Продайся мне (СИ) - Соловьева Анастасия

Я выхожу из туалета и налетаю на заскучавшую Альвину.

— Ой, прости, пожалуйста, — бормочу, отходя на несколько шагов. Какая же я неловкая!

— Да ничего страшного, — машет руками Альвина.

Она бросает взгляд на дверь, затем на меня, и прикусывает губу, словно в чём-то сомневается. Я напрягаюсь под её взволнованно-сочувствующим взглядом.

— Илан, прости, если лезу не в своё дело, но я обязана уточнить. Этот синяк на твоём бедре… он получен по взаимному согласию? — деликатно спрашивает она. — Или ты просто ударилась обо что-то?

— Я не понимаю, о чём ты… — нервно одёргиваю платье, делаю шаг назад, теряюсь. По спине бежит озноб, и даже зубы начинают стучать друг о друга. Я не ожидала такого вопроса. Чего угодно, только не этого.

— У тебя синяк на ноге, ты слишком часто смотришь на Назара, словно ожидаешь его одобрения, а он в свою очередь говорит всякую чушь о том, что девушка должна сидеть дома и ублажать своего господина.

— Он такого не говорил! — выкрикиваю я и выставляю руки вперёд, чтобы защититься от безжалостных слов Альвины.

— Да, не говорил, но подразумевал. Я умею читать между строк.

Она подходит ко мне и кладёт руку на плечо, словно хочет обнять. Это осторожное движение и та теплота, с которой она смотрит мне в глаза, ломают что-то внутри. Я всхлипываю, ладони задевают её лопатки, лоб касается плеча. Альвина отвечает на мои объятия, ничего не произносит, ждёт, пока я сама начну говорить.

— Что-то вы долго, — доносится сзади насмешливый голос Назара. — Сплетничаете?

Я моментально отскакиваю от Альвины, смахиваю предательские слёзы и растягиваю губы в фальшивой улыбке.

— Да, немного, — говорю натянутым голосом. Беззаботной быть не получается, в груди ноет так сильно, что дышать тяжело.

Вовремя замечаю воинственный блеск во взгляде Альвины и, дотронувшись до её руки, пересохшими губами умоляю: «Не надо». Она слышит мою просьбу и тяжело вздыхает.

— Да, мы уже идём. Уборная там, — тычет она пальцем в закрытую дверь.

Глаза Назара внимательно ощупывают моё лицо, но сказать он ничего не успевает — Альвина берёт меня за локоть и тащит на выход.

— Дай свой телефон, — требует она, пока мы идём по мощёной дорожке.

Я даже не спрашиваю, зачем ей это нужно, просто достаю из сумочки смартфон. Спустя несколько секунд Альвина отдаёт его со словами:

— Я вбила свой номер телефона. Звони в любое время, поболтаем по-дружески, хорошо?

Киваю, прекрасно зная, что никогда не наберу её номер. Произошедшее в коридоре было секундной слабостью, которой я по неосторожности поддалась, но больше такого не повторится. У всех пар бывают недопонимания. Назар не хотел причинить мне боль, тот синяк — глупая случайность. Зря я надела это платье, если бы не оно — Альвина бы ничего не заметила.

— Я бы выпила ещё вина, — говорю, как только мы вновь садимся за столик в беседке.

Хочу вернуть то состояние, когда я чувствовала уверенность в себе и могла без страха разговаривать с Гордеевым. А ещё надеюсь, что алкоголь заглушит горечь, возникшую после разговора с Альвиной.

Слышу, как Дамир наливает вино, однако голову поднять не смею. Не хочу встретиться с ним взглядом.

— Держи, — говорит он.

Я протягиваю руку за бокалом, дотрагиваюсь до прохладного стекла и нечаянно касаюсь тёплых пальцев Дамира. Меня будто электрическим током пронзает: подушечки искрятся и горят, сердце совершает странный кульбит в груди, а тело странно трепещет. Отшатываюсь, чуть не уронив бокал на стол.

— Ой, класс, водичка брызжет! — весело кричит Альвина и хлопает в ладоши совсем как ребёнок.

Я оглядываюсь: недалеко от нас включились автоматические системы полива, они разбрызгивают воду по всему газону, тихо шумят и вращаются. Альвина вскакивает с места, делает приглашающий жест рукой, мол, идём за мной, но я мотаю головой и делаю глоток спасительного вина. Меня всё ещё потряхивает после случайного прикосновения к Дамиру, и это тревожный сигнал. Так быть не должно.

— Если хочешь, присоединяйся, — Альвина снимает туфли, оставляет их у входа в беседку и мчится на лужайку, визжа и приплясывая.

К нам приближается Назар. Скептически смотрит на Альвину, после чего переводит взгляд на меня, застывшую с бокалом вина в руках.

— Может, тебе уже хватит? — с нажимом произносит он, еле сдерживая злость.

Заразительный смех Альвины проникает в уши, в кровь, в тело. Он пробуждает во мне желания, которые я давно похоронила под семью замками. Залпом допиваю вино, скидываю с себя ненавистные туфли на высоченном каблуке и, задрав подбородок, быстрым шагом иду к веселящейся Альвине.

8

Помирать — так с музыкой. Дома меня ждёт сложный разговор с Назаром, но это будет потом, а сейчас я хочу побыть беззаботной двадцатилетней девчонкой, не думающей о последствиях. Мокрая трава щекочет ступни, брызги холодной воды орошают ноги, платье становится влажным и тяжёлым, но мне совершенно на это наплевать. Я подставляю ладони под упругие струи, смеюсь отчего-то и смотрю, как Альвина танцует на газоне. На такое я не способна даже под градусом.

Я запрокидываю голову и разглядываю чернеющее небо, где уже пробиваются первые яркие звёздочки. Как же красив мир, если за ним наблюдать! Почему я об этом забыла? Из-за болезни мамы жизнь словно потеряла краски, каждый день был наполнен тревогами, страхами и слепой надеждой. А потом я переехала к Назару, и что-то изменилось во мне. Прежние интересы стали казаться пустыми и глупыми, близкие друзья постепенно отдалились, а новых я завести так и не сумела. Да и каким образом? Назар никогда не брал меня на светские мероприятия, только вчера впервые позвал на день рождения Дамира Гордеева.

Холодок юркой змейкой проникает под кожу, я растираю замёрзшие руки и оглядываюсь. Назар испепеляет меня потемневшим от злости взглядом, весь его облик кричит о том, что ему претит моё безрассудное поведение. Но почему? Альвина ведёт себя открыто и естественно, танцует на траве, смеётся, рассказывает о пьяных студенческих выходках, но Дамир реагирует на это совершенно нормально. Я даже видела еле заметную улыбку, спрятанную в уголках его губ, значит, он одобряет поведение своей спутницы.

Тогда почему одним можно, а другим нельзя? Почему я должна соответствовать требованиям Назара, тогда как Альвина не притворяется леди с идеальными манерами?

Нет, долой опасные мысли! Просто Дамир — другой человек, нельзя сравнивать его с Назаром. Тем более я не знаю, что происходит за закрытыми дверями, может, Гордеев на самом деле жестокий тиран и манипулятор.

— Замёрзла? — ко мне подходит сияющая Альвина.

Её платье насквозь промокло, поэтому сквозь тонкую ткань видны очертания сосков. Рыжие волосы стали на пару оттенков темнее и беспорядочными прядями облепляют лицо Альвины, но её это ничуть не смущает. Интересно, она в принципе умеет смущаться?

— Немного, — признаюсь я. Только вот не знаю истинную причину своего состояния: то ли от воды дрожу, то ли от сомнений, которые до этого никогда не возникали в моей голове.

— Сейчас согреемся. Классно, да? Я аж протрезвела, — смеётся Альвина и берёт меня за руку. — Пусть мужики поболтают, а мы пока переоденемся.

Я по привычке смотрю на Назара, чтобы увидеть его реакцию. Проглатываю тугой ком, застрявший в горле, когда замечаю, что мой мужчина в открытую пялится на грудь Альвины.

Взгляд Дамира направлен на меня. Насмешливый взгляд, словно вопрошающий: «Помнишь, о чём я тебе говорил?»

Я отворачиваюсь.

Альвина ведёт меня в комнату на втором этаже, открывает шкаф, забитый женской одеждой, вытаскивает брючный костюм и переодевается.

— У тебя тоже S-ка, да? Примерь это, — в руке она держит симпатичное зелёное платье. — Оно новое, я ни разу его не надевала, так что бери, не бойся.

— Спасибо, не надо. У меня только ноги промокли, это не страшно.

Альвина худенькая и стройная, её одежда будет трещать на мне по швам. Я ведь поправилась.