Шахразада - Девять снов Шахразады
Он продвинулся еще немного. Он не хотел сделать ей больно, но понимал, что ему не удастся избавить ее от боли совсем. Хотя, видит Бог, он постарается, чтобы все было идеально. Даже если это убьет его, он не станет торопиться. Ее тело было напряжено до предела, зубы стиснуты в ожидании продолжения.
– Маргарита, – шепнул он ей на ухо, – мне кажется, что минуту назад тебе все это нравилось.
– Возможно, и так.
– Может быть, ты подумаешь о том, как продлить удовольствие?
Она поджала губы, как всегда делала, если чувствовала, что он ее поддразнивает, и ответила в том же тоне:
– Что ж, я подумаю.
Он был восхищен. Редкая женщина могла в такой ситуации быть еще и остроумной.
– Я бы мог тебе в этом помочь. – Он снова просунул пальцы между ее ног.
– В чем? – По резкому движению ее бедер он понял, что она снова начинает впадать в забытье.
– В тех ощущениях, – ответил он, погружаясь в нее все глубже. – Помнишь? О Деймон! Да, Деймон! Еще, Деймон!
«Мне полагается медаль за то, что я еще нахожу силы сдерживаться», – подумал он.
– Я могу забеременеть.
– Я очень на это надеюсь.
И он с силой прорвал последний барьер и содрогнулся. Каждый мускул его тела требовал действий, а он замер. Если он не даст ей времени приспособиться, он сделает ей больно, а Деймон не мог позволить, чтобы его невеста вспоминала о своем первом опыте с болью и ужасом. Это могло оставить в ее душе шрам на всю жизнь. Но даже если Маргарите и было больно, она этого не знала, потому что ее бедра вдруг задвигались. Когда Деймон посмотрел на нее, то не увидел на ее лице ничего, кроме страсти. И тут последние сдерживающие струны лопнули.
Он начал двигаться в ритме, заданном его желанием, которое все росло и росло до тех пор, пока он не мог выносить этого дольше. Но тут из груди Маргариты вырвался тихий звук, не более чем стон, и он захотел ее еще больше. Его руки впились ей в плечи с невероятной силой, но он уже не мог удержаться. Им овладело огромное желание сделать ее своею до конца.
– Деймон, – стонала она. – О Деймон!
Это было уже слишком. Все было слишком – ее вид, ее запах, и он содрогнулся от желания дойти до высшей точки. Нет, еще рано. Надо дать ей возможность прочувствовать все сполна.
– Деймон!
Он снова просунул руку между их телами. Она была влажной, ее плоть – припухшей, и он нажимал на нее, не с такой нежностью, как должно было быть, а так, как только мог. И он ни на минуту не отрывал взгляда от ее лица. Ее глаза потемнели, стали почти синими. Она тяжело дышала, а ее тело поднималось, опускалось, выгибалось…
– О! – вскрикнула она, и он быстро поцеловал ее.
Она напряглась, задрожала и сомкнулась вокруг его плоти. Она схватила его за плечи, царапая ногтями его кожу. Но Деймон не обращал на это внимания. Он этого не чувствовал. Не существовало ничего, кроме восхитительного ощущения невероятно полного соединения в одно существо. И только сейчас он позволил себе забыть обо всем. Позволил, и он буквально взорвался.
Он снова поцеловал ее, на этот раз для того, чтобы заглушить свой страстный вопль. Такого еще никогда не бывало. Он даже не подозревал, что так может быть.
– О боже, – выдохнула Маргарита, когда он скатился с нее на спину.
Говорить он не мог – просто взял ее руку в свою. Ему все еще было нужно к ней прикасаться.
– Я не знала, – сказала она.
– Я тоже, – с трудом выговорил он.
– Это всегда?…
Он сжал ее руку и, когда она повернулась к нему, покачал головой.
– О! – Потом, помолчав, она сказала: – Значит, хорошо, что мы собираемся пожениться.
Деймон затрясся от смеха.
– В чем дело? – потребовала она.
Но он все еще не мог говорить – просто лежал, и под ним тряслась кровать.
– Что такого смешного?
Он перекатился, снова оказавшись сверху, нос к носу с ней.
– Ты.
Она начала было хмуриться, но потом улыбнулась. Боже мой, какое удовольствие будет быть женатым на этой женщине!
– Я думаю, нам придется перенести дату свадьбы на более ранний срок.
– Я готов войти в собор хоть завтра… О нет, уже сегодня.
Деймон не шутил – Шахразада видела это более чем отчетливо. Сейчас ей показались странными долгие проволочки с оглашением, помолвкой… Но она осознавала, что это дань традициям, которым столь много лет, что за одно это их уже стоит уважать.
«И я готова войти в собор хоть сегодня…»
Ощущение теплых объятий стало слабеть. Вот оно почти сошло на нет, вот исчезло совсем. Однако Шахразада знала, что этот мир – ее мир, что она может вернуться сюда в любую минуту. И, похоже, для этого ей не придется ждать мига, когда сновидение войдет в свои права.
Свиток последний и завершающий
Шахразада умолкла.
Герсими видела, что ее рассказ был настоящим воспоминанием наяву. Да, нет ни малейшего сомнения в том, что она сама не просто увидела, а пережила все это, ибо ни в каком сне не увидеть, как может сморщить носик юная тоненькая Маргарита… Как не почувствовать даже в самом вещем сне то, что может ощутить молодой и сильный мужчина, наконец обретший свою женщину.
Последнее же ощущение невестки Герсими просто испугало. Пусть Шахразада не упомянула о нем, но это было столь понятно, столь легко читалось в ее улыбке.
Дар Шахразады по-прежнему был с ней. Герсими разглядела и Маргариту, синеокую и светловолосую, и ее возлюбленного, тоже светлоглазого, какими бывают жители полуночных альбионских островов. Однако, присмотревшись, Герсими поняла, что глаза девушки все же были не голубыми, а темно-карими, как у Шахразады. И волосы, что водопадом рассыпались по ложу, оказались не светло-пепельными, а смоляно-черными.
– Сестричка…
– Нет, Герсими, не надо ничего говорить.
– Милая моя сестра, прости меня, но я все-таки скажу…
Шахразада лишь рассеянно махнула рукой.
– Мне показалось, что не малютка Маргарита отдавалась юному Деймону… На миг мне привиделось, что его объятиями наслаждаешься ты сама… Что именно ты переживаешь миг первого соединения, смакуя каждое прикосновение и удивляясь тому, сколь оно полно и единственно верно…
– Да, сестра, это так, – Шахразада взглянула прямо в глаза невестки. – И тебе не показалось – так оно и было. Именно я, как юная-преюная глупышка, отдавалась опытным рукам любимого. Именно я наслаждалась каждым прикосновением, мечтала о продолжении ласк и боялась их. Именно я. Ты знаешь, – тут Шахразада встала, – я думаю, что эти неизвестные, порождение моих снов, когда-нибудь обретут плоть и станут настоящими, живыми людьми, полными страсти, желаний, стремлений.
Герсими поежилась – она-то была уверена в том, что ее невестка переживает чьи-то жизни. Но узнать, что и сама Шахразада осознает это… Не просто осознает, но даже и выбирает мир, куда ей захочется отправиться… о нет, сбежать из своего постылого мира.
