Юрий Перов - Прекрасная толстушка. Книга 2

— Ну давай, рассуждай логично, — тяжело вздохнув, сказала я, так как знала, что Танька и логика — две вещи несовместные.

— Итак, — с важным видом начала Татьяна, — мы остановились на том, что Николай Николаевич тебя в покое не оставит. Возникает вопрос: почему? — Она замолчала, уставившись на меня в упор и явно ожидая ответа.

— Что «почему»?

— Почему он не оставит тебя в покое?

— А черт его знает… — Я пожала плечами. — Потому что сволочь.

— Нет, — решительно перебила меня Татьяна. — Это не научный подход. Давай раз и навсегда определим главную причину его преследований. Скажи, ты его чем-нибудь обидела?

— Может, и обидела… — я снова пожала плечами.

— Чем?

— Тем, что отказалась от него… — я решила не рассказывать Татьяне подробности моей чисто символической измены с Гением.

— Этим обидеть нельзя! — категорически заявила Татьяна. — Этим можно только огорчить. Причинить боль. Может быть ты его как-нибудь унизительно бросила. Оскорбила?

— Какого черта, Танька?! — возмутилась я. — Бросила и бросила. Что ты — сама никого не бросала? Их как деликатно ни бросай — все равно им обидно.

— А разве с нами по-другому? — философски заметила Татьяна. — Но не будем отвлекаться. Мы выяснили самое главное — причин для мести у него нет…

— А по-моему, именно есть. Я просто чувствую, как он рассуждает: «раз не мне — значит, никому»!

— Это не месть. Это просто злость. Отчаяние. Как ты думаешь, если ты к нему вернешься, он успокоится?

— Думаю, да…

— Значит, это не месть. Если бы он решил тебе отомстить, то, добившись твоего возвращения, сам бы тебя как-нибудь унизительно бросил. Или еще какую-нибудь пакость пристроил бы, чтоб потешить свое самолюбие.

— Ну нет, для этого он недостаточно тонок. Вернись я к нему, он бы тут же со мной расписался и запер меня на замок, чтобы я никого не видела и меня никто не видел.

— Прекрасно, — с видом профессора, читающего лекцию по логике, сказала Татьяна. — Теперь рассмотрим проблему с другой точки зрения. Ты, кажется, говорила, что он говорил, что был влюблен в тебя с первого взгляда.

— Допустим, говорил. — Меня начал слегка раздражать его менторский тон.

— А через сколько лет он сказал тебе об этом? В каком году он начал тебя добиваться своими иезуитскими методами?

— В пятьдесят седьмом году, через пять лет, — растерянно пробормотала я, не понимая, куда она клонит.

— Значит, целых пять лет он терпел. А почему? Разумеется, он до смерти боялся своего начальника. Мы его осуждать за это не будем, потому что его боялись все…

Я похолодела. Ведь я ей ни одного слова не говорила о Наркоме, потому что и сама его до смерти боялась. И вот вдруг она говорит о нем как о само собой разумеющемся… Вот это новость.

Заметив, как я переменилась в лице, Татьяна небрежно бросила:

— А ты что думаешь, я не знала? Да с первого же дня. Когда тебя с портфелем вызвали с урока, я подумала, что это как-то связано с твоими родителями, и страшно перепугалась за тебя. Я отпросилась у географички в туалет. По мнишь, какие там высокие окна? Я подставила урну, вскарабкалась на подоконник и стала смотреть в окно. Мне почему-то казалось, что за тобой пришел «воронок». Когда ты вышла с высоким человеком в шляпе, а он подвел тебя к длиннющей черной машине и открыл дверцу, я просто обалдела. Это же была машина Наркома. Мне ее однажды папка показал на улице… Потом я тебя еще пару раз видела в этой машине… Вы ведь ездили по Большой Бронной мимо нашего дома… И шофера я запомнила. А когда увидела Николая Николаевича, то сразу его узнала.

— И ты все это время молчала?

— Но ведь и ты молчала.

— Мне было нельзя даже заикнуться об этом, — виновато сказала я.

— А мне, думаешь, было можно? — усмехнулась Татьяна. — Я ни грамма на тебя не обижалась. Я только думала — лишь бы пронесло. Я спокойно вздохнула только когда его того… И только очень удивилась, когда ты на соседского мальца Гришку взъелась за невинную песенку. Не все так просто, подумала я тогда… Ну ладно, не будем отвлекаться. Итак, бояться своего страшного начальника Николай Николаевич мог только до лета пятьдесят третьего. А дальше он кого боялся? Жены? Трудно в это поверить. Неужели он, при его положении и опыте, не смог бы установить с тобой тайных отношений? Да запросто! И ни одна живая душа не узнала бы. И повод сблизиться с тобой он бы нашел. Не боялся он ничего, но все-таки нечто его сдерживало… И этим «нечто» была, несомненно, его жена. Значит, пока была жива его жена, он не домогался тебя, хотя, безусловно, ты произвела на него неизгладимое впечатление. Тем более что тобой всерьез заинтересовался его начальник. А в чужих руках всегда хуй толще, как гласит народная мудрость.

— Ты не могла бы в своей лекции обойтись без мата? — поморщилась я.

— Если ты знаешь другую столь же точную пословицу, то я с удовольствием буду пользоваться ею, — невозмутимо парировала Татьяна. — Молчишь? Значит, оставляем эту. Что же у нас получается? Пока он имел жену, то о тебе только мечтал и ничего не предпринимал. Я логично рассуждаю?

— Допустим… — сказала я, все еще не понимая, куда она клонит.

— Следовательно, чтобы он оставил тебя в покое, его нужно женить! — победоносно заключила Татьяна.

— Легко сказать…

— Гораздо легче, чем ты думаешь. Будем продолжать рассуждать логично. Что в тебе ему понравилось больше всего?

Я промолчала, пожав плечами и расценив этот вопрос как риторический, но Татьяна строго переспросила:

— Что? Ты думаешь, твои прекрасные зеленые глаза? Дудки. Его больше всего поразили твои размеры. Они внушили ему определенные надежды… Ты понимаешь, на что я намекаю?

— Мало ли здоровенных баб на свете? Вон у нас дворничиха — на кривой козе за три дня не объедешь. Я рядом с ней дюймовочка.

Татьяна покачала головой:

— Это тебе они в глаза бросаются, потому что ты каждую с собой сравниваешь. На самом деле их не так уж и много. А красивых, таких, как ты, я вообще не видела. Поэтому он на тебя и клюнул. Поэтому они все на тебя клюют…

Мне показалось, что она произнесла последнюю фразу с некоторой обидой.

— Таких, как ты, тоже немного.

— Таких, как я, навалом, — отмахнулась Татьяна. — Но не во мне сейчас дело. Ты говорила, что он очень стесняется своих размеров… Говорила или мне показалось?

— Говорила.

— Значит, для него главным в тебе были его надежды, связанные с твоими размерами. Логично?

— Логично.

— Что и требовалось доказать! — вскричала Татьяна.

— Ну и в чем тут открытие? Я все это знаю. Ты от меня же это и услышала.