Песня Обманщика (ЛП) - Маклеод Саманта

Значит, она все-таки нашла меня привлекательным.

— Ты очень красивая, — сказал я, заполняя тишину, созданную концом нашей песни.

Она снова улыбнулась. Эта улыбка разлилась по мне, как расплавленный жар. Она ела ягоды. Ее губы были окрашены в красный цвет, и я мог себе представить, как сладка она будет на вкус. Вся моя прилила к низу, и я создал иллюзию, чтобы скрыть внезапную эрекцию, давящую на внутреннюю часть моей брони.

— Может быть, ты придешь завтра, — сказала она.

Еще один голос разнесся в воздухе, и она встала, стряхивая пыль с юбок. Черт возьми! Я сжал руки в кулаки. Конечно, они не оставят эту прекрасную женщину без присмотра, так же как не оставят без присмотра ягоды.

Я встал, чувствуя некоторую боль, когда мой член напрягся в броне, и растворился в тени. Пожилая женщина подошла к камням, приветствуя красавицу улыбками и смехом. Спрятавшись за скалами, пока они обменивались несколькими любезностями, я принял форму воробья и поднялся в небо, пытаясь стряхнуть жар возбуждения прохладным ветром с океана. 

Я провел всю ночь, расхаживая по этому участку пляжа и напевая себе под нос. Ожидая. Наконец, ближе к вечеру она вышла из-за холмов с корзинкой на бедре и скромно зачесанными назад волосами. Мое сердце громко стучало в ушах. На этот раз она была одна.

Я пристроился в шаге позади нее, напевая ее мелодию в другом ритме. Я заметил, что румянец окрасил ее грудь и щеки. Она отвернулась от меня, глядя на далекие волны океана, но я успел заметить, как ее глаза расширились.

После нескольких куплетов я коснулся ее запястья. Не настолько, чтобы замедлить ее шаг, но достаточно, чтобы почувствовать ее пульс, трепещущий под моими пальцами, как крылышки колибри.

— Как тебя зовут? — прошептал я.

Ее шаги замедлились. Она посмотрела на меня из-под густых ресниц и улыбнулась тайной полуулыбкой. Мы стояли на полпути между длинными домами ее деревни и россыпью камней, где она разложила ягоды сушиться, где другая группа женщин, без сомнения, ожидала ее прибытия.

— Я знаю, кто ты, — сказала она тихим и мягким голосом.

Конечно. Иногда смертным это удавалось. В те дни это было более распространенным явлением.

— И кто я? — спросил я, испытывая ее.

— У тебя огненные волосы, — сказала она, но не отстранилась от моего прикосновения. — Ты йотун, который поклялся в кровном братстве Всеотцу и стал одним из Асов.

Я ничего не сказал, молча обдумывая, что было бы более выгодно — утверждать это или отрицать.

— Ты соблазнил жену Тора, — продолжила она, — и отрезал ей волосы.

Отрицать. Определенно отрицать это.

— Я? Я всего лишь скромный рыбак из соседней деревни.

Ее смех эхом отразился от скал.

— Если бы кто-нибудь из рыбаков в той деревне был так красив, поверь мне, я бы об этом услышала.

Наши взгляды встретились. Соленый воздух наполнился ее сладким запахом, влажным от предвкушения. Ее пульс бешено бился под моей рукой. Я осмелился подойти ближе, так близко, что почти коснулся ее полной груди.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она. Впервые в ее голосе прозвучала нотка нерешительности.

— Ничего такого, что ты бы могла потерять.

Я рукой проследил по ее запястью и двинулся вверх по руке. Она вздрогнула от моего прикосновения.

— А когда мой живот распухнет от ребенка? Что же тогда?

Мои пальцы коснулись нежного изгиба ее шеи.

— Тогда ты сверкнешь лодыжкой перед почтенным сыном какого-нибудь деревенского жителя и с радостью выйдешь замуж, прежде чем кто-нибудь об этом узнает.

— Похоже ты очень высокого мнения о моих чарах. — Голос ее прозвучал ровно, но шея и щеки густо покраснели.

— Не без этого.

Ее рот приоткрылся, и я сорвал вздох с ее губ. Ее тело прижалось к моему, мягкое и сладкое. Поцелуй был таким же восхитительным, как я себе и представлял.

Она вырвалась из моих рук, задыхаясь.

— Кто-нибудь нас увидит!

Я поднял ее на руки, как ребенка, и отнес на мягкую траву, создавая небольшую иллюзию, чтобы сделать нас обоих невидимыми. Затем я развернул плащ и положил ее на него.

— Нас никто не увидит, — прошептал я.

О, я был осторожен, так осторожен и так мучительно медлителен! Я и раньше соблазнял женщин, смертных женщин, женщин Асов, женщин Ванов. Я соблазнил Ангрбоду[2], одну из самых могущественных и высокопоставленных Йотунов в Утгарде, когда едва вышел из подросткового возраста. Но никогда прежде я не двигалась так медленно и не был таким нежным.

Я целовал ее сладкие губы, казалось, целую вечность, прежде чем протянулся, чтобы распустить ее волосы. Ее мягкие длинные волосы рассыпались по плечам, как расплавленное золото. Я понял, что Сиф до нее далеко, когда вдохнул сладкий запах ее тела. Это даже посрамило бы золотые волосы Сиф, сделанные гномами.

Проведя губами по ее шее, я расстегнул брошь и скользнул складками платья по плечам, освобождая ее идеальную грудь. Ее соски покраснели и затвердели, нежная кожа грудей была такой бледной, что я мог проследить путь ее голубых вен. У нее перехватило дыхание, когда я провел пальцами по розовым бугоркам ее сосков. Я усмехнулся и наклонился, чтобы попробовать их на вкус.

Она застонала и выгнула спину, когда я взял ее грудь в свои губы. Морской воздух наполнился резким запахом ее возбуждения и тихими всхлипываниями, похожими на плеск волн о скалы. Я осторожно сомкнул зубы вокруг твердого бутона ее соска, проводя по нему языком, пока она не начала задыхаться и выгибать спину.

Только тогда я скользнул рукой ей под юбку и между ног, чувствуя ее тепло, скользкую влагу, которая уже покрывала ее бедра. Я дразнил ее пальцами, облизывая и целуя эти идеальные груди. Когда я, наконец, коснулся твердого бугорка ее клитора, все ее тело напряглось. Я нежно прижался к ней, водя большим пальцем по мягкому набухшему бутону. Она тихонько застонала, когда ее бедра начали дрожать. Я опустил свои губы обратно к ее груди, целуя ее бледную кожу и посасывая эти идеальные соски, пока ласкал ее. Я попытался двигаться медленно, но вскоре она закричала и задрожала подо мной.

Она все еще задыхалась, когда я отодвинул тяжелые складки ее юбки к талии и опустил голову между ее ног. О, ее вкус! Это было все равно, что пить летнее солнце. Я почти кончил сам, когда погрузил язык в ее бархатные складки, и снова, когда ее бедра сомкнулись вокруг моей головы, и она закричала, снова и снова. Я мог бы пролить свое семя на мягкую траву, просто чтобы доставить ей удовольствие. Мне потребовалось все внимание, чтобы остановить себя.

Я отодвинулся от сладкой щели между ее ног, давая ей некоторое время прийти в себя и пытаясь игнорировать непрекращающуюся пульсацию моего члена. Ее взгляд были мягким и рассеянным. Я видел, как ее идеальная грудь вздымалась и опускалась, когда она пыталась отдышаться. Клянусь Девятью мирами, она была неотразима. Прежде чем она перестала задыхаться, я снова поцеловал ее.

Мой рот прошелся по ее шее, чувствуя нежное трепетание пульса, глубокий вздох, когда она втянула воздух в легкие. Я двинулся, чтобы завладеть ее губами, и обнаружил, что они полны желания. Ее язык встретил меня. Воодушевленный ее поцелуями, я перекатился на нее, сбросил с себя одежду и прижался к ней обнаженной грудью. Ее кожа была такой горячей, что почти обжигала мою. Она раздвинула ноги подо мной, но ее глаза расширились, а дыхание остановилось.

— Ты боишься? — спросил я.

Она нахмурилась.

— Я… это должно быть больно, не так ли?

Я поцеловал ее снова, долго, позволяя ей насладиться вкусом ее собственного желания на моих губах. Затем отодвинулся и провел пальцами по ее входу, дразня клитор, пока ее дыхание не стало быстрым и неглубоким. Жар, исходящий от нее, воспламенил мое тело. Я был так тверд, что мой член ныл глубокой, настойчивой болью.

— Ты хочешь меня? — спросил я.

— О, да, — воскликнула она.

Я прижал головку члена к ее входу. Черт, она была такой влажной и такой жаркой, что мне пришлось прикусить губу изнутри, чтобы не наполнить ее в одно мгновение. Она захныкала… маленькая, животная мольба голода и желания.