Гамбит принца - К. С. Пакат
Снова последовало сомнение. Было видно, что солдаты не знали, как себя повести. Атмосфера насилия тяжело наполняла комнату, где их Принц с кровью на губах стоял перед столом, приведенным в беспорядок.
— Я сказал, отпустите его.
Это был прямой приказ их Принца, и на этот раз он был исполнен. Дэмиен почувствовал, как с него убрали руки. Лорен взглядом проводил солдат, после того как они, кивнув, вышли, и двери закрылись за ними. Лорен перевел взгляд на Дэмиена.
— Теперь уйди, — сказал Лорен.
Дэмиен на мгновение закрыл глаза. Он чувствовал себя освежеванным, думая об отце. Слова Лорена пульсировали у него в висках.
— Нет, — сказал он. — Тебе нельзя идти в Чарси. Мне нужно убедить тебя в этом.
Лорен издал странную, бездыханную усмешку.
— Ты слышал хоть что-то из того, что я только что сказал тебе?
— Да, — ответил Дэмиен. — Ты пытался сделать мне больно, и у тебя получилось. Я бы хотел, чтобы ты понял, что твой дядя делает с тобой то же самое, что ты только что сделал со мной.
Дэмиен наблюдал, как Лорен осмысливает услышанное — как человек, находящийся на пределе выносливости, когда ему наносят еще один удар.
— Почему, — спросил Лорен, — ты… ты всегда… — Он замолчал. Его дыхание было неровным.
— Я пришел с тобой, чтобы остановить войну, — сказал Дэмиен. — Я пришел, потому что ты был единственным, что стояло между Акиэлосом и твоим дядей. И именно ты перестал видеть это. Тебе нужно сразиться со своим дядей на твоих условиях, а не на его.
— Я не могу. — Это было голое признание. — Я не могу думать. — Слова будто были вырваны из него. Широко раскрыв глаза, Лорен стоял в тишине и произнес их еще раз изменившимся голосом, и его голубые глаза потемнели, раскрывая правду: — Я не могу думать.
— Я знаю, — ответил Дэмиен.
Он сказал это мягко. В словах Лорена прозвучало больше, чем одно признание, и он знал это тоже.
Дэмиен встал на колено, аккуратно подобрал поблескивающую сережку Никаиса с пола.
Она была изящным, хорошо выполненным украшением с переливающимися сапфирами. Поднимаясь, Дэмиен положил сережку на стол.
Спустя несколько мгновений он отошел от Лорена, который сжимал пальцами край стола. Дэмиен вдохнул и хотел сделать следующий шаг назад.
— Не уходи, — тихо сказал Лорен.
— Я просто прочищаю мысли. Я уже сказал своему сопровождению, что они не потребуются мне до утра, — сказал Дэмиен.
Повисло тяжелое молчание, когда Дэмиен осознал, что просил у него Лорен.
— Нет. Я имею в виду не… навсегда… просто… — Лорен осекся. — Три дня. — Сказал он так, словно давал ответ на тщательно взвешенный вопрос. — Я могу сделать это в одиночку. Я знаю, что могу. Просто сейчас я не могу… думать, и никто другой не может прекословить мне, когда я… такой. Если бы ты дал мне три дня, я… — он заставил себя замолчать.
— Я останусь, — сказал Дэмиен. — Ты же знаешь, что я останусь до тех пор, пока ты…
— Не надо, — прервал Лорен. — Не лги мне. Не ты.
— Я останусь, — повторил Дэмиен. — Три дня. После этого я отправлюсь на юг.
Лорен кивнул. Спустя мгновение Дэмиен снова подошел к Лорену, который опирался на стол. Он наблюдал, как Лорен приходит в себя.
Наконец Лорен заговорил, и слова были четкими и довольно ровными.
— Ты прав. Я убил Никаиса, когда не довел дело до конца. Нужно было либо держаться от него подальше, либо сломить его веру в моего дядю. Я не продумал это, оставил на волю случая. Я не думал. Я не думал о нем так. Просто… просто он мне нравился. — В холодных, анализирующих словах слышалось замешательство.
Это было ужасно.
— Мне не стоило… говорить тогда так. Никаис сделал свой выбор. Он заступился за тебя, потому что ты был его другом, и ты не должен об этом сожалеть.
— Он заступился за меня, потому что не думал, что мой дядя навредит ему. Никто из них не думает. Они думают, что он любит их. Внешне это напоминает любовь. Сперва. Но это не любовь. Это… фетиш. Это не переживает взросление. Сами по себе мальчики являются предметами одноразового использования. — Голос Лорена не менялся: — Он всегда знал это глубоко внутри. Он был умнее остальных. Он знал, что когда станет слишком взрослым, то его заменят.
— Как Аймерика, — сказал Дэмиен.
После долгого молчания, повисшего между ними, Лорен ответил:
— Как Аймерика.
Дэмиен вспомнил сердитые словесные нападки Никаиса. Он взглянул на четкий профиль Лорена и попытался осмыслить странное сходство между мужчиной и мальчиком.
— Он тебе нравился.
— Мой дядя взрастил в нем худшее. У него иногда все еще проявлялись хорошие инстинкты. Но когда характер детей формируют в таком юном возрасте, требуется время, чтобы его переделать. Я думал…
Дэмиен мягко закончил предложение:
— Ты думал, что можешь помочь ему.
Дэмиен наблюдал за лицом Лорена — за мерцанием какой-то сокровенной истины, спрятанной под маской полного отсутствия эмоций.
— Он стоял на моей стороне, — сказал Лорен. — Но в итоге, единственным, кто стоял на его стороне, оказался он сам.
Дэмиен знал, что не нужно протягивать руку или пытаться дотронуться до Лорена. На выложенном мозаикой полу около стола валялись перевернутый оловянный кубок, яблоко, откатившееся к дальней плитке, кувшин вина, содержимое которого выплеснулось и окрасило пол в красный цвет. Молчание растянулось.
Для Дэмиена стало неожиданностью, когда Лорен прикоснулся пальцами к тыльной стороне его запястья. Дэмиен подумал, что это непринужденный жест, ласка, но затем понял, что Лорен чуть приподнимает ткань его рукава, чтобы открыть золото под ним, пока браслет, который Дэмиен попросил кузнеца оставить, не оказался полностью на виду между ними.
— Сантименты? — спросил Лорен.
— Что-то вроде того.
Их взгляды встретились, и Дэмиен чувствовал каждый удар своего сердца. Молчание продлилось несколько секунд, и расстояние между ними, казалось, увеличилось, пока Лорен не сказал:
— Ты должен отдать мне второй.
Краска медленно залила щеки Дэмиена, тепло растеклось от груди по всей коже, и сердцебиение стало казаться лишним. Он попытался ответить обычным голосом:
— Не могу себе представить, как ты его носишь.
— Чтобы хранить его. Я бы не стал носить его, — ответил Лорен, — хотя я не верю, что у тебя могли возникнуть проблемы с воображением.
Дэмиен неровно выдохнул, усмехнувшись, потому что Лорен был прав. Некоторое время они сидели вместе в непринужденной тишине. Лорен почти пришел в себя, его поза стала более расслабленной, он облокотился назад на руки, наблюдая за Дэмиеном, как делал иногда. Но он был другим собой: обнаженным,
