М. Пирс - Полуночник (ЛП)
Я схватила одну из его связанных рук. Часть меня ожидала, что он схватит меня за горло, но он только выскользнул запястьем из веревки.
— Последняя... — я освободила Мэтта другую руку.
Он мгновенно выпрямился. Стальные руки притянули меня к нему на колени.
— Ханна, — зарычал Мэтт мне в ухо.
Он погрузил два пальца в мою задницу, и я взвизгнула. Я пыталась увернуться от его руки, но Мэтт удержал меня на месте.
— Ты, должно быть, очень довольна собой. Тебе нравится иметь мою сперму у себя в заднице?
Его длинные пальцы пошевелились, и я пискнула. Мэтт был прав, я была горда собой, что взяла его таким образом, хотя это и было болезненно.
— Не слышу тебя, дорогая. Тебе нужен третий палец в этот очень умелый зад?
— Нет! — выдохнула я. — То есть, да! Я имею в виду…
Мэтт задрожал от смеха. Боже... это был он, запыхавшийся, циничный смех, который заставил мои внутренности таять.
— Нет, что, Ханна? Да, что? — Мэтт приставил третий палец к входу моей попы.
— Нет... не надо больше, пожалуйста. Мне... Да, мне… — я возбудилась. — Мне нравится... иметь твою сперму в моей заднице.
— Ах Боже, Ханна.
Мэтт вытащил пальцы из меня. Он стал гладить изгибы моего основания. Рефлекторно, я подалась навстречу его прикосновениям.
Все было по-другому. Все. Как он ласкал меня — так одержимо, с таким удовлетворением — а его голос в моем ухе звучал с ликующей властью.
Мое сердце затрепетало. На глаза навернулись слезы. Он вернулся, Боже, он вернулся.
— Какая сладкая задница, — вздохнул Мэтт, сжимая мою попу. — Ты хорошая девочка, Ханна, настолько хорошая, что смогла полностью вобрать мой член. Тебе было страшно?
— Да, — я спрятала смущенную улыбку, уткнувшись в его шею.
— Мм, я не сомневался. Ты сделала все хорошо. Заставила меня жестко кончить. Готова ли ты помочь мне еще раз?
Еще раз?
Прежде чем я поняла, что происходит, Мэтт уже завязал повязку на моих глазах. Он дернул мои руки за спину и связал их вместе. Дезориентированная, я упала с его коленей.
Я оказалась лежащей в болезненно неловком положении на матрасе, когда он начал дразнить мои соски.
— Боже! Мэтт!
Резерв темных желаний, подавляемый в течение нескольких месяцев, казалось, весь обрушился на меня. Он был нетерпеливым и оголодавшим. В его движениях не было никакой логики.
Он скручивал и тянул меня за соски, просовывал свои пальцы мне в рот, шлепал и сжимал мою грудь. Я заерзала на простынях и застонала, возбуждение достигло своего пика.
— Да? — Мэтт рассмеялся. — Какого это, Ханна? Просто приятно?
Он развел мои ноги в стороны и хлопнул по моей киске. Блядь! Острое удовольствие эхом отозвалось во мне. Он щелкнул по моему клитору, а затем резко стянул меня с кровати.
Внезапно оказавшись на ногах, я покачнулась возле Мэтта.
— Мэтт, — я задыхалась. — Куда…
Куда мы идем?
Слова замерли на губах, когда Мэтт толкнул меня вперед. Он вывел меня из спальни.
На долю секунды я представила Мэтта, трахающего меня на балконе. Ни за что! Но он завел меня в комнату, в которой пахло старыми книгами.
Ах, комната моего любовника для написания книг, где он ничего не писал.
Я услышала шелест бумаги. Мэтт заставил меня идти вперед. Холодная гладкая древесина расплющила мою грудь. Я склонилась над столом Мэтта.
— Оставайся на месте, — пробормотал он.
Мэтт отодвинулся подальше и оставил меня с дико бьющимся сердцем. Каждая часть меня любила это — ожидание, выдержка, боль и взрыв — и я никогда не останавливалась, чтобы спросить почему. Я догадывалась. Всему виной тайное желание.
Шаги Мэтта возвращались, двигаясь по коридору. Я ощутила его присутствие, когда он вошел в комнату. Воздух задрожал. Документы на полу шуршали.
Без колебаний он схватил меня за бедро, и жесткий ремень ударил по моей заднице.
— Черт! — закричала я, яростно дергаясь. — Мэтт!
Я царапалась, пытаясь ускользнуть от него. Его рука, взмахнув кожаным ремнем, снова опустилась, рассекая мою кожу.
Черт побери, Мэтт шлепает меня ремнем. Я не могла переварить боль достаточно быстро, чтобы почувствовать удовольствие.
— Немного ремня тебе не повредит, — проворчал он. — Я не остановлюсь, пока ты не перестанешь дергаться и не примешь его. Уступи ему, Ханна — ты ведь это любишь. Ты насквозь промокла.
К моему полному стыду, я поняла, что Мэтт прав. Желание сочилось из моего влагалища.
Иисус, но это больно! Мои груди были расплющены на столе, задница горела. Я сглотнула, делая несколько вдохов, и приказала телу не двигаться.
Уступи ему. Я не остановлюсь, пока ты не перестанешь дергаться и не примешь его.
Я могу это сделать.
— Боже, детка, — простонал Мэтт.
Я обмякла. Я расслабилась напротив стола и позволила ударам ремня опускаться в беспощадном ритме. Моя киска пульсировала, и я чувствовала соки, струившиеся по внутренней стороне моих бедер.
— О, Ханна... черт, черт.
Я слышала, как Мэтт обнаружил, что я спокойно лежу. Бог мой, он обожал это. Воодушевленная его одобрением, я начала стонать и раздвинула ноги.
— Уух! Больше, — я задыхалась.
— Ханна, черт побери, — прошипел он. — Боже, как ты хороша, слишком хороша.
Ошеломляющие удары ремня прекратились. В ту же секунду, член Мэтта заполнил меня. Я знала, что он хотел, и я дала ему это. Я лежала неподвижно на столе, покорно принимая его.
Мэтт нашел мой клитор и потер его, пока яростно вдалбливался в меня. Он привел меня к краю. Нет, он вынудил меня прийти к краю. И когда он подвел меня к нему, я выкрикнула его имя.
Мэтт взорвался в моем сокращающемся теле.
Потом мы добрались до душа. Ошеломленная, я покраснела с головы до ног, а Мэтт просто стоял и улыбался, как Чеширский Кот.
Лучший секс в моей жизни: я, нагнутая над письменным столом, и ремень. Кто бы мог подумать?
Когда мы помылись и начали вытираться, изумрудные глаза Мэтта следили за мной. Он заставлял меня осознавать каждое мое движение. Мой тигр... всегда наблюдает за мной.
Когда я направилась, чтобы надеть пару штанов для йоги, Мэтт ухмыльнулся и покачал головой.
— Это, — сказал он, протягивая мне крошечную сорочку цвета слоновой кости, которая едва прикрывала задницу. — На остаток дня.
Я покраснела еще больше.
Мэтт оделся в пару бледных повседневных брюк. Мы сидели на диване, поедая пирожные, и смеялись. Он не мог поверить в мою наглость, как он сказал. Он имел в виду мой подарок на день рождения.
— Эй, я тоже!
