Ванесса Дэвис - Про это
Линн смутилась. Сценарий выглядел чересчур реалистично.
– Я… я не знаю.
– Давай рассмотрим варианты. Ты можешь дать ему пощечину и уйти. Или же можешь сказать, что у тебя уже есть дружок. Наконец, можешь попытаться остановить его, не оскорбляя его чувств. Мне кажется, я знаю, что сделала бы Кэрол, поскольку она захотела бы остаться на работе.
– А что, если она захочет продолжать?
– Ага! – Серые глаза Блейка загорелись. – В этом случае нам предстоит грандиозная любовная сцена. Еще несколько секунд на софе, потом я пошепчу тебе на ухо и мы рука об руку отправимся в спальню. Обычно здесь съемку обрывают, чтобы продолжить чуть позже. А иногда до следующего эпизода.
Чувствуя, как ее охватывает разочарование, Линн кивнула. Лягут они все-таки в постель или нет? Тут она поняла, что именно подобной реакции и добивается от зрителей режиссер.
– Ладно, – криво улыбнулась она. – Пусть тогда будет грандиозная любовная сцена.
Вкрадчиво улыбнувшись, Блейк снова ее поцеловал, на сей раз очень нежно.
– О Кэрол! – пробормотал он. – Я ждал этого момента с той минуты, как впервые тебя увидел.
– И я тоже! – захихикала Линн.
Блейк строго посмотрел на нее:
– Но ты уверена, ты совершенно уверена, что этого хочешь?
– Ода!
– Снято! – Он взял ее за руку и подтолкнул к двери. – Следующая сцена – в постели.
– Да неужели?
– Конечно. Запомни, между сериями проходит неделя. Все это время зритель остается в напряжении, гадая, что теперь покажут. Будет ли это похоже на сцену между Эндрю и Пенни, когда он медленно снимает с нее одежду? Или же получится что-то поинтереснее, вроде сцены между Сэмом и Лорой, когда вдруг ворвался ее муж и испортил все удовольствие? Ты понимаешь, о чем я говорю?
Линн понимала. Она сама, как постоянная зрительница сериала, ломала голову над подобными вопросами. Да и теперь, когда Блейк вел ее в свою спальню, как раз гадала, насколько далеко зайдет нынешняя «сцена».
Первым делом он положил ее на покрытую розовато-желтыми атласными простынями громадную постель и с новой страстью принялся осыпать поцелуями. Вот рука Блейка под шелковой тканью нащупала ее сосок, и Линн с удовольствием увидела, как его брови удивленно поднялись.
– Правило номер один: никогда не скрывать от камеры интересные моменты, – пробормотал он, поглаживая ее груди.
Вздохнув, Линн выпятила грудь и чувственно повела бедрами.
– Правило номер два, – скользнув рукой ей под юбку, продолжал Блейк. – Нельзя затягивать паузы, иначе зрители решат, что что-то случилось с их телевизорами. – И добавил «галантным» тоном: – Кэрол, дорогая, я ничем не рискую, если скажу, что у тебя восхитительное тело?
– О Господи! – невольно засмеявшись, простонала Линн. – Знаешь, это совсем меня не возбуждает, Блейк. Честно говоря, даже наоборот.
– Конечно! – Он начал расстегивать «молнию» у нее на платье. – Я хочу, чтобы ты поняла, как это делается. Именно так мы работаем на студии. Ты представляешь, что было бы, если бы мы всерьез воспринимали сексуальные сцены?
Линн понимала, что он прав, но не могла скрыть разочарования. Неужели все ограничится демонстрацией актерских приемов?
Сейчас Блейк стягивал с нее платье. Увидев, какой лифчик она надела, он широко раскрыл глаза от удивления. Спустив наконец платье до колен, Блейк замешкался. Линн поспешила к нему на помощь, и вскоре она уже лежала почти голая, не считая узкой полоски ничего не закрывающих трусов. Присев рядом на корточки, Блейк внимательно осмотрел ее с головы до ног.
– Великолепно! – наконец заявил он, глаза его горели. Вновь пробуждая угасшее было желание Линн, Блейк склонил голову к ее бедру и принялся покрывать поцелуями нежную кожу. В то время как губы подбирались к левой груди Линн, правая рука Блейка ласкала другое ее бедро, сначала дойдя до тонкой ткани, скрывавшей промежность, затем вновь спустившись к колену.
– Ну пожалуй, это максимум того, что допускает цензура, – объявил Блейк, несколько раз проведя языком по набухшему соску Линн. – Обычно дальше режиссер дает волю воображению зрителей.
Глядя на его бесстрастное лицо, Линн не могла понять, что случилось с Блейком. Что за жестокую игру он затеял?
Неожиданно улыбнувшись, Блейк игриво укусил ее за сосок.
– Но мы-то здесь не остановимся, верно? Мы ведь можем и дальше заниматься неприличными вещами. Кажется, ты ведь специально для этого оделась!
– М-м-м! То, что ты тогда делал, было очень неплохо, – с облегчением вздохнула Линн, поняв, что репетиция, кажется, закончилась. Теперь она, может быть, получит наконец настоящее удовлетворение.
Чувствуя сильное желание получше рассмотреть прижавшееся к ней тело Блейка, Линн принялась расстегивать ему рубашку. Доведя дело до конца, она сдвинула рубашку на спину, по очереди поцеловала крошечные тугие соски и прижалась руками к твердой волосатой груди.
Слегка отстранившись, Блейк вновь скользнул вниз и, заставляя Линн корчиться от неудовлетворенного желания, принялся сквозь трусы щипать губами промежность. Вскоре, однако, губы Блейка вновь вернулись к ее груди, в то время как рука стала подбираться к черному треугольнику между бедер. Раздвинув ноги, Линн пропустила Блейка внутрь себя и, наслаждаясь этим контактом, начала тереться об его руку.
Только когда он вышел из нее, Линн поняла, как велико ее желание. Промежность была совершенно мокрой. Блейк принялся водить по ней пальцем из конца в конец, то надавливая на клитор, то слегка прикасаясь к анусу. Крайне возбужденная, Линн непроизвольно сжала бедра, стремясь задержать в себе палец Блейка. Когда это ей наконец удалось, она вздохнула с облегчением. Но Блейк тут же выскользнул, сразу удвоив ее желание, ее страстное стремление ощутить его внутри себя.
Нащупав «молнию» на брюках Блейка, Линн попыталась их расстегнуть, но тот отвел ее руку и отстранился подальше. Когда же он вновь просунул в нее палец, Линн забыла обо всем на свете.
Удерживая палец во влагалище, Блейк принялся обрабатывать языком клитор, расчетливо подводя Линн к оргазму, который, как она подозревала, будет сильнее даже того, что она испытала в «роллс-ройсе». Она уже чувствовала его нарастающий импульс, приближающий последний всплеск бешеного наслаждения. Совершенно потеряв голову, она неистово вращала бедрами.
Когда оргазм наконец пришел, он поразил Линн своей неожиданной мощью. Охватившие ее судороги вновь и вновь посылали по всему телу горячие волны наслаждения. Наконец, достигнув почти невыносимой остроты, ощущения стали ослабевать.
– О Боже! – выдохнула вконец обессилевшая Линн, без чувств падая на постель.
