(Не) выдаваемая замуж (СИ) - Волкова Дарья
В принципе, Гулю сложившееся положение дел устраивало. Самостоятельность у нее была. Правда, с некоторыми ограничениями — от Руса, как правило, не могло утаиться, кто приходит к Гульнаре в гости. Но сделать что-то в обход брата Гуля могла. Другое дело, что не очень-то и хотелось. А когда захотелось прямо невтерпеж — так вон оно чем кончилось в Сочи.
Гуля вздохнула и решила не травить себе душу воспоминаниями. Зато в том, что брат живет в соседней квартире, есть свои плюсы. Потому что можно, например, его отправить гулять с собакой, когда ты сама пришла домой без задних ног.
Гульнара дала себе пятнадцать минут на то, чтобы полежать на диване и передохнуть. А потом пойдет готовить любимый Русов кыстыбый.
Гуля лежала на диване, задрав ноги на валик — нет, завтра она ни за что не наденет эти босоножки — и сначала ни о чем не думала. А потом бесконтрольно ее мысли утекли к тому предмету, о котором она старалась не думать — потому что он уже просверлил в ее мозгу дыру! И о котором, одновременно, она не могла не думать.
О том, что произошло в Сочи.
Папа прав — она продемонстрировала совершенно недостойное поведение. Гульнаре было стыдно. И Мамма-Мия права — в том, что если пережимать и давить, то непременно рванет. И мама права, когда обнимала Гулю мягкими руками и вздыхала. И даже Рус прав — когда выразительно постучал по виску, покачал головой, а потом обнял со словами: «Ну ты даешь, малая». Все правы. Все!
Кроме Гульнары.
Она вздохнула и поменяла положение ног.
Нет хуже роли, чем хорошая девочка. Когда у тебя прекрасная семья, которая тебя любит. Когда в этой семье есть достаток, и ты ни в чем не нуждаешься. И образование ты получаешь такое, какое сама себе выбрала. И любимый папочка дарит тебе квартиру, пусть и по соседству с братом — и собаку в придачу, о которой ты всегда мечтала. Чего еще желать?!
У Гульнары не было ответа. И сам этот вопрос ее ужасно бесил. По всему так выходило, что с Гульнарой происходит то, что называется — с жиру бесится. А это не так!
Просто… просто душно. Иногда так невыносимо душно, что хочется сорваться, выбежать из квартиры, сесть в такси, махнуть в аэропорт или на вокзал — и исчезнуть. И остаться наедине сама с собой. И все же попробовать найти ответы на вопросы, которые где-то там внутри набухают, потихоньку превращаясь в тугой скользкий ком.
Но она знает, что не сделает так. Она знает, что это принесет много горя ее близким.
Поэтому…
И тут вдруг Гуля неожиданно улыбнулась. И все-таки она не жалела о том, что сделала. Потому что на другой чаше весов, в противовес стыду, упрекам отца и вздохам матери, был негромкий, низким голосом заданный вопрос: «Чем я тебе в качестве мужа не угодил?» А к нему в компанию темная, выразительно изогнутая бровь, взгляд черных глаз с легким прищуром и ненавязчивый, горьковатый аромат мужского парфюма.
Все это было похоже на приоткрытую дверь. На начало маршрута. На точку, из которой все может перемениться.
Гуля вздохнула и снова поменяла положение ног. Она не переставала об этом думать, потому что ей нравилось об этом думать. Хотя поначалу она об этом много думала, потому что ей надо было понять кое-что важное. Для каждой девушки важное. Особенно для такой, у которой отец очень консервативных взглядов.
Гульнара и представить не могла, что окажется в таком положении. Никогда! Но именно это с ней и случилось. Она умудрилась напиться так, что несколько часов выпало у нее из памяти. Совершенно. То, как Булат выводил — или выносил?! — их из бара, Гуля помнила очень смутно. Кажется, тогда она даже не осознавала, что это именно Булат. Ну, а остальное… В общем, следующее, что она помнила — это стоящих над ее головой троих мужчин. Что было между этими двумя событиями — тайна, покрытая мраком самбуки. Почему она оказалась в номере Булата? Почему она оказалась именно в ванной, укрытая полотенцами и ковриком, да еще и заперлась там? И, самое главное — БЫЛО ли?
Ну, это первое, что пришло в голову не только отцу, но и самой Гульнаре, когда она более-менее осознала произошедшее. Она обнаружила себя в номере у мужчины и у нее провал в памяти в несколько часов.
БЫЛО ИЛИ НЕ БЫЛО?!
Пока Гульнара приводила себя в порядок в ванной уже у себя в номере, она немного пришла в себя. Душ холодный, душ горячий, снова холодный. В голове прояснилось, и вернулась способность мыслить. По всему выходило так, что ничего не было. Иначе была бы кровь — там, между ног, на бедрах. Да и вообще… Были бы какие-то следы. Ну не может же быть так, что Булат после ее, беспамятную, отмыл. Кто так делать будет?!
Да и она бы наверняка что-то чувствовала бы. Боль, дискомфорт. Гульнара была уверена, что если бы она за эти несколько часов лишилась девственности — она бы это сейчас как-то чувствовала. Но единственный дискомфорт, который Гульнара ощущала — это несильная, но не отпускающая головная боль. А в голове у Гули невинности давно не было. Ее в голову уже кто только не трахал. В основном отец с его воспитательными методиками, иногда одногруппники в университете, а теперь еще и по работе. Но это же совсем другое дело.
Гульнара в очередной раз вздохнула и в очередной раз поменяла положение ног. Что же, ее великая ценность — по мнению отца — все еще при ней. Гуля хмыкнула, вспоминая тот нелепый разговор в темном пустом баре. Папа выдумал тоже — жениться! Девица обесчещенная! Честь опороченная! Откуда он только все это берет?! Впрочем, Гульнара знала — откуда. И отца уже не переделать. Хорошо, что Булат оказался не такой. Во всех смыслах не такой.
Гуля поелозила затылком по валику. Да какой нормальный мужчина соблазнится пьяной девицей? Булату надо было «спасибо» сказать за то, что он их с девочками не бросил в баре, а не дверь ему в ванной выламывать. И все же зачем она в ванной заперлась, да еще и ковриком укрылась? Гуля в последний раз вздохнула и села.
Если и знает кто об этом, то только Булат. А его Гульнара явно больше никогда не увидит. Найти человека — не проблема, проблема, что этому человеку сказать после всего, что между ними было. Нет, она вздохнет еще разочек. По выразительно выгнутой густой темной брови, по прищуренным темным глазам, по широким плечам и по горьковатому парфюму. И даже по шерсти на груди. Все она тогда соврала подругам. Никакой он не страшный. Напротив, такой, что о нем никак не получается забыть. И вспоминать получается чаще всего перед сном, в постели. И…
И Гульнара резко встала и пошла на кухню замешивать тесто.
***— Гульнара, ты же поедешь сегодня в «голову»?
— Да, у нас там совещание.
— Захвати документы.
— Давай, конечно.
Если рассматривать положение в целом, Гульнара Ватаева, обладательница красного диплома по специальности «Реклама и связи с общественностью», работала на агрохолдинг «Балашовский». Но по факту она трудилась в рекламном агентстве в составе холдинга, и ее место работы находилось совсем в другом месте, не там, где располагался головной офис «Балашовского». Впрочем, там Гульнара часто бывала, как, вот например, сегодня. Будут утверждать медиапланы на полугодие. А вообще, Гуля очень радовалась, что у нее есть хоть небольшая свобода маневра — в отличие от Руса, который трудился как раз в финансовой службе в головном офисе. Несмотря на молодость, Гуля многое интуитивно понимала в том, как ведутся дела в «Балашовском» — она с юности постоянно варится в этой среде. И Гульнара понимал, что из Рустама готовят финансового директора холдинга. И что Рустам это принимает. А Гульнара… а Гульнара по-прежнему иногда мечтает об аэропорте или о вокзале.
Глава 3
— Какая приятная неожиданность!
— Можно подумать, ты не знала, что у нас совещание, — ответила Гуля, обнимая Милану.
— Кажется, слышала, но забыла. С утра совершенно безумный день. Кофе будешь?
— Буду.
Гульнара устроилась в кресле и оттуда наблюдала, как Милана звонит секретарю и распоряжается относительно кофе. Смотрела и любовалась. Красивая, статусная, эффектная. Умная. Совладелица крупного предприятия. Мать Гулиных брата и сестры по отцу. Она одна такая. Гуля лет, наверное, с восемнадцати жила с мыслью: «Когда стану взрослой, хочу быть как Мамма-Мия». Именно как Мамма-Мия. А не как мама.
