было плохо и... врача вызывали, в общем, ты понимаешь.

-- Что я должна понимать? И вообще, как ты себе это представляешь, мы работаем в одной компании?