Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина

Посмотрела на взволнованную маму и сама взгрустнула, поддавшись всеобщей атмосфере.

— Возвращайся поскорее, Лёш, — попросила дрожащим голосом и тут же очутилась на его руках.

— Эй, Машкевич, ты чего? Отставить нюни! Или ты рёва-корова?

— Нет, — замотала головой, обнимая, — не рёва.

— Умница! Присматривай тут за мамой, я верю в тебя, — прошептал на ухо, и прижал к себе крепко-крепко. Всё-таки начало накрывать. И ведь не пацан сопливый, не способный сдерживать эмоции, а здоровенный быгай, а всё равно ёкнуло, зашевелилось в груди что-то тоскливое, заставляя невольно проморгаться.

— …Бараненко, — оглашался тем временем список и собравшаяся вокруг толпа начала потихоньку рассеиваться. — Что вы как сонные мухи! Быстрее, быстрее, — распинался один из прапоров, листая список. — Будем из вас мужиков делать, а то прикипели к мамкиным юбкам…

Лёшка кивнул появившемуся в окружении родных Руслану и смирился с тем, что так и не увидится на последок с Некрасовой. То, что вчера провели вместе весь день — было ничтожно мало. Хотелось большего, намного большего и чтобы в эту минуту она тоже была рядом.

— Гончаров!!!

От прозвучавшего неожиданно оклика вздрогнул. Быстро взял себя в руки, выкрикнув громкое «Есть!» и дергано приобнял расклеившуюся мать.

— Всё, уходите, — подтолкнул назад, борясь с непривычным першением в горле. — Всё будет нормально. Не плач. Машка, дай пять! — наклонился к притихшей сестрёнке, выставив вперед ладонь. Звонкое соприкосновение огромной мужской пятерни с хрупкой детской ладошкой вызвало у присутствующих улыбку.

Надя вытерла слёзы, помня, как обещала держать себя в руках, и тоже натянуто улыбнулась.

— Береги себя, сынок, и ни о чём не волнуйся. Главное пиши. Я обязательно приеду на присягу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Задорно улыбаясь, парень закинул на плечо сумку, вливаясь в вереницу призывников. От искусственной бравады сводило челюсти, но это не мешало с завидной легкостью запрыгнуть на первую ступень.

До боли знакомый голос, разорвавший плотную стену всеобщего гула, заставил его резко обернуться, с жадностью всматриваясь в море человеческих лиц.

— Лёшка!.. — Вика пробиралась сквозь толпу, таща на буксире растрепанную Владку. — Прости… — подбежала, с разгону повиснув на шее и не обращая внимания на недовольную рожу прапорщика, ненадолго припала к его губам. — Всё из-за этой гадины, — кивнула на щурившуюся от утренних лучей сестру. — Увязалась за мной, как репейник. Пришлось, взять, а то бы весь дом на ноги подняла.

— Да забей, — улыбнулся, чувствуя, как начало отпускать. Теперь можно уезжать со спокойной душой. — Вик, — чуть отстранился, всматриваясь в раскрасневшееся после бега лицо, — ты ведь помнишь, о чем мы с тобой говорили?

Девушка утвердительно кивнула.

— Никакой самодеятельности. Я серьёзно. — Время без устали бежало вперёд, не желая остановиться хотя бы на миг. Прапорщик рычал в висок, подгоняя «маменькиных сынков». — Не заставляй сходить с ума. И пиши, Вик, — сжал хрупкие плечи, легонько тряхнув. — Обо всём пиши, лады?

— Я тоже буду писать! — потянула за запястье Влада.

— Ты сначала научись, — глумливо поддела Вика, до сих пор злясь на сестру за опоздание.

— И научусь! — топнула она ножкой, засопев. — Вот пойду в школу и всё смогу.

— Вот это я понимаю невеста, — кивнул на младшую Некрасову один из провожающих, умиляясь её серьёзному настрою. — Такая на раз-два дождется.

Лёшка присел перед Владой на корточки, заглядывая в искристые глаза.

— Пиши, Ладусь, обязательно пиши, я буду ждать, — и поддавшись необъяснимому порыву, поцеловал её в щёчку. Она зарделась, широко улыбнувшись и ненадолго прижалась к нему, обвив тонкими ручками крепкую шею.

— Так всё, — хлопнул по спине прапорщик, подталкивая в Икарус, — пора отправляться.

Лёшка окинул взглядом провожающих, нашел среди них родных, и улыбнувшись, одними губами прошептал «Пока!».

Оставшиеся несколько секунд до отправки смотрел на Вику, и было в его взгляде столько обещания и невысказанного чувства, что у девушки затрепетало сердце. Видел, как к Владке подбежала Маша и как они, приобняв друг дружку за плечи, махали вслед удаляющемуся автобусу. Рядом стояла Надя и уже не таясь вытирала слёзы, а в двух шагах от неё ютились родители Руслана.

— Присаживайся, Лёха, — похлопал по сиденью друг, пересев к окну, — харе рвать глаза. Чем быстрее отпустишь, тем быстрее пролетит время.

Гончаров устало опустился в обитое тёмным вельветом кресло и протяжно выдохнул. Отпустить? Если бы он только мог. Расставание длиною в год убивало. За мать переживал слабохарактерную, изможденную вечными подработками. Если бы отец был жив, тогда уехал бы со спокойной душой, отдавшись во власть новых приключений, а так… ни в какую не отпускало. Тянуло обратно.

За Вику тревожился. Она ведь тоже жила без отца. Мать пускай и бой-баба, руководившая отделом ОТК на заводе, но со слабым здоровьем.

Как только автобус покинул приделы города, салон оживился, зазвучал заразительным смехом, новыми знакомствами, потоками информации. Сопровождающих их грозный прапорщик в один миг превратился в добродушного дядьку, делившимся смешными случаями из службы.

— Вовремя мы с тобой слиняли, — выждав относительную тишину, начал Кохнович, повернувшись. — Мне утром поведали, что Калугин пришел в себя и грозился перебить ноги напавшим на него быкам.

— За*б*тся искать, — злорадно усмехнулся Лёха, хрустнув сбитыми костяшками. Прошлой ночью они хорошенько отмудохали владельца «Оскара», разъяснив, как не стоит вести себя с порядочными девушками. Работали быстро, слажено, в балаклавах. Теперь пускай поищет ветра в поле.

Откинувшись на спинку, прикрыл глаза. Попытался настроиться на грядущее будущее, представляя себя на службе. Оно, будущее, пока игриво ускользало от настоящего, оставляя прошлому ещё немного времени повластвовать над памятью. И было в этом прошлом и хорошее, и плохое. И потери с разочарованиями, и победы над самим собой. А ещё была самая что ни на есть настоящая любовь, к которой хотелось стремиться не смотря ни на что. Пускай она останется тем самым ключевым моментом, за который захочется ухватиться в периоды затяжной тоски по дому. Больше он ни в чем не нуждался и ни на что не надеялся.

За упрямое нежелание прогибаться, Лёшка часто попадал под раздачу. А за умение дать сдачи и нагнуть в ответ — был самым частым «заседателем» знаменитой «губы».

По истечению двух месяцев уже не так бесила короткая стрижка, не так доставали «деды», организм, и до этого знавший, что такое спортзал и силовые упражнения — без проблем приноровился к бесконечным отжиманиям и пробежкам при любых погодных условиях. Единственное, чего хотелось постоянно, так это выспаться и… трахаться. Вика снилась почти каждую ночь. Не смотря на смертельную усталость, каждое утро просыпался от болезненного стояка. И уже сам, не дожидаясь чьих-либо приказов, наяривал круги на полигоне, упражнялся с гирями, демонстрировал идеальную технику рукопашного боя, лишь бы не думать о Некрасовой хотя бы несколько часов подряд.

Долгожданную передачку от матери так и не попробовал.

Когда на кануне присяги вызвали в дежурку, сообщив о посылке, Лёшка с Русым находился в бытовке.

— Гончаров, — ворвался дежурный по части, высматривая его среди присутствующих, — там тебе посылка пришла. Дуй на пост.

— Братан, тащи её сюда, — оживился Руслан, потирая руки. — А я сейчас наших позову и чайку организую.

Лёха рванул с места, на ходу матеря дежурного, что не прихватил посылку с собой.

— Так не положено, — возмутился тот, удивляясь несообразительности «духа». — Осмотр сумки только на месте. Потом уже можешь забрать в часть.

Расстояние к дежурке преодолел за считанные минуты, но когда влетел в помещение, то просто остолбенел, наблюдая, как несколько добротных морд склонились над сумкой, дегустируя её содержание.