Девственница (ЛП) - Райз Тиффани

- Ты уйдешь со мной? - спросила Элли.

- Уйти из аббатства с тобой?

- Я не уйду, если ты не пойдешь со мной, - со всей серьезностью ответила Элли.

- Куда мы пойдем?

- Не знаю.

- Где мы возьмем деньги?

- Не знаю. - У Элли быстро заканчивалась наличка, которая была у нее с собой.

- Где мы остановимся?

- Не знаю. Но я не могу выйти через эту дверь без тебя.

- Хорошо, - ответила Кайри.

- Хорошо, что?

- Хорошо. Если ты не можешь уйти без меня, тогда я пойду с тобой.

- Ты серьезно, - ответила Элли, не совсем веря ей.

- Да. Итак, сколько очков я получила за то, что заинтересовала агента моей сестры твоей книгой?

Элли покачала головой.

- Не знаю. Бесконечность. - Она прижала письмо к груди.

- Тогда я выиграла, - ответила Кайри. - Ты должна рассказать мне, почему ушла от него.

Радость покинула комнату.

- Почему ты хочешь знать? - спросила Элли, складывая письмо и засовывая его обратно в конверт. Она всю жизнь будет хранить это письмо.

- Потому что это единственное, чего ты мне не рассказала. И если я уйду с тобой, то хочу знать правду о том, почему ты здесь. Я хочу знать правду о тебе. Всю. Если я могу уйти отсюда, из этого места, которое теперь мой дом, то самое меньшее, что ты можешь сделать, это рассказать мне правду о тебе и о нем.

- Это не важно.

- Если бы это не было так важно, ты бы уже рассказала мне все.

- Прекрасно. Это важно, но для нас это не имеет значения.

- Имеет значение для меня. Важно, что ты скрываешь от меня что-то, что изменило твою жизнь. Если я оставлю свою жизнь из-за тебя, ты должна рассказать мне, почему оставила свою жизнь из-за него. Если мы собираемся быть вместе, у нас не должно быть секретов друг от друга.

Элли сделала глубокий тяжелый вдох и отвела взгляд от Кайри. У входа в часовню, почти под потолком было прозрачное окно в форме восьмиугольника. В окно светила луна. Луна, похожая на улыбку Чеширского кота. Снаружи была Страна Чудес, за дверью.

Но там, в Стране Чудес, был Бармаглот. Кайри была права. Если она собиралась оставить позади безопасность аббатства, она должна была знать, что было снаружи.

- Прекрасно. Ты хочешь знать, почему я ушла от него. Вот почему.

Она подняла свою небольшую самодельную трость и разломила ее на три части. И бросила три кусочка перед Кайри на одеяло.

- Он что-то сломал? - спросила Кайри.

- Да, - ответила Элли, уставившись на сломанные ветки на одеяле.

- Он сломал трость?

- Нет, - ответила Элли. - Он сломал меня.

Глава 29

Сорен возвращался домой, и Элли хотела быть там, когда он приедет. Человек из окружения Кингсли, как обычно, встретит его в аэропорту на "Роллс-Ройсе" и отвезет в дом священника в Уэйкфилде. Кингсли и сам мог бы поехать и встретить его. Но она просила его не делать этого. Она хотела быть той, кто расскажет Сорену о произошедшем в его отсутствие. Но она никогда не знала, чью сторону займет Кингсли. Иногда ее. Иногда Сорена.

Чаще всего Кингсли становился на сторону Кингсли.

Она одолжила БМВ Кингсли и поехала на нем к Сорену. Несколько раз ей приходилось останавливаться, съезжать на обочину, где ее сильно рвало. К счастью для дороги, начинался дождь.

Когда она наконец приехала, у нее кружилась голова от обезвоживания и истощения. Сумка, висевшая у нее на плече, казалась свинцовым грузом, который она едва могла нести. Она поднялась по единственной лестнице в доме Сорена, улыбаясь от усталости, граничащей с лихорадкой. В их первую ночь он нес ее на руках по этим ступенькам. Сейчас она бы убила за то, чтобы кто-то просто трогал ее.

Сначала Элли отправилась в спальню и открыла шкатулку, в которой лежал ее ошейник. Она не надела его. Ей просто хотелось подержать его в руках. В течение пяти минут она лежала на кровати Сорена, прежде чем броситься в ванную, где ее снова вырвало. После она растянулась на полу. Это было странно успокаивающе, лежать там, на холодной плитке, прижатой к ее пылающей коже. Она дышала через нос, что помогло немного облегчить тошноту. Судороги наступали и уходили, и она игнорировала их, пока могла, принимала их, когда не могла. И когда наконец ей стало достаточно прохладно и удобно, что едва не уснула, она услышала шаги на лестнице.

Она с трудом села, когда Сорен окликнул ее по имени.

- Я здесь, - отозвалась она. - В ванной. Входи.

Ее сердце бешено колотилось. Она не видела его десять недель, и столько всего произошло. Элеонор начала вставать, но голова снова закружилась, поэтому она осталась на полу. Сорен открыл дверь, и то удовольствие, которое было в его глазах за долю секунды до этого, испарилось при одном взгляде на нее.

- Меня тошнит, - сказала она. - Не заразная.

Она не знала, почему добавила в конце эту часть о том, что она не заразна. Если бы у нее была проказа, Сорен все равно бы сделал то, что сделал. Он снял пальто и бросил его на пол позади себя, опустился на колени и притянул ее в свои объятия.

Больно. Двигаться - больно. Дышать - больно. Быть любимой и обнимаемой им - больно.

- Что случилось, Малышка? - спросил он на ушко. Он пригладил ее волосы, заправил их за ухо и поцеловал в лоб. Все жесты любящего отца.

- Тебе лучше не знать.

- Все равно расскажи. Это приказ.

- Да, сэр, - ответила она, пытаясь улыбнуться ему, но у нее не осталось ни одной улыбки. Даже для него. - Он был не твой. Это то, что ты должен знать в первую очередь.

- Что не было моим?

И, казалось, как только он задал этот вопрос, он уже знал ответ. Прежде чем она успела снова заговорить, объясниться, он закрыл глаза и выдохнул.

- Кингсли. - Это был не вопрос.

- Кингсли, - повторила она. - Вчера я была у врача. Они дали мне таблетку.

- Ты ходила к врачу. - Его голос был лишен эмоций. - С кем ты ходила?

- Меня отвез водитель Кингсли, - ответила она.

- Кингсли поехал с тобой?

- Ты же знаешь, как он ненавидит врачей.

Сорен ничего не ответил.

- Нужно несколько дней, чтобы все прошло, - продолжила она. - Тошнота - это нормально, сказал врач. И судороги. У меня довольно сильное кровотечение, но это тоже нормально. И...

И она замолчала. Она потеряла ход своих мыслей, да это и не имело значения. Сорен прислонился спиной к двери ванной, а она лежала у него на коленях, в его объятиях, уставшая и беспомощная, как ребенок.

- Мне очень жаль, - сказала она наконец, и на глаза навернулись слезы. - Мне так жаль.

Ее тело сотрясалось от рыданий, которые вызывали спазмы боли в спине и животе. Но она не могла перестать плакать, не сейчас, когда была в объятиях Сорена. Он пытался успокоить ее, утешить, но все было бесполезно. Все болело, внутри и снаружи. Сквозь звук собственных мучительных рыданий она услышала его голос, обращающийся к ней тихим шепотом.

- Я люблю тебя, Малышка. Сейчас и всегда. И ничто из того, что ты сделала, не отнимет у тебя мою любовь. Я никогда не уйду от тебя. Ты моя сейчас и всегда...

Она продолжала плакать. И плакала, пока полное изнеможение не заглушило ее рыдания.

Должно быть, она уснула прямо в его руках, на полу в ванной. Она должна была уснуть. Ей нужно было поспать. Она не спала больше суток.

- Мы поженимся, - сказал Сорен.

Элли мгновенно проснулась.

- Что?

- Я сказал, мы поженимся. Ты и я.

- Свадьба? Ты серьезно?

- Конечно.

Женаты? Она и Сорен? Муж и жена? Это было заманчиво, она должна была признать, хотя бы для себя. Они никогда раньше не говорили о женитьбе, но как только он произнес это слово, у нее возникла картинка. Сорен в смокинге. Она была бы в платье - кремовом, но не кипельно-белом. И Кингсли будет стоять рядом с Сореном, шафер. Духовник Сорена, отец Баллард, будет проводить церемонию. Мать Сорена, конечно, приедет. И его сестры, возможно, даже Элизабет. Медовый месяц они проведут в Дании. А когда вернутся в Нью-Йорк, могут поселиться у Кингсли. Зная его сестру Клэр и то, как сильно она хотела, чтобы Серен оставил священничество, она купит им собственный дом в качестве свадебного подарка. Они смогут выходить на публику вместе, когда захотят. Это было бы здорово. И смогут завести детей. Хотел ли Сорен вообще иметь детей? Он никогда не говорил с ней об этом. Она, очевидно, не хотела детей. Если бы хотела, то не сидела бы здесь, на полу ванной, испытывая самую мучительную боль в своей жизни. Конечно же, им придется как-то зарабатывать. Сорен мог бы работать в ООН переводчиком. Она... что? Чем она хотела заниматься?