Ирэне Као - Я люблю тебя
– Наверное, это уж чесчур, особенно с этими перчатками до локтя, но я чувствую: это платье – мое…
– Ты будешь потрясающе выглядеть. – Конечно, я это уже говорила, но повторяю еще раз.
– Слушай, Эле… Как думаешь, я правильно поступаю, выходя за Самуэля? – внезапно спрашивает Гайя смиренным тоном.
Господи, что это? Неужели она собирается передумать?
– А почему ты меня спрашиваешь?
– Да не знаю… – Гайя хмурится и надувает губки, напоминая потерявшегося щенка. – Просто мне ужасно страшно!
– Иди сюда, – шепчу с нежностью, обнимая ее. – Уверена, ты делаешь правильный выбор, иначе я не согласилась бы стать твоей свидетельницей, что скажешь? – пытаюсь ободрить подругу.
Следует долгая пауза. Потом Гайя доверительно сообщает мне:
– В последнее время у нас все странно.
– В каком смысле?
– В том самом! – Она поднимает глаза к небу. – Мы уже давно сексом не занимались.
– Как давно?
Она начинает считать на пальцах:
– Если считать соревнования Милан – Санремо, Джиро ди Фиандре, Париж – Рубо (это только соревнования, которые он считает самыми важными), то около двух месяцев!
– Правда? – спрашиваю, стараясь выглядеть не очень шокированной.
– Да! – Она вздыхает. – Тебе это не кажется грустным?
– Ну… – Я не знаю, что ответить. Собираюсь сказать ей, что еще печальнее заниматься сексом и не получать оргазма, как в моем случае, но потом сама себя обрываю: сейчас мы говорим о ней, а не обо мне. И моя роль лучшей подруги заключается в том, чтобы облегчить драматизм ситуации. – Дорогая, после той суммы, которую ты заставила меня потратить на платье свидетельницы, у тебя нет права на то, чтобы передумать. Предупреждаю тебя!
Гайя улыбается, потом снова на минуту задумывается:
– Похоже, сегодня вечером он приходил ко мне, чтобы все загладить…
– Боже, если это так, – сглатываю, – а, наверное, так и есть, тогда я жалею, что приняла участие в организации девичника.
– Шутишь? Это была потрясающая вечеринка.
– Скажи мне правду: стриптизер на самом деле тебе понравился? – подмигиваю.
– Эле, не будем об этом… – она прячет лицо в ладонях, – он был микроскопический!
И Гайя делает красноречивый жест пальцами.
– Неправда!
– Клянусь!
– Ну ладно, для следующей свадьбы мы подберем тебе кого-нибудь хорошо оснащенного! Смотрю на часы на стене и понимаю, что уже рассвет. – Пошли спать?
– Только если оставим свет включенным. А то ты сразу заснешь.
– Действительно, у меня были именно такие намерения, – отвечаю.
– Уф-ф-ф, но я еще хочу поболтать!
– Я этого и боялась…
* * *Мы в постели и уже давно болтаем. Ну, или скорее Гайя болтает. Она растянулась на той стороне кровати рядом с окном – там, где спал Леонардо в последний раз, когда мы занимались любовью в этой комнате. Напряжение от предстоящей свадьбы делает мою подружку еще разговорчивее. Гайя рассказала мне все, что можно, о жизни Самуэля Беллотти, теперь я могу написать о нем дипломную работу.
Мы лежим лицом к лицу, касаясь согнутыми коленями.
– Мы можем хотя бы выключить свет? – спрашиваю. – У меня глаза болят.
Она кивает, сдавшись, но с предупреждающим взглядом, который говорит мне: «Еще не время спать». Я выключаю светильник у кровати, и мы оказываемся в темноте.
– Эле?
– А… – мычу.
– Как давно мы уже дружим?
– С первого класса.
– Сколько раз мы ночевали вместе? Тысячи?
– Ну, почти.
– Мне хочется плакать, когда подумаю, что, возможно, этого больше никогда не случится.
Мои глаза привыкли к темноте, и я вижу черты ее лица. Со своим хвостиком она напоминает сейчас тинейджера. Этот момент переносит меня во времена лицея, когда, потихоньку болтая и хихикая, мы лежали в постели в ее комнате, в то время как сестренка Алессандра храпела в своем спальном мешке с рисунком Snoopy.
– Я надеюсь, что это еще повторится. В крайнем случае, я лягу между тобой и Самуэлем, – заявляю.
Гайя взрывается смехом.
– Что такое? – спрашиваю, погружаясь головой в подушку.
– Ты помнишь, в летнем лагере на Доломити[12]… той ночью, когда Винченцо из Неаполя вбил себе в голову, что будет спать между нами?
Я тоже начинаю смеяться, вспоминая этот эпизод. Нам было по тринадцать лет, Гайя заставила Винченцо поверить, что мы обе влюблены в него и что в полночь, после обычного обхода, мы впустим его в нашу комнату через окно. Бедняга всю ночь прождал на холоде, а мы из окна передавали ему закодированные сообщения, не имеющие никакого смысла, которые он силился расшифровать в надежде, что мы ему откроем.
– Мы были настоящими стервами…
Внезапно чувствую ностальгию по тем двум девчонкам. По тому, что с ними случилось, по тому, насколько они сейчас взрослые, хотя остались маленькими глубоко внутри. В тридцать лет вроде бы ничего не изменилось, несмотря на то, что Гайя собирается замуж и, вероятно, в один прекрасный день станет матерью, а я переживаю самый сумбурный период своей жизни.
– Давай еще поболтаем, – говорит Гайя тихо. – Прошу тебя, не засыпай. Мы уже давно не были вместе вот так, мне этого не хватало.
– Мне тоже, – бормочу.
И прежде чем осознаю что-то, погружаюсь в сонную кому. Спокойной ночи, Гайя. Я всегда буду рядом с тобой.
Глава 3
За день до свадьбы я заезжаю в квартиру родителей за нарядом свидетельницы. С тех пор как я приехала в Венецию, моя мама потратила на него многие часы. Она постирала его вручную, потом вымочила в рисовом крахмале, высушила вдали от прямого солнечного света, отгладила с паром – выполнила практически все услуги, какие оказывают в специализированной химчистке. И я уверена, что буду ей благодарна, потому что прекрасное платье из шифона, которое Гайя выбрала для меня, было безнадежным после шестичасового путешествия всмятку в моем чемодане. Когда я вытащила его, оно казалось тряпкой для вытирания пыли, но теперь снова будет безупречным: все возвращается к жизни, проходя через руки Бетты – моей мамы.
Нажимаю на дверной звонок семьи Вольпе около полудня. Поднимаюсь и нахожу маму на кухне. А где еще она может быть в этот час? Она готовит запеканку из картошки с четырьмя сортами сыра и шпинатом. От одного взгляда на это аппетитное блюдо начинаешь толстеть. Боже, как же мне не хватает макарон, которыми она меня бесстыдно баловала почти тридцать лет!
– А вот и твоя обожаемая доченька! – приветствую я ее. Бросаю сумку на диван и подхожу к столу.
– Привет, дорогая, – не прекращая месить, мама наклоняется и подставляет щеку для поцелуя. – Платье в твоей комнате, – она произносит это так, будто там работы было на пять минут.
– Спасибо, мама! Пойду посмотрю на чудо. – Я уже собираюсь идти, но ее голос останавливает меня.
– Этот небесно-голубой не слишком яркий для наряда свидетельницы?
– Это решение Гайи, мама. Но на сей раз выбранное ею платье мне сразу понравилось.
Если бы она остановилась на классическом кукольном розовом цвете, как у американских подружек невесты, я бы повесилась.
– Ну, возможно… – мама пожимает плечами, не вполне уверенная. Потом наклоняет голову набок и смотрит мне прямо в глаза. – Ну а у тебя как дела? – спрашивает настойчиво, от ее взгляда ничего не скроется.
– Нормально. Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, ты такая бледная, – в ее голосе слышится беспокойство и упрек.
– Правда?
Я оглядываю руки и ноги, но не замечаю сильной разницы по сравнению с моим обычным цветом кожи: розовый с сильно выраженным мертвенно-бледным оттенком.
– Могла бы сходить в солярий сегодня днем, – предлагает она.
– Да, конечно, – отвечаю, ухмыляясь, – и тогда завтра у меня на месте щек будут два поджаристых бифштекса.
– Ну, тогда воспользуйся тональным кремом или румянами, – говорит она с видом специалиста по макияжу. – Элена, ты должна поживее выглядеть. Ты же свидетельница! – Она с такой силой делает ударение на этом слове, словно завтра меня ожидает самая главная миссия в моей жизни. – Ты обязана быть почти такой же красивой, как невеста.
Фыркаю, поскольку такие вещи никогда меня не волновали.
– Гайе я в любом случае понравлюсь, знаешь? Даже если я буду бледная, как полотно.
– Ну, а я все равно завтра схожу на церемонию. – Мама быстро меняет тему разговора. – Мне так любопытно посмотреть на Гайю. И хочу ее поздравить.
Ходить на свадьбы даже незнакомых людей ей всегда нравилось. Потом она произносит, с естественностью, которая кому-нибудь другому, кроме меня, могла бы показаться случайной фразой:
– Ей здорово повезло с этим велосипедистом…
На помощь! Я знаю, к чему она ведет.
– Ты вот даже и не думаешь о замужестве, а? – Она поддевает меня с классическими нотками ехидной венецианки в голосе. – У тебя аллергия на белое платье.
– Ты не думаешь, что с моим цветом кожи оно бы ужасно смотрелось? – пытаюсь свести все к шутке.