Сокрушенная империя - Джейд Эшли
– Что ж, я буду стараться этого не допустить, – заверяет меня он, посмеиваясь.
Парень осматривает комнату, остановив взгляд на гитаре.
– У тебя есть предпочтения? Я могу играть на чем угодно, но к пианино меня тянет больше.
Можно с уверенностью сказать, что я чувствую себя как рыба, выброшенная из воды.
– Я не знаю. Если честно, все это меланхоличное дерьмо – не совсем мое.
Наступает неловкость. Состроив гримасу, он говорит:
– Слушай, ты неправильно это все воспринимаешь. Девчонкам нужны эмоции, которые ты вкладываешь в свои песни. – Лэндон усмехается. – Да и парням тоже.
Пару лет назад я бы воспользовался этим, чтобы снять кого-то, но теперь мне есть дело только до одной девушки.
– Может и так, но я не ищу легкий секс. – Сажусь рядом с ним за пианино. – Это не значит, что я не люблю секс. Черт, я его обожаю, но… – Я не договариваю предложение, ведь не привык быть настолько открытым с кем-либо.
Конечно, кроме нее.
Лэндон поднимает бровь.
– Но?
К черту.
– Есть одна девушка.
Его взгляд падает на что-то напротив.
– Каждая великая песня о любви начинается с одной девушки. – Он усмехается. – Или парня. – Лэндон поигрывает своими темными бровями. – Иногда одновременно.
Я не совсем понимаю, что он имеет в виду под этим заявлением. Но проследив за его взглядом, я складываю два и два.
Перед ним в рамке стоит фотография, на которой запечатлена фигуристая девушка с длинными рыжими волосами и кучей веснушек, которая пытается отобрать что-то, напоминающее свитер у золотого ретривера. Справа от нее стоит высокий блондин, который, судя по его виду, злится на собаку. А слева Лэндон, смотрящий на эту троицу с широченной улыбкой.
Словно уловив мое любопытство, Лэндон говорит:
– Это моя девушка и мой парень. – Уголки его губ приподнимаются. – И наш сумасшедший пес.
– Оу. – Да, теперь понятно. Хотя отношения с двумя людьми одновременно кажутся охренеть какой сложной задачей. – Звучит…
– Непросто? – Он кивает. – Да, сначала так и было, но сейчас… не знаю… кажется, что так правильно. Нам хорошо вместе.
Повезло.
– Главное, чтобы вас все устраивало.
Лэндон касается клавиш на пианино.
– Готов писать меланхоличное дерьмо?
О, нет.
– Не знаю. Я никогда раньше этого не делал.
– Все просто. – Он нажимает одну из клавиш, наполняя комнату мелодичным звуком. – Покажи мне хорошие, плохие… и отвратительные кусочки своей души.
Только один человек видел все это.
* * *
Выхожу из студии, написав две песни и чувствуя странное торжество внутри. Я не думал, что мне понравится, но, когда я услышал, как мои слова сливаются с музыкой, это было потрясающе. И я точно хочу попробовать это снова.
Захожу в лифт, и у меня начинает звонить телефон. В надежде, что Бьянка решила вытащить свою упрямую голову из задницы и поговорить со мной, я достаю телефон из кармана.
Сглатываю, когда вижу имя Кристалл на экране.
– Не сегодня, Сатана, – бормочу я.
Я уже готов сбросить вызов, когда задумываюсь – что-то могло случиться с Кей-Джей.
Нажимаю на зеленую кнопку.
– В чем дело?
Кристалл всхлипывает на том конце провода, от чего крохотные волоски на моей шее встают дыбом.
– Приезжай в больницу. Твой отец… – Она рыдает так громко, что я едва могу различить ее следующие слова: – В него стреляли.
Глава пятьдесят шестая
Бьянка
Все болит.
Та мучительная боль снова вернулась ко мне с удвоенной силой.
Я скучаю по Оукли так сильно, что мне кажется, я никогда не испытывала ничего подобного. Огромная часть меня надеется, что он придет и выбьет мою дверь, как угрожал до этого.
Так же, как он пробился сквозь мои стены.
Я смотрю на часы на тумбочке, время восемь, а значит, он должен прийти с минуты на минуту. Как бы странно это ни звучало, каждую ночь последние три дня я ждала того момента, когда он придет и будет стучаться в мою дверь, прося поговорить.
Я буду ненавидеть тот день, когда он наконец сдастся и решит двигаться дальше.
Несмотря на то, что ему это нужно.
Свернувшись калачиком, я прижимаюсь головой к деревянному полу, недалеко от места, где он чуть не умер.
Большую часть своей жизни я хотела смерти. Пока Оукли не заставил меня почувствовать себя живой.
«Боль пройдет», – пытаюсь убедить я себя, хотя на самом деле ни капли не верю в это.
«Ты сильная», – говорю я, пусть и совсем не чувствую этого.
Мне кажется, часть меня была украдена, и я до конца своих дней буду ходить, чувствуя себя только половиной человека.
Телефон вибрирует рядом со мной, но я его игнорирую. Я уже поговорила с Джейсом и Коулом, соврав, что занята учебой. Телефон звонит снова, и я вижу имя Дилан на экране. Она звонила мне несколько раз за последние дни – Сойер и того больше – но я не хочу ничего им рассказывать. Лучше буду страдать в одиночестве, и сама попытаюсь справиться со своим дерьмом.
Я сбрасываю, но она звонит снова.
Черт. Это Сойер – приставучая подруга, а не Дилан.
Сбрасываю еще раз.
Мгновение спустя мне приходит сообщение.
Дилан: Я знаю, что тебе тяжело, но в отца Оукли стреляли. Мы сейчас с ним в больнице, но мне кажется, ты тоже должна тут быть.
Подскакиваю так, словно меня ударило током.
Я не думаю. Черт, даже не дышу. Надеваю какую-то обувь и несусь к двери.
Глава пятьдесят седьмая
Оукли
– Они поймали нападавшего? – спрашивает Дилан.
– Не могу поверить, что кто-то стрелял в него, – шепчет Сойер.
Я слышу их голоса, но не вижу их и не понимаю, о чем они говорят.
Единственное, о чем я могу думать, это то, что мой папа – человек, вырастивший меня – находится в операционной. Борется за свою жизнь. Потому что какой-то урод выстрелил в него, пока он шел к своей машине.
– Может быть, стреляли на ходу? – говорит Сойер.
Дилан кладет руку на мое плечо.
– Возможно. Кто бы это ни был, они его найдут. Кристалл сейчас общается с полицией. Она разговаривала с Уэйном по телефону, когда это случилось.
Сойер касается моей руки.
– Принести тебе что-нибудь? Поесть, кофе… что-нибудь?
Ага. Дорожку кокаина и бутылку Джека.
Потирая затылок, я закрываю глаза.
Последними словами отца мне было – я горжусь тобой. Мы разговаривали, когда я выходил из квартиры, чтобы встретиться с Лэндоном. Я рассказал ему, что решил попробовать писать песни. Думал, он скажет, что это глупо, и я трачу время. Но нет. Вместо этого он сказал: «я рад, что ты пробуешь что-то новое, и горжусь тем, что ты чист и трезв».
А сейчас?
Он умирает на операционном столе.
Она нужна мне.
После того, как мама сбежала, я поклялся, что больше никого не впущу в душу. Ведь нужда в ком-то ведет только к разочарованиям и предательствам. Но прямо сейчас? Она. Мне. Нужна. Не для того, чтобы сказать, что все будет хорошо, ведь одна из вещей, которые я люблю в ней, это то, что Бьянка никогда не подслащивает пилюлю. Она нужна мне, чтобы я мог пройти через это, держа ее за руку. Чтобы она просто была здесь.
Касаясь тех уголков моей души, до которых только она может дотянуться.
Потому с ней я не могу забыться или отключиться. Не могу спрятаться за шутками или наркотиками. С ней я чувствую все на полную мощность. А без нее… Я рассыпаюсь на кусочки.
Я не замечаю, что Кристалл вернулась, пока не слышу голос Дилан.
– Где Кей-Джей? Хочешь, я присмотрю за ней ночью?
Кристалл качает головой.
– Нет, все в порядке. Кларисса Джасмин побудет пока у моей подруги. – Она высмаркивается в салфетку. – Боже, не могу поверить, что это происходит. Как я скажу своей девочке, что ее папа…