Искушай меня в сумерках (новый перевод) (ЛП) - Клейпас Лиза
Отпуская ее руки, Лео улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз.
– Наши обстоятельства несколько отличаются. Я был вынужден бессильно наблюдать, как у меня на руках умирает девушка, которую я любил. Да, после ее смерти я вел себя ужасно. Еще хуже, чем Бэйнинг. Но, дорогая, на этом пути мужчину нельзя спасти насильно. Он должен сам отойти от пропасти. Возможно, Бэйнингу удастся избежать окончательного падения, возможно, нет. В любом случае... нет, я не испытываю к нему симпатии.
Поппи взяла свою чашку и сделала глоток горячего бодрящего напитка. Посмотрев на ситуацию с точки зрения Лео, она почувствовала себя несколько глупо, и даже начала немного сомневаться.
– В таком случае вопрос должен быть зарыт, – сказала она. – Возможно, я была неправа, прося об этом Гарри. Пожалуй, я принесу ему свои извинения.
– Это одна из вещей, – мягко заметил Лео, – которую я всегда в тебе обожал, сестренка. Готовность пересмотреть свои взгляды и даже отказаться от них.
Сразу от брата Поппи отправилась в ювелирную лавку на Бонд Стрит. Там она выбрала подарок для Гарри, после чего вернулась в отель.
К счастью, этой ночью она и Гарри запланировали ужин в своих апартаментах. Это давало ей время и уединение, на которые она рассчитывала, чтобы обсудить их разногласия, возникшие предыдущим вечером. Вот тогда она принесет Гарри извинения. В своем желании помочь Майклу Бэйнингу, она не приняла во внимание чувства Гарри, и ей очень хотелось это исправить.
Данная ситуация напомнила ей часто повторяемое высказывание ее матери о браке: "Никогда не помни его ошибки, но всегда помни свои собственные".
Приняв ванну, Поппи надела светло-голубой халат и тщательно высушила волосы, оставив их свободно спадающими на плечи, как ему нравилось.
Гарри вошел в апартаменты, когда часы пробили семь. Он гораздо больше походил на того Гарри, которого она помнила по началу их брака: его лицо было мрачным и усталым, пристальный взгляд – холодным.
– Привет, – пробормотала Поппи, намереваясь его поцеловать. Гарри позволил ей это сделать, не отвернувшись, но едва ли его можно было назвать ласковым и поощряющим ее действия. – Я только пошлю за ужином, – сказала она. – И затем мы можем...
– Без меня, пожалуйста. Я не голоден.
Озадаченная его вялым тоном, Поппи посмотрела на него с беспокойством.
– Что-то случилось? Ты выглядишь совершенно измотанным.
Гарри пожал плечами и сбросив сюртук, кинул его на стул.
– Я только что вернулся со встречи в Военном министерстве, где сказал сэру Джеральду и мистеру Кинлоху, что решил не участвовать в новом проекте по созданию оружия. Они расценили мое решение, как измену. Кинлох даже угрожал запереть меня в какой-нибудь комнате, пока я не набросаю несколько чертежей.
– Мне очень жаль, – на лице Поппи отразилось сочувствие. – Это, должно быть, было ужасно. Ты... ты разочарован, что не будешь на них работать?
Гарри отрицательно покачал головой.
– Я сказал им, что есть лучшее применение моих способностей, которое принесет пользу моим соотечественникам. Например, усовершенствование сельскохозяйственных технологий. Пища, размещаемая в животе человека, дает больший простор для различных изобретений, чем поиск более эффективного пути доставить туда же пулю.
Поппи улыбнулась.
– Ты хорошо сделал, Гарри.
Но он не улыбнулся в ответ, а лишь уставился на нее холодным, изучающим взглядом, слегка наклонив голову.
– Где ты сегодня была?
Хорошего настроения как не бывало, стоило Поппи понять, в чем дело.
Он ей не доверял.
Он думал, что она навещала Майкла.
Несправедливость такого отношения и обида на то, что ее подозревают, придали ее лицу напряженное выражение. Ломким голосом она ответила:
– Я выходила по делам.
– Какого рода делам?
– Я не хотела бы говорить.
Лицо Гарри окаменело, на нем ясно читалась непреклонность.
– Боюсь, у тебя нет выбора. Ты скажешь мне, куда ходила и с кем встречалась.
Покраснев от возмущения, Поппи подальше отошла от него и сжала кулаки.
– Я не обязана отчитываться в каждой минуте своего дня, даже перед тобой.
– Сегодня ты это сделаешь, – настаивал он, сузив глаза. – Скажи мне, Поппи.
Она скептически рассмеялась.
– Хочешь проверить мои слова и решить, лгу ли я тебе?
Ответное молчание было достаточно красноречивым.
Обиженная и в то же время взбешенная, Поппи сходила за своей сумочкой, которую оставила на маленьком столике, и начала в ней рыться.
– Сначала я навестила Лео, – отрывисто произнесла она, не глядя на Гарри. – Он подтвердит, его кучер – тоже. Затем я побывала на Бонд Стрит, чтобы кое-что купить для тебя. Я хотела дождаться подходящего момента, но теперь, похоже, мне это не удастся.
Извлекая предмет, упакованный в небольшой бархатный мешочек, она старалась подавить в себе желание запустить им в Гарри.
– Вот твое доказательство, – пробормотала она, пихая вещицу ему в руки. – Я знала, что сам ты их себе никогда не купишь.
Гарри медленно развязал мешочек, позволив содержимому упасть ему на ладонь.
Это были карманные часы в золотом корпусе, изящные в своей простоте, за исключением выгравированных на крышке инициалов "ДГР".
Ее озадачило отсутствие реакции со стороны Гарри. Его темная голова была опущена так, что Поппи не могла разглядеть его лица. Пальцы Гарри обхватили часы, у него вырвался длинный, глубокий выдох.
Неужели она сделала что-то не так. Поппи вслепую подвинулась к шнуру колокольчика.
– Надеюсь, они тебе понравятся, – сказала она без всякой интонации. – Теперь я позвоню, чтобы принесли ужин. Я хочу есть, даже если ты...
Внезапно Гарри схватил ее сзади, обнимая обеими руками, в одной из них он продолжал сжимать часы. Все его тело дрожало, сила его мускулов угрожала раздавить ее. Его голос был низким и полным раскаяния.
– Прости.
Поппи расслабилась в его объятьях, он же продолжал удерживать ее. Она закрыла глаза.
– Черт возьми, – произнес Гарри, уткнувшись в ее небрежно распущенную копну волос, – мне так жаль. Мысль о том, что ты питаешь хоть какие-то чувства к Бэйнингу... это... не делает меня лучше.
– Слишком мягко сказано, – мрачно заявила Поппи, но повернулась в его руках и сильнее прижалась к мужу, ее рука скользнула на его затылок.
– Это меня изводит, – признался Гарри. – Не желаю, чтобы ты проявляла заботу о ком бы то ни было, кроме меня. Даже если я этого не заслуживаю.
Боль, испытываемая Поппи, ушла, поскольку она поняла, что Гарри еще не освоился с тем, что он любим. Проблема заключалась не в его недоверии по отношению к ней, а в его собственной неуверенности в себе. Возможно, Гарри всегда был собственником, заинтересованным в том, чтобы она принадлежала только ему.
– Ты ужасно ревнив, – мягко обвинила Поппи, притягивая его голову к своему плечу.
– Да.
– Что ж, в этом нет никакой необходимости. Единственные чувства, которые я испытываю к Майклу Бэйнингу – жалость и доброта. – Она практически дотронулась губами до его уха. – Ты видел гравировку на часах? Нет?... Она на обратной стороне крышки. Посмотри.
Но Гарри даже не шевельнулся, он никак не реагировал, только стоял и прижимал Поппи к себе, словно именно в ней заключалась вся его жизнь. Она подозревала, что он был слишком подавлен, чтобы пытаться хоть что-то делать в эту минуту.
– Там цитата из Эразма Роттердамского, – подсказала она услужливо. – Любимого монаха моего отца, после Роджера Бэкона. Часы надписаны: "Счастье состоит главным образом в том, чтобы мириться со своей судьбой и быть довольным своим положением". – Гарри продолжал молчать, и она не смогла удержаться от следующих слов: – Я хочу, чтобы ты был счастлив, несносный ты человек. Я хочу, чтобы ты понял, что я люблю тебя ничуть не меньше, чем ты меня.
Дыхание Гарри стало тяжелым и неровным. Он обнимал ее с такой силой, что сотня здоровых мужчин сломалась бы.
