Виктор Телегин - СОЛНЦЕБЫК
-Четыреста целковых с рыла надоть брать по этому дельцу! - визжал, лежа на столе, Карл Аристархович. Чернильница опрокинулась и залила его лицо, ставшее черным.
-Бесовское отродье, - вскричал Василий Львович. Плеть снова взметнулась. Сашенька увидел, как треснула кожица на сраке Карла Аристарховича, как брызнула кровица. Иисуса солдаты чуть не до смерти запороли...
"А ну, как Иисус тоже просил Пилата выпороть его?" - подумалось Сашеньке.
-А! А! Бельгийскими сорочками брать что ли? АААААААААААААААА!
Рука Василия Львовича поднималась, опускалась.
-Ты ему так и скажи: зарежу на корню, до строительства не дойдет! - стонал Карл Аристархович. Его жопа и часть спины превратились в нечто красное, бесформенное. Кузнец Пантелей свежевал свинью, а сам на Сашенькину маменьку-то поглядывал...
-Довольно.
Плеть опустилась, вырвала кусочек багрового, взметнула в воздух.
-Довоольно.
Сашенька вцепился в руку Василия Львовича.
-Опомнитесь, дядя!
Дядя Baziley оттолкнул племянника, скрежеща зубами. Букли колыхались, в расширенных глазах сидел диавол.
-АААААААААААААААААА!
-Запорю!
-Дядя, опомнитесь!
-ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!
-Бесовское отродье!
В дверь постучали.
Дядя Baziley отбросил плеть, оправил сюртук, и - к стеночке. Карл Аристархович натянул панталоны.
-Да?
В дверь заглянул старший Кюхельбекер.
-Можно-с?
-Ждать, - бросил Карл Аристархович, утирая ладонью расползающихся по лицу чернильных змеек.
Кюхельбекер исчез.
-Ну-с, - подал голос Василий Львович. - Мы можем рассчитывать?
-Всенепременно, - заверил Карл Аристархович. - Мальчик, подайте плеточку.
Сашенька не без отвращения поднял с пола окровавленную плетку, вернул Карлу Аристарховичу. Карл Аристархович спрятал ее под стол, хотел было присесть, да, ойкнув, вскочил.
-Всего хорошего, - Карл Аристархович осклабился. - Учись старательно, ибо Отечеству нашему мужи ученые нужны, как воздух.
-Пойдем, Alexzander, - дядя Baziley нетерпеливо потянул Сашу за руку.
Обедали гречневой кашей с телячьими потрохами в трактире купца Славушкина. Дядя Baziley был оживлен и разговорчив, все норовил пощупать сиськи дородной кабацкой девки, разносившей квас да медовуху.
-Говорил я твоему отцу, что устрою в Лицей, - хвастался Василий Львович. - Вишь, и устроил.
-Спасибо, дядя, - пережевывая телячий глаз, отозвался Сашенька.
-Спасииибо, - передразнил дядя Baziley. - Спасибо-то на вилку не наколешь. Эй, любезная.
Девка подошла.
-Слушай-ка, - Василий Львович заговорщицки подмигнул. - Есть у вас тут молоко?
-Молока не держим-с. Брага-с.
-Брага-а, - разочарованно протянул дядя Baziley. Тут взгляд его уперся в обширные сиськи девки.
-Как звать-то тебя, любезная?
-Авдотья, барин.
-Кормишь?
-Чаво, барин?
-Грудью, спрашиваю, высерков своих кормишь?
-Кормлю, барин.
Дядя Baziley издал сытый утробный звук.
-Эк, хорошо. Ну-ка, любезная, нацеди мне молочка.
Поставил на стол порожнюю пивную кружку.
Авдотья замялась.
-Давай, давай, - поторопил дядя Baziley. - Чего ты мнешься, как неебаная.
Девка засмеялась. Потянула за шнурок на груди. Сиськи ее были огромные, белые, с ярко-красными сосками.
Василий Львович довольно осклабился.
-Ну?
Баба сдавила сиську, повела сверху-вниз. Сосок вздулся и вдруг выдал белую тонкую струйку, звонко канувшую в кружку. Авдотья перенесла руку к основанию сиськи и снова - вниз. И еще, и еще. Бзь-бзь-бзь! Тонкие струйки.
Саша засмеялся: как интересно!
Девка выдоила одну сиську, взялась за вторую. Сашенька заглянул в кружку, там пенилось.
-Дай-ка я дойну, - воскликнул дядя Baziley, вцепившись в сиську толстыми пальцами, потянул. Девка сморщилась. Василий Львович доил неумело, и Авдотья едва сдерживала крик боли. Молоко из соска полилось розоватое.
-Ну, будет, - дядя Baziley отпустил сиську. Авдотья спешно затянула шнурок. В глазах ее стояли слезы.
-Кружку-то надоил, - задумчиво пробормотал Василий Львович, разглядывая розовую пенку. Поднес кружку к губам. Кадык его задвигался.
-А-а-ах! - на лице мусье Пушкина отразилось блаженство. - Люблю молочко.
Ударил пустой кружкой по деревянной липкой столешнице. Облизался. Alexzander с нескрываемой завистью наблюдал за ним.
Гл. 10 В Лицее
Битый час Сашенька трясся в тарантасе, глядя на бритый затылок ваньки. Истомился. Да и грустно. Уже привык жить с дядей Baziley, с Кирюхой, видеть сладкое личико мусье Тургенева, столь часто приходящего в гости, что и понять нельзя - гость Александр Иванович, или домочадец. Кап! На новенький мундир с нашивкой "Его Императорского Величества Царскосельский Лицей". Смахнул Сашенька слезинку, вспомнил, как ходили с Василием Львовичем к портному, к Петровичу, как снимал Петрович с Сашеньки мерку, как пахло от Петровича махрой и селедкой. Вспомнил Сашенька и Элеонору, и свечку, которая горит в ночи. Что ждет его в Лицее? Что вообще такое Лицей? Прежде Сашенька об этом не задумывался, принимая на веру рассусоливания дяди Baziley. А ну, как соврал дядя Baziley, как тогда, насчет жопы, и вместо наук, тесного товарищества и службы Отечеству, ждет в Лицее Сашеньку нечто темное, страшное. Огромадный паук, например. Или бес.
Мальчик едва поборол искушение спрыгнуть с тарантаса на дорогу и побежать, куда глаза глядят.
-Приехали, барин. Эй, барин! Не спи! Приехали.
Сашенька вздрогнул, увидел склоненную рябую рожу.
-Приехали, - пробасил ванька.
Сашенька выглянул из тарантаса. Дорожка, посыпанная гравием, протянулась вдоль постриженных кустов сирени и акаций к серому сооружению из двух корпусов, соединенных кирпичной кишкой, в которой выгрызена арка. По дорожке к тарантасу спешила дама. Когда она приблизилась, Сашенька увидел, что у дамы трясется голова, как у деревянного щелкунчика.
-Тридцатый?
-Что?
-Вы-тридцатый?
-Я не знаю, мадам.
У дамы так сильно тряслась голова, что Сашенька удивился, почему она не отваливается.
-Возьмите ваши вещи и следуйте за мной.
Ванька помог Сашеньке водрузить на спину заплечный мешок. Чувствуя себя очень скверно, мальчик пошел вслед за дамой с трясущейся головой.
***Сашенька сроду не видел столько мальчишек, собранных в одном месте, и оторопел, держа в руках мешок. На него смотрели.
-Друзья, это же Пушкин, - раздался знакомый голосок. Сашенька увидел Кюхельбекера, того самого длинного тощего мальчишку, что одновременно с Сашенькой и дядей Baziley приходил с прошением в Главное Управление Его Императорского Величества Лицеями.
Кюхельбекер подскочил, протянул руку. Сашенька пожал ее, улыбнулся.
-Рад видеть, очень рад видеть, - затарахтел Кюхельбекер.
-Кюхля, не суетись.
К ним подошел коренастый, красивый мальчик с голубыми серьезными глазами и светлой прядкой волос на лбу.
-Пушкин, говоришь? - он критически осмотрел Сашеньку.
-Пушкин, - с некоторым вызовом отозвался Сашенька.
-Пущин, - блондинчик протянул руку. - А вот это, - он кивнул на подходящего рыжеватого толстячка. - Дельвиг. Или Хрюша.
-Лучше Дельвиг, - отозвался Дельвиг, поправляя очки и улыбаясь Сашеньке. - А еще лучше - Антон.
-Приятно с вами познакомиться, господа, - кашлянув, сказал Сашенька и покраснел.
Мальчишки засмеялись.
-Мы не господа, мы - пираты. Пират Антон, пират Иван, пират Кюхля.
-А можно.
-Можно, - Пущин хлопнул Сашеньку по плечу. - Ну, разоблачай свой мешок. Вон твоя койка.
-Сладости из дому есть? - брызжа слюной, осведомился Дельвиг.
-Тебе бы только жрать, Хрюша, - вздохнул Пущин и зыркнул на Сашеньку. - А правда, есть?
-Есть немного, - признался Саша.
-Ура! - заорал Дельвиг.
На вопль Дельвига обратили внимание другие мальчишки.
-Кто это у нас?
-Не лезь не в свое дело, Кукольник , - напыжился Пущин.
-Ваня-Ванятка, - засмеялся Кукольник и, распушив павлиний хвост, заходил вокруг пиратов. - Тебе бы только в политику нос совать, да царя проклинать, а Дельвигу - жрать да философствовать, а Кюхле - дрочить и философствовать.
-Сам ты дрочишь! - воскликнул Кюхля, краснея.
-А тут к вам еще и Пушкин, - не унимался Кукольник. - Интересно, что это такое? С виду похож на обезьяну. Обезьяна. Братцы, к нам прибыла обезьяна!
Два десятка глоток громыхнули смехом. Но самое обидное, что фыркнули новые друзья - хоть вежливо, а все-таки. Конюх Пантелей до смерти забил мужика Сидора, а вся дворня смотрела. Удар в груди, трещат ребра, ломаются, льется из пасти Сидора юшка.
