Реванш (ЛП) - Харт Калли

Я ошарашена, слегка наклонилась вперед, пытаясь сделать вдох, и никак не могу, но все еще не издаю ни звука. Джейк злобно хихикает, хватая мою пижамную рубашку и с силой дергая ее вверх по моему телу. Я прижимаю руки к бокам, извиваясь, отодвигаясь от него, но он сжимает мою шею и толкает меня обратно на плитку.

— Ты думаешь, что это какая-то игра, не так ли? Думаешь, я шучу? Ты умрешь. Вероятно, тебе следует начать относиться к ситуации с той серьезностью, которой она заслуживает.

Бойся меня.

Покажи мне, что я тебя пугаю.

Дай мне свой ужас.

Дай мне свою панику.

Позволь мне наслаждаться всем этим.

Я вдруг так устала, что мне приходится с трудом держать глаза открытыми. С монументальной силой воли я выгибаю бровь, глядя на него, и приподнимаю одну сторону рта в ухмылке.

— Как скажешь, Джейк. — Мне просто повезло, что я рассмеялась ему в лицо, когда он насиловал меня. Я и понятия не имела, как сильно это ударит по его самолюбию. Теперь я прекрасно знаю, как это на него действует. — Просто продолжай в том же духе, Уивинг. Ты мне до чертиков надоел.

— УУУУХХХ!

Я не вижу его кулака, пока не становится слишком поздно. Я моргаю, а когда открываю глаза, то вижу костяшки его пальцев в дюйме от моего лица. Я сломала ногу, когда была ребенком. Ещё я сломала руку на своем первом в жизни ралли болельщиков, когда мне было четырнадцать. Правда, нос мне не сломали. И вот он! Первый перелом носа. Жгучая, слезящаяся боль приходит только через пару секунд. Кровь хлещет по моему лицу, стекает по губам, просачивается между губами; она стекает по задней стенке моего горла, снова эффективно перекрывая мои дыхательные пути.

— Это вряд ли крик, но я думаю, что смогу удовлетвориться небольшим кашлем и брызгами слюны. Эй, Париси. Париси, эй, посмотри на меня. — Схватив меня за подбородок, он приподнимает мое лицо, но я опять не даю ему того, что он хочет. Я не могу на него смотреть. Я ничего не вижу, потому что у меня так сильно слезятся глаза. Джейк поворачивает мое лицо то в одну сторону, то в другую, тихонько кряхтя и оценивая свою работу.

— Господи Иисусе, мать твою, Сильвер. Ты сделаешь из себя хреново выглядящий труп.

Желчь обжигает, как огонь, поднимаясь вверх по пищеводу. Борясь с естественным позывом к рвоте, я пересиливаю боль, распространяющуюся пальцами по моему лицу, и жду.

Ещё нет…

Ещё нет…

Джейк ничего не замечает до самой последней секунды, когда я бросаюсь вперед и яростно выплескиваю содержимое своего желудка на его футболку.

— Э-э-э, что за… Фууу… Ты грязная гребаная сука! — Он отпускает меня, стягивая рубашку с груди, и я готова.

Я использую эту возможность и бегу.

Мое тело вибрирует от избытка адреналина. Он отпустил ее. Я свободна и на один блаженный миг во мне уже ничего не болит. Мои ребра, голова, лицо онемели. Мои рефлексы «бей или беги» прекрасно срабатывают. Даже мое зрение проясняется на секунду. Достаточно долго, чтобы увидеть, как быстро приближается дверь в душевую. Я распахиваю дверь, сразу же сворачиваю налево, направляясь к выходу из раздевалки, но потом...

Это ведь раздевалка для мальчиков. Все зеркально, не там, где должно быть. Передо мной сплошная кирпичная стена.

Джейк выскакивает из душевых, буря бушует на его лице, когда он идет прямо на меня. Я беру первое, что попадается мне под руку, и размахиваюсь…

Клюшка для лакросса соприкасается с черепом Джейка сбоку, разбиваясь о голову. Он рычит, его лицо становится багровым, когда он прижимает ладонь к виску. Удар не останавливает его приближения. Это только разозлило его еще больше, и он бросается прямо на меня.

Я отшатываюсь назад, наполовину подпрыгивая, наполовину падая на скамейку. Джейк в своей ярости тоже не видит скамейки и врезается в нее, дерево бьет его прямо по голеням.

Левее, левее, левее, Сильвер. Беги!

Голос разума в моей голове, каким-то образом все еще функционирующий, несмотря на ужас и страх, выбивающий бешеную дробь на моих барабанных перепонках, подталкивает меня вперед, гонит вперед, отчаянно желая, чтобы я выжала максимум из каждой секунды, когда Джейк колеблется.

Я ухожу влево.

Упершись рукой в стену дверцы шкафчика рядом со мной, я использую ту малую силу, что у меня есть, чтобы двигаться вперед. Мои ноги подкашиваются. Мое сердце может взорваться в любую секунду. Жжение, иголки в моих легких заставляют меня чувствовать себя так, будто я вдохнула колонию огненных муравьев. Все же мне удается бежать, и я не оглядываюсь назад.

— Сильвер! — Крик Джейка разносится по раздевалке, рикошетом отражаясь от стен. — Куда ты собралась, Сильвер? Все выходы заперты!

Дверь в раздевалку захлопывается за мной. В сотне футов отсюда, по длинному узкому коридору, который зияет прямо передо мной, находится главный вход в школу.

Мой выход отсюда.

Свобода.

Вслепую я мчусь к дверям, сжимая кулаки, надежда оживает с каждым моим шагом вперед.

На полпути к двери я вижу, что Джейкоб солгал. Дверь не заперта и не закрыта на цепочку. Она подперта камнем; в двери есть трещина, открывающая на пару дюймов пустую парковку за ней.

Если бы я только могла выбраться наружу…

Если бы я только могла пройти через эти двери…

Если бы я только могла…

Я просто лечу. Мои ноги оторвались от земли. Я лечу вперед, мчусь еще быстрее, вытянув вперед руки…

Удар лишает меня последнего, измученного дыхания. Джейк бьет меня сзади, отбрасывая с силой грузовика. Когда мы падаем, он приземляется на меня сверху, и нервные окончания в моем мозгу замыкаются.

Вокруг сгущается тьма.

Моя открытая ладонь тянется к двери, которая теперь находится всего в пяти футах от меня.

Эти пять футов с таким же успехом могли бы быть и пятью милями.

Я должна была догадаться.

Бывшая болельщица ростом в пять футов шесть дюймов никогда не сможет превзойти квотербека средней школы.

Глава 28.

Алекс

Каким больным ублюдком нужно быть, чтобы воткнуть нож в маленькую, беззащитную собачонку?

Волосы у меня на затылке встают дыбом, тошнотворный озноб пробегает между лопатками, когда я сворачиваю направо. Каждый раз, когда я делаю это, я качусь по тонкому льду. Буквально. Ночь ясная, не видно ни облачка, а значит, очень холодно, и дорога скользкая, как каток. Колеса автомобиля борются за сцепление, когда я проезжаю через каждый поворот; это просто чудо, что я каждый раз в состоянии решить, когда нужно крутить руль и выключать газ, проезжая перекресток или изгиб дороги. По всем правилам, я, наверное, должен был бы сейчас лежать мертвым в канаве.

Я поступил правильно, отдавая «Импалу» Зандеру, чтобы он мог срочно доставить Ниппера к ветеринару. Кэм взял фургон Париси, а у меня остался только один выбор: «Нова» Сильвер. Я должен был заменить шины на «Нове»; я должен был взглянуть на сцепление давным-давно, бл*дь, но я был слишком отвлечен всем этим дерьмом, с которым мы имели дело. Теперь, когда автомобиль кажется, вот-вот разлетится на куски, я расплачиваюсь за это.

— Salve, Regina, madre di misericordia, vita, dolcezza e speranza nostra, salve. A te ricorriamo, esuli figli di Eva … (прим.с италь. «Славься Царица, Матерь милосердия, жизнь, отрада и надежда наша, славься. К Тебе взываем в изгнании, чада Евы…») — бормочу я себе под нос.

Чистое отчаяние выталкивает слова из анналов похороненных детских воспоминаний и заставляет их вываливаться из моего рта. Моя мать каждый вечер стояла на коленях у моей постели и горячо шептала молитву, умоляя Мадонну о милосердии и наставлении. Я никогда не нуждался ни в одной из этих вещей больше, чем сейчас.

— A te sospiriamo, gementi e piangenti in questa valle di lacrime. Orsů dunque, avvocata nostra, rivolgi a noi gli occhi tuoi misericordiosi. E mostraci, dopo questo esilio… (прим.с италь. «К Тебе воздыхаем, стеная и плача в этой долине слёз. О Заступница наша! К нам устреми Твоего милосердия взоры…»)