Его дерзкий трофей (СИ) - Летова Мария
Но, я, кажется, уже эту Свету ненавижу…
Мрачно продолжаю наблюдать за площадкой, сложив руки на груди.
Мне с трудом удаётся держать спину прямо и не кукожиться.
Как только раздаётся свисток, я полностью погружаюсь в игру, пытаясь восстановить похороненное настроение.
Что я могу сказать…
Это восторг.
Движения этих парней такие быстрые, такие отлаженные. Тренер носится вдоль линии аута, размахивая руками и подавая какие-то неведомые знаки. Каждый забитый мяч встречают громкими овациями, и я тоже вскакиваю! Усидеть невозможно!
Егор…он как ураган.
Он очень быстрый. И у него много всяких финтов.
Несколько раз вздрагиваю, потому что он два раза упал и один раз получил локтем по носу.
Видеть так близко как теснит и толкает друг друга орава здоровенных мужиков очень мандражно.
Егор несколько раз прорывался к кольцу и забил четыре мяча! Он более манёвренный, чем эти двухметровые лбы и более подвижный, поэтому им сложно остановить его атаки. И ещё у него превосходная техника.
ЦСКА победил со счётом 96:80.
Это самое крутое массовое мероприятие, на котором я когда-нибудь бывала. У меня нереальный заряд бодрости, хочется прыгать на месте и махать кулаками!
После окончания матча всё сливается в один большой движ и какофонию. Я теряю его из вида за спинами толпящегося народа. Выглядываю, пытаясь отыскать его вновь, но нигде не вижу.
Моё настроение сдувается как воздушный шарик.
Ведь я почти решилась с ним заговорить не смотря ни на что…
Глава 7. Егор
Игнорируя окружающий меня галдёж, выхожу из общего душа, обмотав бёдра полотенцем. В коленном суставе ощущаю знакомую боль, которая неприятно и назойливо фонит.
Морщусь, прихрамывая.
Бл*ть.
Это травма моя старая заклятая подружка. Ухо даю, дождь пойдёт. Мне, блин, тридцати нет, а я как метеостанция. Плечо тоже ломит. Это привет из Америки. Я уже так привык к разным видам боли, что даже внимания не обращаю.
Положив ладонь на ключицу, разминаю на ходу сустав.
В раздевалке целая батарея голых болтов и волосатых задниц всех цветов. У стены, сложив руки на груди, дежурит Тренер Гибсон. И он здесь по МОЮ.
— Дать вазелин?.. — скалится проходящий мимо Вакуленко, двадцати трёх летний центровой из Ебурга.
У него рост два десять и куча всяких тупых талантов, типа громче всех рыгать или громче всех пердеть. Голос у него тоже тупой. Он раздражает мои нежные нервы, поэтому просто показываю ему фак.
Смотрю в глаза Гибсона прямо и упрямо, направляясь к своему шкафчику. Он трогается следом.
Стягиваю полотенце и бросаю его на скамейку.
Тот останавливается позади, дыша мне в затылок и нарушая все социальные, бл*ть, нормы. Понизив голос, начинает меня отчитывать на омерзительно исковерканном русском языке. К чему эти потуги? Мы тут все свободно по-английски говорим. Полиголот хренов. В этом есть один плюс, даже я понимаю его по наитию, что говорить об остальной команде, которая, выражаясь политкорректно, многонациональная.
— Мы опять вернулись в начало? — каркает Гибсон над моим плечом.
Молчу, роясь в своей сумке. Мне особо нечего возразить.
Я даже спокойно и собранно принимаю плети.
— Я не буду много говорить… — продолжает он из-за моего плеча.
— Слава Богу… — в полголоса бормочу себе под нос, ища свои трусы.
— Ещё раз такое сделаешь, сядешь на скамью, — нелепо картавя и булькая, угрожает Гибсон.
Натягиваю трусы и разворачиваюсь к нему, кладя руки на бёдра. Он принимает аналогичную позу. Между нами расстояние в пару сантиметров, и это меня нервирует. Это моё, бл*ть, личное пространство.
Все заткнулись и прячут глазки.
Мы с ним почти одного роста, но я на три см выше и на двадцать килограмм тяжелее.
Мы с Гибсоном не сошлись ещё с моей первой игры в этом сезоне.
Моя позиция в ЦСКА первый номер — разыгрывающий защитник.
Я всю жизнь на этой позиции.
В Америке я тоже был разыгрывающим, но по факту всегда играл как второй номер — атакующий защитник. Я хотел остаться в этом амплуа и в ЦСКА, потому что это просто мой, сука, новый талант, который раскрылся ещё в универе, но никогда не культивировался. До тех пор, пока я не попал в Калифорнийских Медведей, где мне дали полную свободу действий.
Но Гибсон подрезал мне крылья.
По его мнению, я слишком малорослый для атакующего. Может и так, но я быстрее и в десять, бл*ть, раз манёвреннее. И меня ещё не сдержала ни одна защита, если бы он только позволил мне играть, как я хочу.
Сегодня я самовольно ушёл в атаку. Я такого не делал с первой игры сезона. Не знаю, что на меня нашло. Просто меня всё зае*ало, вот что. Плюс, два моих мяча прикрыли наши жопы сегодня. Но этот формалист готов матч слить, лишь бы все сидели на своих места, иначе пи*ц! Анархия, бл*ть!
Скорее всего прав он, а не я. Но, что-то со мной творится.
— Я всё понял, — говорю Гибсону спокойно, что не даёт нам с ним никаких гарантий на оставшиеся три игры.
— Сядешь. На. Скамью. — Повторяет он, свирепея.
— Как скажете, — отвечаю спокойно.
Что ещё я могу сказать? Я совершенно точно не сожалею и совершенно точно ничего не обещаю. Мне нужно разобраться в себе. Чем выше у человека интеллектуальный уровень, тем хуже он работает по принуждению.
— Поговорю с Павлом… — угрожает Гибсон вдруг.
А вот тут свирепею я.
Просто, бл*ть, взвиваюсь, как ужаленный.
— Да хоть с Трампом! — как девка психую и отворачиваюсь.
Из всех, всех, всех, всех его угроз — эта самая бесячая.
Что за пи*ц?!
Все решения в своей жизни я принимаю сам, без оглядки на чужие мнения. В моей жизни до хрена желающих указать дорогу, только записывай за ними.
Хрустя зубами, быстро достаю первую попавшуюся одежду. Чёрные хлопковые шорты и серую футболку.
Слышу, как хлопнула дверь, и хватаю телефон.
Паша: «Поднимись ко мне».
Не пойти ли ему в задницу?
Мама: «Завтра жду на обед.».
Придётся ехать.
Рыжая: «Жду тебя в машине».
Придётся мою оставить здесь. Дерьмо-вариант, но, так и быть. Как исключительный джентльмен пойду ей на встречу.
Швыряю телефон в сумку и натягиваю шорты. Сажусь на скамейку, чтобы обуться.
Дёргаю так, что чуть шнурок не порвал.
Предупреждающе смотрю на Дэна — нашего капитана. Никаких бесед по душам. Я вообще не люблю откровений с посторонними. Я сам себе режиссёр.
Спустя пять минут покидаю раздевалку, закинув сумку на плечо.
В башке куча мыслей. Все они о том, хочу ли остаться в ЦСКА на следующий сезон? Остаться без команды в тридцать лет. История помнит тарих придурков как я. Все они закончили в турецом Бешикмаше.
Направляюсь к задней технической парковке, минуя главных холл, где в это время обычно хренова туча народу. По дороге встречаю нашего физиотерапевта Марата, который интересуется моим плечом. Обещаю ему заглянуть завтра перед тренировкой.
На выходе из комплекса у вертушки даю знак охране пропустить меня…
Меня тормозит звонкий оклик:
— Эмм…классная игра!..
Откуда этот звук?
Оборачиваюсь.
Глава 8. Егор
По пустому тусклому коридору ко мне спешит тонкая фигурка в развивающемся цветастом сарафане. Льняные волосы гладкой серебристой волной стелятся по оголённому плечу. На голове бейсболка ЦСКА козырьком назад, на ногах босоножки на платформе с розовым бантами вокруг лодыжек.
Я, млин, просто не могу.
Тянет улыбнуться.
Я даже не сразу вдуплился кто это вообще. Была бы она голая. Она такая белокожая и худущая, что я сразу бы узнал. Не припомню, чтобы вообще видел такую одновременно тощую и симпатичную попку с ямочками у основания.
Порядок в волосах и эта красная помада делают её старше. На год примерно.
Диана, кажется?
