Училка и мажор
Студенты пишут контрольную работу в полной тишине. Я присаживаюсь на стул и тру виски. Голова так и трещит, хотя я приняла уже две таблетки обезболивающего. Отмечать что-то в электронном журнале даже не пытаюсь, иначе напутаю что-то. Потом заполню.
Сегодня утром Семён написал мне, что вечером приглашает на эротический квест в одно заведение. Сказал, там всё надёжно и мне понравится.
Да мне вообще всё нравится, что связано с ним. И стоит только представить, что он задумал, сразу по коже мурашки бегут.
Если бы ещё не эта мигрень…
Внезапно раздаётся громкий стук, который заставляет вздрогнуть. Дверь распахивается, в аудиторию входят двое мужчин в полицейской форме и зам по воспитательной работе.
От неожиданности я подскакиваю со стула, а студенты отрываются от контрольной работы.
— Радич Семён Владимирович, — раздаётся на всю аудиторию жёсткий мужской голос. — Кто?
— Я, — сухо отвечает Семён, а у меня внутри будто всё обрывается.
— Пройдёмте с нами.
Меня будто парализует. Чувство полнейшей беспомощности сковывает руки и ноги. И даже голос.
Не знаю, что делать. В теле слабость, в голове звон. Стою и смотрю, как Семён встаёт с места, забрасывает тетрадь в рюкзак и спускается вниз ко входу.
В аудитории тишина ещё более звонкая, чем несколько минут назад. Взгляды всех студентов прикованы к Семёну.
— Я могу узнать, что произошло? — нахожу в себе силы подойти к полицейским. Сама не понимаю, как получается держать голос, потому что внутри всё кричит от страха за Семёна.
— Нанесение тяжких телесных, — буднично отвечает полицейский, а потом добавляет, подтолкнув Семёна к выходу. — Эти мажоры… Думают, неприкасаемые. Но чёрта с два.
Они выходят, а Семён даже взгляда на меня не бросает. Не хочет компрометировать. А мне сейчас плевать на всё! Хочется броситься к нему, обнять.
Но я просто стою и смотрю, окаменев от шока.
Дверь закрывается. В какое-то мгновение мне даже кажется, что всё произошедшее — просто сон. Может я, глотнув лишнюю таблетку обезболивающего, просто задремала за компьютером?
Но нет, это не так, к моему большому сожалению.
Та же аудитория, та же пара, та же контрольная работа у четвёртого курса юристов, но только Семёна нет среди них, а у меня в груди веет холодом.
Уверена, это Паша сделал! Неймётся ему всё! Семён его из дома горящего вытащил, где этот мудак меня изнасиловать пытался, жизнь ему спас! Так нет же, нужно гадить.
Мне хочется метаться туда-сюда, чтобы хоть как-то унять эту тревогу, но у меня тут полная аудитория студентов. Да и они тоже взбудоражены. Какая уж тут контрольная работа.
— Допишем на следующем занятии, пока сдайте листы, — говорю, прекрасно их понимая.
Через десять минут возни с листочками наконец слышим звонок с занятия. Студенты срываются в бурное обсуждение произошедшего и толпой покидают кабинет.
— Марк, задержись, пожалуйста, — прошу друга Семёна, когда он тоже собирается выйти из аудитории в числе последних.
Марк кивает и остаётся, прикрывает двери.
Мне дико стыдно обсуждать это с ним, но я уверена, что он в курсе наших с Семёном отношений.
— Марк, ты знаешь подробности? — без предисловий начинаю с надеждой. — Что конкретно произошло? Он ничего мне не стал рассказывать.
Парень подходит ближе, засовывает руки в карманы джинсов и хмурится. Видно, что он обеспокоен не на шутку, а мне от этого становится совсем нехорошо.
— Помял Сёма сильно этого вашего бывшего.
— Прям сильно? — сердце обдаёт ледяной волной. Не за Пашу мне страшно…
— Да прилично. Увлёкся. Ну, может, там рёбра переломал, сотряс точно есть. Думаю, руку он ему тоже сломал, ну или вывихнул.
— Боже… — закрываю лицо ладонями. — Ну а ты? Как ты мог его одного отпустить? Знаешь же, что он горячий. что без башки совсем.
Понимаю, что Марк ни в чём не виноват, что то же можно и мне предъявить, но от бессилия я просто с ума сейчас сойду.
— Я и не отпускал, — разводит руками. — Но вы же его знаете, Василина Адамовна. Крышу сорвало, вот и пошёл в разнос. Правильно говорите, это же Радич. Я едва его утащил, иначе бы он его вообще убил, наверное.
Опускаюсь на стул обессиленно. Даже не представляю, что делать и куда идти за помощью.
— Что теперь будет? Что нам делать?
Спрашиваю скорее саму себя, но Марк, опустившись на первую ступень амфитеатра аудитории, тяжело вздыхает и говорит:
— Я написал Вере — его сестре, но тут, думаю, без предков не обойдётся.
Становится совсем тошно. Сейчас его родители узнают, что сын может сесть в тюрьму за то, что заступился за свою преподавательницу.
С которой спит.
Паша, родители Семёна… Сейчас столько грязи всякой поднимется… Конечно же, не обойдётся без этой отвратительной истории с моими фотками, слитыми Пашей.
