Барбара Картленд - Таинство любви сквозь призму истории
При таком отношении к гомосексуализму вкупе с врожденной любовью афинских мужчин к красоте и преклонением перед отвагой идея гомосексуальных связей становилась неизбежной и поистине привлекательной.
К этому сексуальному извращению вели все обстоятельства: ранняя разлука с матерью и рабынями, жизнь среди мужчин, воспитание учителями-мужчинами, которые сами считали естественной любовь к умному и красивому мальчику.
Мужчины дарили любимым мальчикам сосуды, на которых были вырезаны их имена. В афинском Акрополе найден небольшой клинообразный резной камень. На нем в V в. до Рождества Христова высечено: «Лисит объявляет, что любит Микиона больше всех юношей в городе, ибо он храбр».
Из-за гомосексуальных связей совершалось множество преступлений на почве страсти. Греческих тиранов нередко убивали юноши, соблазненные ими, а потом их возненавидевшие.
А что же афинские девушки, которых тоже растили в строгой изоляции от мальчиков и мужчин?
Из Афин до нас дошло слово «лесбийская любовь», или «сапфизм», хотя женский гомосексуализм придумала, безусловно, не Сапфо. Фактов мало – из тысяч стихов сохранилось лишь несколько сотен строк, написанных этой женщиной с острова Лесбос.
Сапфо жила в VI в. до Рождества Христова, была замужем, имела дочь. Главным ее занятием было содержание школы для «юных леди», где она учила их поэзии, музыке, танцу.
Виновна она в противоестественной практике или нет, останется неразрешимым вопросом. Она, несомненно, питала к своим ученицам такую же любовь, как каждый греческий философ к юношам-ученикам, и перед англосаксом опять встает проблема разграничения физической и интеллектуальной страсти.
Конечно, школу Сапфо посещали девушки из богатых и аристократических семей. Такая возможность получить образование, как на острове Лесбос, была поистине редкой для женщин. Сапфо назвала свою школу «Обитель служительниц Муз». Это был главным образом религиозный институт, и, что существенно, вдобавок к посвящению Музам и Грациям он находился под покровительством Афродиты, а это автоматически означало плотскую любовь.
Безусловно, Сапфо обожала своих юных учениц. Афиняне уподобляли стихи, вдохновленные ими, Гомеру. Ее поклонники утверждают, что только безответная любовь порождает ту боль и тоску, которой пронизаны ее стихи.
Однако некоторые сохранившиеся фрагменты ее стихов сильно подрывают это утверждение.
…И настала полночь,И час миновал урочный…Одной мне уснуть на ложе!(Пер. Вяч. Иванова)
Это явно эротическое желание любви. Если бы стихи принадлежали мужчине и были посвящены женщине, никто не усомнился бы в смысле. Но их адресовала юной девушке маленькая, крепкая смуглая женщина.
Стихотворение Сапфо о ее эмоциональных переживаниях по отношению к ученице – классический пример любовных страданий:
чуть вдали завижуОбраз твой, – я сердца не чую в персях.Уст не раскрыть мне!Бедный нем язык, а по жилам тонкийЗнойным холодком пробегает пламень;Гул в ушах; темнеют, потухли очи;Ноги не держат…Вся дрожу, мертвею; увлажнен потомБледный лед чела: словно смерть подходит…Шаг один – и я, бездыханным телом,Сникну за землю.(Пер. Вяч. Иванова)
В тысяча и одном современном романе можно найти плагиат этого описания эротической страсти. Многие греки знали оду наизусть; она переведена на многие языки.
Впрочем, свидетельств о широком распространении в Древней Греции женского гомосексуализма мало. Единственное определенное упоминание касается женщин Спарты. Но это не означает, будто его не существовало, – просто либо это было обычным, не заслуживавшим упоминания делом, либо господствовавшие в Афинах мужчины не удостаивали вниманием занятия женщин.
Мы уже говорили о факте строгого разделения полов в повседневной жизни, что вполне могло способствовать распространению лесбийской любви, точно так же, как педерастии.
Тем не менее можно предположить, что в типичной свободной греческой семье дочь, в отличие от своего брата, не знала о гомосексуальной практике, пока после брака не знакомилась с эмоциональными интересами мужа.
Если принять за критерий взгляды Гесиода, идеальную жену в Афинах выбирали главным образом из практических соображений. Он советует:
В дом свой супругу вводи,как в возраст придешь подходящий;До тридцати не спеши, но и за тридцать долго не медли;Лет тридцати ожениться – вот самое лучшее время.Года четыре пусть зреет невеста, женитесь на пятом.Девушку в жены бери: ей легче внушить благонравье.Взять постарайся из тех, кто с тобою живет по соседству.Все обгляди хорошо, чтоб не насмех соседям жениться.Лучше хорошей жены ничего не бывает на свете,Но ничего не бывает ужасней жены нехорошей.
(Пер. В. Вересаева)
Трезвый выбор жены, как полезного для хозяйства приобретения, был характерным для отношения греков к женщине. Греческая женщина, одинокая или замужняя, не имела законных прав и жила под контролем мужчины – мужа, отца, брата или других родственников.
С детства до замужества девочка содержалась в гинекее – на женской половине дома, – время от времени разминаясь и отдыхая во внутреннем дворике. После замужества, если супруг отличался терпимостью, она могла стать хозяйкой дома и полностью распоряжаться рабами, но даже тогда редко выходила из дома.
«Ведь дверь – граница для свободной женщины, – замечает Менандр. – А с бранью гнаться, выбегать на улицу – собачье дело, Рода, а не женское!» (Пер. О. Смыки.)
Высокое, романтическое отношение греков к телу мальчиков контрастирует с их презрением к женщине, предназначенной лишь для рождения сына.
Ксенофонт излагает урок, преподнесенный женихом юной невесте, который говорит, что легко отыскал бы другую, чтобы разделить с нею ложе. Но после должного размышления о своих интересах, а также интересах ее родителей, рассмотрев всех других кандидаток на руководство домашним хозяйством и воспитание детей, остановил выбор на ней.
Здесь весьма мало страсти – но горе девушке, которая оказалась неблагодарной, не зачав желанное для своего хозяина и господина дитя или не пробудив в нем необходимое для этого сексуальное желание.
Возможно, неграмотность была счастьем для девушки – она, скорее всего, не знала любовных историй богов и богинь, как ни странно, вознесших на небеса гетеросексуальную любовь. Впрочем, может быть, если б и знала, среда и обычаи внушили бы ей, что эти божественные удовольствия не для смертных женщин.
В «Облаках» Аристофана один из персонажей, земледелец, жалуется, взяв в жены горожанку «важную, надутую»:
