Владимир Бауглир - Один...
И мы, трое юных и счастливых, возвращались домой, чтобы вновь и вновь отправляться в дальние странствия.
Так оно и было до того страшного раза. Что-то не заладилось еще при самом полете и, не успел я и глазом моргнуть, как Лешка и Игорь растворились в черноте пространства, и я остался совсем и совсем один. В пустоте нельзя падать вечно. А в пустоте между измерениями — тем более. Ведь падение там — всего лишь семь растянувшихся в бесконечность секунд. И лишь они истекли — я вывалился в ближайшее измерение.
Только что вокруг была чернота, и вдруг сразу — вокзал. Впрочем, вокзал был за окном поезда, а я — в проеме между полками вагона. Причем верхними. Так что грохнулся я — по Галактике звон пошел!
Ну, делать нечего: сперва разобраться бы, куда угодил. Поезд — значит цивилизация. Беглый взгляд по вагону — пусто. Или все уже вышли, или еще не вошли. В любом случае не вижу повода оставаться внутри. Выхожу.
Ой, мама! Не понял!.. Ощущение, что угодил в старый военный фильм. Или в ночной кошмар. На выбор. Первое, что бросилось в глаза — развалины до горизонта. Старые, уже не дымящиеся. Целым был только вокзал, да и то только на первый взгляд. И резанула одна деталь: нигде не видно ни детей, ни подростков. Обычно на всех вокзалах мира полно ребятни, а тут — одни взрослые. Причем — мужчины. Военные. С автоматами. Патрули, собаки. Ой, мамочки!.. Куда это я попал?!
Но делать нечего — присматриваюсь. С виду на людей похожи. Стало быть, за демона не примут. Уже хорошо. Хотя, кто знает. Если за враждующую сторону примут — так уж лучше демон, а то ведь и подстрелить могут...
Заметил я в одной группке паренька лет шестнадцати. На вид, по крайней мере. Все лучше, чем к здоровым лбам обращаться. Подхожу. Э, а как с языком-то быть? Если он здесь не похож на наш? Да нет, кажется похож. Повезло. Обращаюсь.
— Куришь?
— Курю, да только сигарет нету давно...
— Ну, держи — и протягиваю ему «трофейную» пачку, ту, что на Фомальгауте-4 стащил. Все как сувенир таскал, да вот, пригодилась. Прикурил, угостил сотоварищей. Интересно, что будет, когда они до третьей метки докурят...
Вижу, мой знакомец что-то спутникам своим сказал, типа «идите сами, а я догоню», и остаюсь я с ним один на один. Рассмотрел получше: короткая, чуть длиннее «ежика» стрижка, десантный пятнистый комбинезон с трехцветной нашлепкой на рукаве, красный берет, автомат за плечами, боты типа омоновских. Впрочем, и остальные вокруг так же одеты. Нос, как на мой вкус, длинноват, над верхней губой — пушок еще не сбривавшихся усиков, смуглая красивая кожа... Волосы черные, как смоль. Чем-то на наших земных азербайджанцев похож.
— Куда это меня занесло?
— Не знаю, куда ты метил, но попал явно не туда и не в подходящее время. У нас тут гражданское война. Впрочем, если хочешь, пошли, напишешь заявление, получишь автомат, форму и поедешь с нами на фронт.
Я попробовал было возразить, но он продолжил:
— Оставаться тебе глупо: или подстрелят, или, как минимум, ранят. Поезда ходят здесь раз в две недели (пока мы говорили, поезд уже ушел), а стреляют тут каждый день. Пока будешь дожидаться следующего поезда — угробят.
Мысль о собственном автомате уже показалась мне привлекательной...
... Мы шли с полчаса, и наконец, остановились у входа в старое бомбоубежище. Первое, что бросилось мне в глаза — это висящий за дверью распятый на водопроводных трубах человек. Я замер, оцепенев.
— Вражеский шпион, — бросил на ходу мой провожатый, обходя распятого. Тот проводил нас мутнеющим взглядом. Я подумывал было дать деру: а что, как и меня за шпиона примут! А ноги тем временем несли меня вглубь. И вскоре я, оставив подписи в бланках повстанческой армии, получаю такую же пятнистую форму, автомат и ботинки. Правда, алые береты на складе отсутствуют, и мне торжественно вручается голубой берет десантника. Спереди на нем — никакой эмблемы, зато справа сбоку — трехцветный флаг. А сверху Яшар (так звали моего нового приятеля) термоаппликацией изобразил мне грозного волка, воющего на луну и одинокую звездочку. Шикарный получился берет.
Вскоре мы вместе с кучей мужиков трясемся в грузовичке, направляясь к линии фронта. Впрочем для нас эта «линия» оказывается небольшой — ровно десять домов — деревушкой. Причем четыре дома — одно воспоминание, руины после работы минометов.
Каждому из нас, помимо автоматных рожков, выдали по фляжке со спиртом.
— А это зачем?
— Пить. Тогда не так страшно, когда стреляют...
Окапываемся. Холодно. Здесь — почти зима. Согреваемся из фляжек.
Напоследок Яшар ставит свою двухместную палатку прямо на краю окопа.
— Подстрелят ведь!
— А пофиг, — мой друг уже явно «доходит до кондиции».
Мы сидим в сумерках у входа в палатку, и тут мой друг, положив свою руку мне на колено, начинает затем медленно поднимать ее все выше и выше.
— Понял, — улыбаюсь я, ибо этот жест, несмотря на все разнообразие культур, можно истолковать лишь однозначно. Мы укладываемся в палатке, я медленно скольжу своей рукой по его брюкам, расстегиваю ремень, ширинку и тут... Наружу вываливается мощный, огромный и стройный столб, сантиметров не менее двадцати пяти, и толще любого, что я когда-либо видел. Я нежно обхватываю губами его горячую плоть, язык мой кружит по огромной головке, и мой пьяный Яшар стонет от удовольствия. Я то обхватываю член, заглатывая внутрь чуть ли не половину его, то слегка дразню язычком, то глажу губами. И наконец мощная струя сладкой горячей спермы бьет мне в рот, я глотаю ее и, потратив на это все мои силы, оставшиеся после такого взбалмошного и трудного дня, падаю прямо на Яшара и мгновенно засыпаю.
2
Проснулся я от странных и непривычных резких звуков. И лишь мгновение спустя я понял — где-то рядом стреляют. Тут же вспомнился весь вчерашний день. Собственно, я ни на секунду и не усомнился в том, что все это случилось по правде. Я жалел, как это не покажется смешным, лишь о том, что пьяный мой друг вчера так быстро вырубился и я не сумел кончить вслед за ним. Но сейчас вокруг стреляли, и поэтому было не до воспоминаний и сожалений. Я ошалело огляделся, и первой моей мыслью было: «мой автомат». Получая оружие, я расписался, что в случае потери его буду отвечать перед трибуналом. Гм-м, перспективка.
Яшар, уже одетый, и собранный, протянул мне мой автомат и сказал только: «Скорее!».
Прямо из палатки мы скатились в окоп. Вокруг свистели пули. Мне трудно вспомнить что-то подробней. Помню, как держал автомат, помню, как стрелял куда-то прямо. Два автоматных рожка, крепежками в разные стороны, связал между собой изолентой. Отстрелял один рожок — отстегнул, перевернул, вставил — и вновь стреляй.
