Якоб Вассерман - Свободная любовь. Очарование греха

— Бога ради, уходите, Рената, вам здесь нельзя оставаться, — прошептала Эльвина.

— Что вы делаете, Эльвина? — со страхом спросила Рената.

— Ко мне приходят мужчины, — сказала Эльвина, широко открыв глаза и тотчас же закрыв их.

Рената задрожала. Конечно, она слышала, что девушки продаются, но для нее это оставалось пустым звуком. И лучшая из всех, Эльвина? Рената не могла больше говорить. Она молча ушла.

3

Все это она рассказала Вандереру короткими, отрывистыми фразами, то краснея, то бледнея, то нетерпеливо, то страстно, то умолкая на мгновение, чтобы взять себя в руки. «Почему именно мне?» — думал Вандерер; он находил это загадочным; сияющий день, казалось, померк.

Но больше всего удивило его то, что весь этот бессвязный рассказ звучал как покаяние в какой-то вине. Ванде-рер был смущен и молчал. Только когда они подошли к ее экипажу, он попросил у Ренаты разрешения написать ей то, что думает по поводу услышанного рассказа. Она взглянула на него отсутствующим взглядом, села в коляску и уехала. Вандерер медленно шел к городу, и в душе его звучали вопросы Ренаты: «Каким образом случается, что девушки торгуют собой? Действительно ли это дурные, заслуживающие презрения девушки? Неужели в них не остается ничего прежнего? Надо ли их спасать, или это бесплодно? Кто виноват в том, что они стали такими? Мне кажется, как будто я вдруг прозрела. Но я вижу лишь вещи, понять которых не могу, и не знаю, смею ли я их видеть или должна делать вид, что я по-прежнему слепа?»

IV

1

Рената сидела в своей комнате. Лампа под китайским абажуром бросала кругом мягкий свет. В открытые окна видны были качающиеся деревья, пожелтевшая листва, озаренная последним отблеском заката. С нижнего этажа доносилась суета: это слуги под руководством фрау Фукс накрывали столы. Рената во второй раз перечитывала письмо Вандерера, который благодарил ее за доверие и писал, что есть вещи, которые при неожиданном с ними столкновении кажутся гораздо более чудовищными, чем они являются на самом деле. Рената чувствовала, что эти витиеватые речи — лишь трусливая увертка, и раскаивалась в своей откровенности. Он был не тот, кого она искала.

Вошла сестра Ренаты Лони и сказала, что сейчас должны приехать баронесса Терке и Эрнестина Йен-сен с матерью. Мама позвала Ренату вниз. Но зачем они Ренате? Зачем ей их показная дружба, их холодные поцелуи, их несносные сплетни? Нет, они ей не нужны. Зачем ей герцог с его невозмутимой холодностью и вспыхивавшим то и дело в глазах вечным вожделением? Он ей тоже не нужен.

Но что же ей нужно? Она не знала.

Вандерер был тоже приглашен; третьего дня он оставил карточку.

Сначала приехали дамы Терке. Баронесса Терке, сопя и задыхаясь, сыпала любезностями, а ее слишком раскрашенное лицо походило на маску. Молодая графиня Адель, бывая в обществе, не делала ни одного движения, которое не было бы аристократично; она говорила с преувеличенной рассудительностью и натянуто улыбалась. Но пустота ее души сквозила во всем. Эрне-стина Йенсен была некрасива. Когда она приходила от кого-нибудь в восторг, то опускала голову и смотрела исподлобья. Она изнемогала от тайных желаний, но из страха, что их заметят, выработала этот восторженный, ставший привычным взгляд снизу вверх.

Шел банальный разговор о новых книгах и театре.

Графиня Терке сидела за роялем, и ее пальцы слегка касались клавишей, отчего звуки как бы скользили по бархату. Рената прислушивалась к этим звукам и улыбалась рассеянной улыбкой всему, что говорилось, даже рассказу баронессы о какой-то девушке, уехавшей вместе со своим возлюбленным в Брюссель, где она умерла с голоду. Это была глубоко поучительная история. Фрейлейн Йенсен покраснела, когда было произнесено слово «возлюбленный», и, опустив голову, устремила взор куда-то на потолок. Баронесса смеялась, так как даже в ужасной драме голодной смерти находила комический элемент. Рената молча улыбалась, и мысли ее уносились в неведомую страну.

Лакей доложил о приезде герцога, а несколько минут спустя впорхнули сестры Ренаты с Анзельмом Вандерером, громко болтая. Вошел герцог, все поднялись, и комната, казалось, наполнилась торжественностью. Рената пошла навстречу своему жениху, и они вежливо поцеловались. Герцогу было лет сорок пять. Он производил впечатление много путешествовавшего чужестранца, все повидавшего и ничему не удивляющегося. В нем не было ничего придворного; он напоминал скорее русского эмигранта из знатных дворян. Он славился своей независимостью, свободой политических взглядов, путешествиями и конюшнями, а также любовными приключениями. Светские сплетницы утверждали, что не было ни одной страны, где бы не побывал герцог и где не склонил бы к близости невинную душу. Одни говорили, что в диких африканских джунглях он соблазнил юную дочь вождя и та покончила с собою, узнав, что возлюбленный покидает ее. Другие уточняли, что произошло это не в Африке, а в заброшенной северной деревушке и что соблазненная девушка вовсе не свела счеты с жизнью, а до сих пор воспитывает белокурого малыша. Отличить правду от вымысла в этих рассказах не представлялось возможным, но было очевидно: география пикантных похождений герцога была обширна, и сам он был не прочь похвастать своими подвигами в мужском обществе. Близкие Ренаты старались всячески оградить ее от подобных историй, и все же полностью скрыть правду о любвеобильном характере жениха им, конечно, не удавалось.

Рената наблюдала, как герцог разговаривал с дамами. Она сидела за роялем, откинув назад голову, и глубокое равнодушие к жизни охватывало ее. Высокое общественное положение, которое она должна была занять, казалось ей затертым льдами северным полюсом. Сестры и другие молодые девушки подошли к ней хихикая, говорили ей льстивые слова и просили сыграть что-нибудь. Рената заиграла вальс, свою собственную фантазию. Присутствующие болтали, не обращая внимания на музыку. Графиня Терке жаловалась герцогу на распространение социализма. В углу, за ширмочкой, баронесса рассказывала Вандере-ру о том, что в воззрениях собаки Тигра произошла решительная перемена, а именно: он стал интересоваться музыкой.

— Прелестно, восхитительно! — защебетали молодые девушки, когда Рената закончила играть. Вставая, она зацепилась своим прелестным кружевным платьем за педаль. Вандерер подбежал и ловко освободил ее.

2

В комнате, выходившей в сад, был балкон, летом открытый, а с октября защищенный стеклянными рамами. Здесь сидел Вандерер с фрау Фукс. Она рассказывала ему о последней поездке на воды. Рассказ этот состоял, собственно, только из одних названий станций.