Сокрушенная империя - Джейд Эшли
– Чего ты хочешь?
Стоун отвечает быстро:
– Чтобы ты позвонила этому куску дерьма и послала его. – Его ноздри раздуваются от злобы. – Прямо сейчас, мать твою.
Я опускаю глаза на телефон в своей руке.
– Хорошо. Сейчас.
Я начинаю набирать 911, в надежде, что они услышат наш разговор и пришлют помощь, но Стоун оказывается возле меня.
– Прощай, Бья…
– Нет, – быстро говорю я. – Я позвоню ему.
– Скажи ему, что уезжаешь со мной сегодня, – требует он. – Что ты совершила ошибку и не можешь быть с убийцей.
На мгновение я правда думаю о том, чтобы не делать этого, ведь одна мысль о том, чтобы сказать подобное мужчине, которого я люблю, заставляет меня вздрогнуть.
Но Стоун болен и ему нужна помощь. После того, как я решу вопрос с ним, смогу объяснить все Оукли.
Оукли берет трубку после второго гудка.
– Да?
Я заставляю себя звучать отстраненно и холодно, потому что Стоун наблюдает за мной, словно коршун.
– Я больше так не могу.
Оукли звучит таким потерянным, и это разбивает мое сердце.
– Что…
Я не позволяю ему продолжить, поскольку так мне будет еще больнее.
– Я не могу… я люблю Стоуна. То, что случилось между нами, было ошибкой.
Слышу, как он резко втягивает воздух.
– Ты не серьезно.
– Серьезно. – Я пытаюсь игнорировать боль в груди. – Даже если бы я не любила Стоуна, я не могу быть с убийцей.
Оукли замолкает. Стоун прищуривается, подталкивая меня продолжить.
– Мы уезжаем из города сегодня, оставляем старую жизнь позади и начинаем сначала. Пожалуйста, не звони мне больше, Оук.
После этого я кладу трубку.
Нож, который держал Стоун, падает на пол, а затем он хватает меня за шею. Я едва успеваю осознать происходящее, как его кулак врезается в мою губу.
Все внутри меня разбивается вдребезги.
Это почти сюрреалистичный, вне телесный опыт. Как будто мой мозг отказывается принимать тот факт, что я только что стала девушкой, чей жених ее ударил.
Поправка – бывший жених.
Стыд змеей ползет по моему позвоночнику.
Было время, когда он вызывал у меня бабочки в животе… но теперь все, что я вижу, это красные флаги, которые я игнорировала. Например, его потребность контролировать каждый мой шаг, то, как он высмеивал мои наряды, как трахал меня, пока я сплю… или щипал меня за бедро, когда я говорила что-то, что ему не нравилось в присутствии его друзей.
Когда он впервые назвал меня шлюхой.
И последний раз, когда он пытался контролировать меня, принимая мою доброту за слабость, чтобы манипулировать мной.
Потому что у него точно не будет шанса сделать это снова.
Боже, тот факт, что он действительно думал, что я была той девушкой, с которой он может так себя вести, отвратителен.
Ведь я точно, мать твою, не такая.
Я вытираю кровь, струящуюся из губы, глядя на него в упор.
– Понравилось?
Он пытается сказать что-то, но я не даю ему такой возможности. Я бью его в пах так сильно, что он вскрикивает и садится. После хватаю его за волосы, потому что хочу, чтобы он смотрел мне в глаза, когда я скажу это:
– Я очень надеюсь, что да, поскольку это первый и последний раз, когда ты поднимаешь на меня руку. – Усмехнувшись, я добавляю: – Мне кажется, твоему крохотному члену не хватило. – Я снова бью его в пах, и он воет. – Чувствуешь, тварь? Или мне взять лупу и сжечь его…
Меня прерывает звук распахнувшейся двери.
Оукли врывается внутрь, словно ураган. Он быстро осматривает комнату, и его злой взгляд мечется от Стоуна ко мне. Голубые глаза останавливаются на моей губе, и тут начинается настоящий ад.
Его голос – смертоносный низкий рык, потрясающий меня до глубины души.
– Я тебя, на хрен, прикончу.
Это единственное предупреждение, которое получает Стоун, прежде чем Оукли отталкивает меня с дороги и набрасывается на него.
Единственное, что я слышу сквозь свой рваный пульс – это звук кулака Оукли, прилетающего в лицо Стоуна. Несколько секунд они борются, но Стоун ничего не может сделать с Оукли, и вскоре Оукли прижимает его к земле. Оказавшись сверху, он одной рукой обхватывает его горло, а другой продолжает наносить удары по окровавленному лицу Стоуна. Стоун пытается сделать хоть что-то, но это невозможно, ведь удары Оукли наполнены такой яростью, что я практически могу почувствовать ее на языке.
И тут я понимаю, что Оукли не шутил… он действительно убьет его.
Оукли на мгновение останавливается, но только для того, чтобы схватить руку Стоуна и согнуть ее под неестественным углом. В моих ушах раздается треск кости. Сразу же за ним следует крик Стоуна.
– Оукли, хватит! – кричу я.
Не потому, что мне есть дело до Стоуна. Я просто не хочу, чтобы Оукли вернулся в тюрьму.
Он словно и не слышит меня. Продолжает бить его с такой силой, что удивительно, как Стоун все еще дышит.
Только когда я кричу во все горло, Оукли на мгновение замирает.
– Хватит… – снова начинаю я, но Стоун пользуется моментом и бьет Оукли по голове.
Я вижу, что этот удар застает его врасплох, но не останавливает. Оук хватает его за ногу и выкручивает ее…
Пока его не начинает сильно трясти.
О боже.
В этот момент происходят три вещи: у Оукли начинается приступ, Стоун поднимает нож с пола и вонзает его в бок Оукли, а мои братья входят в комнату.
Глава пятьдесят третья
Бьянка
– Какого хрена тут случилось? – рычит Джейс, подбегая к нам.
– У Стоуна нож! – кричу я, прежде чем перевести все свое внимание на Оукли, который по-прежнему бьется в судорогах.
Коул опускает взгляд на Стоуна, лежащего без движения, и пинает его.
– Не проблема. Он выглядит мертвым.
То, как вздымается его грудь, подсказывает мне, что он жив.
Я смотрю на кровь, просачивающуюся сквозь рубашку Оукли. Обычно человека нельзя трогать, пока у него приступ, но я понятия не имею, насколько рана глубокая, и мне не хочется, чтобы он истек кровью.
Я беру одну из своих футболок и прижимаю ее к ране, чтобы остановить кровотечение.
– Что случилось? – повторяет Джейс, а после опускает взгляд на мою губу. – Какого черта у тебя кровь?
Я игнорирую его, потому что все мое внимание сейчас приковано к Оукли. У меня не было возможности засечь время, но, кажется, судороги длятся дольше обычного.
– Приступ начался довольно давно.
– Я звоню 911, – начинает Коул, но затем мы слышим сирены под окном. – Хотя, видимо, кто-то уже это сделал.
– Твою мать, Бьянка, скажи, что случилось, – рычит Джейс.
Желудок начинает крутить от страха, и я делаю глубокий вдох.
– Если коротко: Стоун прятался в моей комнате. Он поднес к горлу нож и угрожал убить себя, если я не брошу Оукли. Но после этого он начал душить меня и ударил.
– Что этот урод сделал? – Коул.
– Я его убью, – выплевывает Джейс, подходя к Стоуну.
– Стой, – выпаливаю я. – Я не закончила.
У Джейса и Коула едва пена изо рта не идет.
– Сюда ворвался Оукли и избил его… но потом Стоун взял нож с пола и воткнул в Оукли. И пришли вы.
Я чувствую облегчение, когда судороги Оукли наконец заканчиваются.
Резкий стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть.
– Откройте, полиция.
Когда я провожу рукой по щеке Оукли, в горле застревает горький комок. Оук выглядит таким измученным. Мое сердце разрывается на части.
– Они отправят его обратно в тюрьму. – Я смотрю на Джейса и Коула, умоляя их понять серьезность ситуации. – Оукли защищал меня. Он не заслуживает этого.
Но полицию это не волнует, поскольку у Оукли есть судимость, и он должен быть осторожен. По их мнению, он автоматически виноват во всем.
– Оукли пытался предупредить меня о Стоуне несколько недель назад, – бормочет Коул. – Но я ему не поверил и сказал, чтобы он проваливал.
Для меня это новость.
Джейс потирает шею.
