Ненавижу тебя любить (СИ) - Веммер Анна
Мне хочется смеяться с собственной наивности. Вот такой он, отель две звезды. Вот такая свобода… разная она у нас с бывшим мужем.
Стоит отдать должное горничным: теплое шерстяное одеяло становится надежным щитом на пути холодного ветра от окна. Я все равно на всякий случай кладу Машу так, чтобы закрыть ее от сквозняка, но теперь уже не боюсь оказаться с простывшей дочерью на руках.
Переодеваюсь в легкое домашнее платье-рубашку и ложусь на свою половину кровати. Тело приятно ломит, усталость и напряжение сменяются расслабленностью. Так хорошо мне не было уже год.
— Мамочка… — Машка пыхтит и лезет под бок.
А еще она очень любит играть с моей рукой. Водит крошечными пальчиками по ладошке, что-то бормочет и смеется, когда я осторожно щекочу ее ногтями. Помимо этого неизменный спутник дочки — плюшевый динозавр, и он такого размера, что в темноте мне кажется, что у меня два ребенка.
— А что мы будем делать завтра?
— Проснемся, потом пойдем завтракать. Найдем вкусное кафе и съедим там что-нибудь. Потом погуляем, посмотрим, что в этом городе интересного, купим тебе теплую кофточку, а то что-то ты у меня легко одета. А потом поедем дальше.
— А куда?
— В город, где мы будем жить.
— А там класиво?
— Конечно.
— А как же мое лисование?
— Солнышко, мы тебе найдем кружок по рисованию, ты ничего не пропустишь.
— Холошо-о-о. — Маша сладко зевает.
— Ну-ка, порычи на маму перед сном.
— Р-р-р-р!
— Молодец. Сладких снов, счастье мое.
— Не уезжай больше, мамочка.
Обнимаю ее, перебираю мягкие волосики и думаю, что плакать совсем не хочется.
— Не уеду. Никто тебя у меня не отберет, ни за что и никогда.
Больше всего я боюсь, что не смогу уснуть. И в мыслях снова поселятся воспоминания из прошлой жизни. Или тревоги из настоящей. Но, едва Маша засыпает, я тоже отключаюсь. Ночь накануне я почти не спала, да и весь этот год прошел, словно в тумане.
Я всегда следила за здоровьем. Проходила медосмотр, курсы массажа, профилактику, детоксикацию. До развода я понятия не имела, что давление вообще хоть как-то способно оказывать влияние на состояние. А через пару недель после переезда из дома вдруг в полной мере прочувствовала гипотонию.
Я была красивой, здоровой, заботливой, тихой. Но что-то упустила, что-то, что заставило мужа возненавидеть меня со страшной силой. Я знаю, что причина есть. Не хочу верить, что столько лет жила рядом с чудовищем.
Присутствие дочки успокаивает, мне не снятся кошмары, я по-настоящему отдыхаю, наслаждаясь часами сна. За окном то и дело проезжают машины, свет их фар проходится по потолку.
— Мама… мамочка!
Я просыпаюсь от того, что Маша трясет меня за руку.
— Что такое, милая?
— Я пить хочу.
Бутылочка с водой лежит у меня под подушкой, в комнате довольно жарко: отопление уже включили, а морозы еще не пришли.
— Напилась?
— Спасибо!
— Ложись поспи, еще ночь.
— А сколо утло?
— Утр-р-ро!
— Утрь-рь-рьо!
— Почти, — улыбаюсь. — Скоро.
— И мы пойдем гулять?
— Обязательно.
Дочка ворочается, устраиваясь поудобнее. Мне кажется, если выкинуть динозавра, места нам будет больше, но такое смерти подобно. Игрушку мы не отпустим ни за какие детские радости.
— Мамочка…
— Что, Машунь?
— А папа к нам приедет?
— Приедет.
И говорю это совсем не я. Темнота скрывает человека, стоящего в крохотном коридорчике номера, лишь свет от очередной машины на секунду выхватывает его силуэт. Горло сводит от ужаса, я сажусь на постели и хоть не вижу его глаз, чувствую ненависть.
Из темноты на меня смотрит мой личный дьявол.
Глава четвертая
Владимир
Сколько я здесь стою? Достаточно долго, чтобы рассмотреть в причудливых тенях собственных демонов. Сначала убеждаюсь, что дочь в порядке, хотя о каком порядке может идти речь, если щели в окне заткнуты старым пожранным молью одеялом? Бывшая собиралась растить ребенка в таких условиях, не имея ни работы, ни денег? Тогда я зря подумал о наличии у нее мозгов.
Зато в достатке всего остального. Это почти открытие, до сих пор типично мужским взглядом я на нее не смотрел, только холодно и рационально оценивал, можно ли выйти с женой в люди. Как правило, можно, но и только.
За год она поменялась. И волосы эти ее… мне кажется, в комнате отчетливо пахнет вишней. Хотя, наверное, это какой-то идиотский бальзам для рожи или шампунь. Я вспоминаю вишню на асфальте, под колесами моей машины, и внутри кипит злость. Мне хочется раздавить бывшую, уничтожить просто за то, что посмела бросить мне вызов.
И вот она смотрит своими огромными глазами, сидя на постели, не замечая, что рубашка слишком сильно задралась, в глазах ужас, и я в нем купаюсь. Впитываю, как губка, смешиваю с яростью и возвращаю — я знаю, что бывшая чувствует, я и сам почти физически ощущаю ее страх.
— Как ты нас нашел? — онемевшими губами спрашивает она.
— По ноутбуку.
— Он не мой. Я взяла его в квартире, которую снимала. И оставила деньги с извинениями.
— Вот если бы не оставила, смогла бы сбежать. У всех макбуков есть функция геопоиска. Я связался с хозяином, он дал пароль от айклауда — и определил, где ты, с точностью вплоть до дома. Ты никогда не разбиралась в технике.
Стискивает зубы и молчит, но взгляд не отводит. Почему-то этот явный вызов рождает во мне желание схватить бывшую и как следует встряхнуть.
— Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю после такого?
Она подскакивает с постели и бросается ко мне. Отчаянный жест, я бы сказал, безрассудный.
— Володь, давай поговорим спокойно, я так не могу…
— Не можешь? Смотри-ка, пока меня не было, могла, а как появился, сразу не можешь? Нет, милая, тебя никто за руку не тянул, ты сама решила, что можно взять и меня нагнуть, свалить с моим ребенком!
— Это и мой ребенок!
— Теперь точно нет.
Ее рука взлетает вверх, и я получаю хлесткую пощечину. Не болезненную, скорее неприятную.
— Не смей отбирать у меня дочь!
Я отталкиваю бывшую и… черт, я не собирался делать это с силой, но Ксения, кажется, почти ничего не весит. Налетает на стену спиной и морщится, а меня захлестывает новой волной злости. Я делаю один шаг, один крошечный шаг в ее направлении, и горьким ядом внутри отзывается ее взгляд, неуловимая попытка сжаться в комочек.
— Думаешь, я тебя ударю?
Не выдерживаю, касаюсь вишневых волос, просто чтобы проверить, такие ли они мягкие на ощупь, какими кажутся.
— Нет, милая, я не бью тех, кто слабее. Я придумаю что-нибудь другое. Но ты обязательно со мной расплатишься, потому что из-за тебя я был вынужден ехать к черту на рога за ребенком. Сейчас мы ляжем спать, а завтра уедем, и больше ты к моей дочери на километр не подойдешь. А если попробуешь сбежать сейчас, то я свяжу тебя и оставлю спать в кузове машины, прямо на свежем воздухе. Я очень мечтаю это сделать, даже пикап специально взял.
— Ненавижу тебя! — не то рычит, не то шипит бывшая, а я запускаю пальцы в ее волосы, вдыхаю этот гребаный вишневый аромат и что-то внутри обрывается, короткая вспышка ярости сносит последние бастионы самоконтроля — мой кулак ударяется в стену прямо рядом с ее головой.
Боль отрезвляет, а рев, доносящийся с кровати, возвращает в реальность.
— Здесь же Маша! — всхлипывает бывшая.
Я оказываюсь возле постели раньше нее, сгребаю дочь в объятия и замираю. Долбоеб. Как есть долбоеб, слов других нет и не будет.
— Тихо, Маш, не плачь. Не бойся. Это просто муха на стене сидела, кусачая.
Господи, что я несу? Какая, блядь, муха?!
— Испугалась? Машка, ну-ка, посмотри на меня. Что ты испугалась?
— Ты обиделся, что мы не взяли тебя с собой путешествовать?
— Нет, конечно, я не обиделся. Мы просто с мамой поссорились, но уже помирились. Немножко поругались. Как ты на своего динозёвра ругалась, помнишь, когда он все шоколадные конфеты из новогоднего подарка съел?
