Ваше Сиятельство 4 - Эрли Моури
«Я — заблудший дух. Добрый, богатый и, увы, несчастный», — быстро написал Родерик на листе, подумывая, не появиться ли ему перед ней, чтобы облегчить и ускорить общение. Затем он добавил: «Мое имя Родерик. Не будете ли вы так любезны, выслушать меня? Милейшая сударыня, я даже готова вам щедро заплатить за потраченное вами время».
«С превеликим удовольствием, Родерик. Пожалуйста, пишите!» — пожилая сударыня отложила в сторону документ, над которым работала. И деньги те, что лежали на столе до появления «заблудшего духа», и те сто рублей, которые он положил рядом с листом бумаги, она шустро сгребла, и сунула в боковой карман потертого кожаного пиджака.
«Вы позволите явиться перед вами в своем истинном обличии, чтобы немного облегчить общение и понимание между нами? Можете просто ответить вслух», — написал Родерик и почти сразу услышал хрипловатое: «Да».
Отлетев к противоположному краю стола, Родерик тут же обрел видимость и достаточную плотность.
— Ах! Родерик! — похоже пожилая дама была вполне удовлетворена увиденным. — Вот вы какой! — Она даже привстала и поправила очки то ли чтобы лучше видеть, то ли чтобы привлекательнее выглядеть.
Серому магу хотелось еще подурачиться со старухой, но мысли о Талии заставили его стать практичнее и расторопнее. Он сказал, кладя на стол еще две пятидесятирублевые банкноты:
— Я очень извиняюсь, милейшая сударыня, что без приглашения влетел в ваш дом, но у меня просто не было выхода. Как было сказано, я — дух заблудший. Вот действительно заблудился. Спешил к своей возлюбленной и сбился с дороги. Вы не подскажите, как пролететь к Москве? И далеко ли до нее?
— Дела сердечные! Как я вас понимаю, — хотя взгляд пожилой дамы упал на две купюры, они ее интересовали сейчас меньше, чем вечерний гость. — До Москвы отсюда аж двести с лишним километров, — известила она. — Я, увы, не фея и не дух. Летать, к сожалению, не умею, но виманы, что на столицу, летят в ту сторону, — седая дама указала примерно в том направлении, в котором длилась улица, приведшая сюда серого мага. — Но я бы вам не советовала пускаться в столь дальний путь на ночь глядя. Могу предложить чай, горячий ужин и свежую постель до утра.
— О, добрейшая сударыня, как де вы добры и гостеприимны! Если бы я так не спешил к своей баронессе, то с радостью бы принял ваше предложение! — сказал Родерик и при этом подумав, что он в самом деле так бы и сделал. — Вашу доброту я должен вознаградить немедленно!
— Я тоже баронесса! Баронесса Раменская! — с неожиданным пылом заметила пожилая госпожа.
Серый маг на ее признание не отреагировал, подлетел в верхушке шкафа, взял пачку купюр, лежавших там, и устроил из них чудесный денежный листопад. Измятый лист бумаги с надписью «Игорь Дадонович. январь-апрель. 4 346 рублей» тоже нечаянно слетел оттуда.
Тот листок старуха заметила не сразу, и Родерик покинул комнату, так и не услышав сердитого возгласа госпожи Раменской. Через приоткрытое окно он вылетел на улицу.
Уже стемнело. В разрыве туч показались звезды. Родерик никогда не летал на столь огромные расстояния, но примерно прикинул, что к утру он может быть в Москве. Только бы Талия не наделала за это время каких-нибудь глупостей! Ведь она у него такая невоздержанная!
* * *
Я чувствовал, как стучит сердце Элизабет: сильный, частый пульс отдавался в мою руку, сжимавшую ее запястье.
— Вы не джентльмен, — наконец сказала она, найдя в себе силы заговорить.
— Верно. Я не имею никакого отношения к чопорным английским мужчинам. Я просто граф Елецкий, — мой член стал еще тверже, а ее рука проявила чуть больше смелости — слегка сжала его. — Это лучше снять, чтобы не испачкать, — сказал я, поддев пальцем свободной руки плечико ее платья.
— Да как ты смеешь! — зашипел она и теперь ее рука совсем смело сжала мой член.
— Как, для чего, почему — с этими философскими вопросами мы разберемся потом, — усмехнулся я, стягивая верх платья, обнажая ее плечи и грудь. — Ты же не скажешь об этом мужу, правда?
— You’re just a little puppy! — прошипела она, задыхаясь от возмущения.
— Пусть так: я — малолетний щенок. А ты матерая сука, которой я сейчас дам в рот. Сядь на диван, если не хочешь стоять на коленях, — я подтолкнул ее к дальнему углу зала.
Когда она села на диван, подтягивая вверх платье и пытаясь прикрыть грудь, я расстегнул джаны, приспустил их выпуская на свободу своего бойца.
— Сделай мне приятно, Элизабет, — сказал я, приближая член к ее губам. — Уверен, ты это делаешь хорошо.
— You bastard! — ее серые глаза, злобно блеснули.
— Поосторожнее со словами, сучка. Ты меня еще плохо знаешь, — я приподнял подбородок англичанки, заглядывая в глаза, злость в которых тут же сменилась испугом, в чеширско баронессе что-то надломилось под моим взглядом.
— Прости, — прошептала она и поцеловала кончик великоватого для ее ротика члена. Приоткрыла губы, впуская его чуть глубже.
На миг я почувствовал ласку ее языка, лизнувшего уздечку.
— Ты меня не будешь презирать? — произнесла она, снова подняв ко мне взгляд.
— Сделай это так, чтобы я зауважал, — рассмеялся я, погладив ее по щеке.
— В твоем возрасте не бывают такими. Кто ты, чертов мальчишка? — она не ждала ответа, ее язычок лизнул головку, губы обхватили ее, втянули глубоко, доставив мне немного приятной боли.
Мой боец ткнулся в ее горло, и баронесса сделала несколько глотательных движений. Выпустила его изо рта, смело взяв член рукой, сжимая его и, наблюдая за моей реакцией, провела кончиком языка по всей длине, пока он не добрался до яичек. Они тут же поджались от ее трепетной ласки.
Миссис Барнс дразнила меня умело и долго, я не выдержал и снова направил разъяренного бойца ей в рот. Тогда она зачмокала с жадностью, похоже сама приходя в нарастающее возбуждение.
Я стиснул ее грудь, зажав сосок между пальцев. Элизабет застонала, теперь ее глаза были полны похотью.
— Ласкай себя, сучка! — приказал я, направив свободную от члена руку баронессы между ее же ножек.
— Ты псих, Алекс! Малолетний псих, — она хрипло рассмеялась прямо в мой член, и принялась его сосать с ожесточением, словно желая вытянуть из меня душу.
Одновременно пальчики сестры Майкла уже отправились в путешествие в собственную вагину — я это понял по движению ее бедер, разошедшихся в стороны, подрагивающих от божественных ощущений, и по ее нарастающей жадности ее
