Будь моей нежностью
Дура, какая же я дура!
Сколько раз ещё я должна разочароваться, чтобы усвоить урок? Люди не меняются! Богдан никогда не будет относиться ко мне уважительно. Я уж не говорю о каких-то светлых чувствах!
Он просто не способен любить. Иначе как вообще такое можно помыслить? Уйти от свежеиспечённой жены в первую брачную ночь к… любовнице?! Кто вообще так поступает?
И даже хватает совести уехать в свою дурацкую командировку, ничего мне не объяснив! Ну, конечно, кто я такая, чтобы его невероятное светлейшество распиналось почём зря перед обычной девкой!
Я зла. Очень-очень зла. Просто невероятно зла. И эта злость копится во мне несколько дней после злополучной свадьбы. Я никому не рассказываю о том, как со мной поступил Богдан. Ну, во-первых, мне особо и некому, а во-вторых, единственному человеку, кому я могла бы доверить такое, это своей бабушке. Но я не хочу, чтобы она расстраивалась.
Тем более, что она ничем не сможет мне помочь. Разве она может убедить Богдана перестать вести себя как изменщик и негодяй? Разве кто-то, кроме самого Богдана, может заставить его измениться? Да вот только самому Богдану этого вовсе и не нужно!
Ему и так прекрасно живётся! Поди, плохо: в одной спальне – молодая жена, в другой – постоянная любовница. Ах, да! Где-то здесь периодически шныряет Кристина, которую тоже можно, при желании, навестить! Или вызвать к себе в барскую опочивальню.
Как же меня это бесит! Просто до самой невозможной невозможности всё внутри переворачивается от бессилия. Я и так и эдак прокручиваю в голове разные планы, но совершенно не понимаю, как отвадить Богдана от этих женщин.
Я… ревную. Да, наверно, так. А ещё я злюсь. Но кому бы на моём месте понравилось? Я – молодая, красивая девушка. Я готова дать ему всё. Абсолютно всё. Ну неужели я прошу так много взамен?
Просто быть его единственной женщиной. Неужели ему мало моего тела? Сейчас, когда он сделал меня женщиной и нет больше никаких преград, и я готова научиться всему, чему он захочет меня научить, разве это честно по отношению ко мне?
Я откажу ему. Видит Бог, как только мой муж заявится на порог моей спальни, я укажу ему на дверь. Мы договаривались на других условиях. Если он не может отказаться от всех других женщин, я не желаю видеть его в своей постели!
Конечно, все дни отсутствия Богдана Элеонора не упускает возможности показать себя хозяйкой этого дома. Мне уже хочется треснуть ей хорошенечко по голове, потому как тупость её просто поражает меня. Словно я просила эту свадьбу, это кольцо на палец! Словно я взяла и разрушила её счастливые отношения, ввалившись в них как слон в посудную лавку!
Но предел моего терпения наступает, когда я, полностью собранная на учёбу, торопливо завтракаю, а эта дрянь, проходя мимо, намеренно шмякает на меня чашку горяченного кофе. Мои бёдра ошпаривает кипятком, и я резко вскакиваю из-за стола.
– Прости, Ася, так неловко получилось, – ни капли не сожалея, говорит мне любовница моего мужа, – постараюсь быть осторожней в другой раз.
– Смотри, чтобы другой раз вообще был, – шиплю в ответ.
– И что же ты сделаешь, куколка? – Милое прозвище, прилипшее с лёгкой подачи Богдана, звучит как отборное ругательство. – Муженьку пожалуешься? Ты не забыла, к кому он ходит по ночам?..
– Довольно! – затыкает её властный женский голос.
От неожиданности я весьма невежливо ойкаю и в упор смотрю на мать Богдана. Кажется, я ещё ни разу не слышала её голос. И точно не ожидала, что она заступится за меня! А, нет. Как всегда, ошиблась:
– Вот уж не думала, что доживу до этого времени, когда мой спятивший сын притащит в дом в качестве жены безродную девку, воспитания которой, конечно, не хватает, чтобы удержаться от интриг и склок!
Если я думала, что предел моего терпения наступил, когда Элеонора окатила меня кипятком, то это был не он.
Терпение лопается сейчас. А улыбка злобной сестрицы Богдана лишь подливает масла в огонь.
Я расправляю плечи, задираю нос и, припоминая свой первый день в этом доме, медленно проговариваю:
– Если у вас у всех дружно отказала память, то я посмею себе вам её освежить: я здесь хозяйка, вторая после Богдана Давыдовича. Этим правом наделил меня он сам, и я не позволю ни одной из вас впредь пренебрегать моим статусом в этом доме.
Резко разворачиваюсь и покидаю столовую, игнорируя жжение на месте ожога.
– Вот сука, – протягивает за спиной Элеонора.
– Рот закрой, – рявкает на неё моя свекровь. – Вылететь с излюбленного места захотела?
– Словно у этой крошки хватит силёнок перетянуть одеяло на себя, – в голосе Рашиды Давыдовны слышится желчь. – Кишка тонка. У этого котёнка совсем нет зубов…
– А вы её цепляйте больше, так и отрастит! – отрезает Тамила Богдановна.
Всё правильно говорит мама. С волками жить – по-волчьи выть. Видимо, у меня просто нет другого выхода, кроме как найти способ избавиться от любовниц моего мужа!
Сомневаюсь, что мне позволительно распоряжаться ценными рабочими кадрами Тихонова. Сомневаюсь, что у меня вообще есть какие-либо права в этом доме!
Ну что за дикарские нравы в двадцать первом веке?!
