К черту любовь! (СИ) - "Nogaulitki"
— Что? Плохо слышно, — в трубке что-то зашуршало.
— Я не идиотка, Волжак, — прорычала я, — я знаю, что это ТЫ чем-то шуршишь.
— Что? – моя бывшая начальница повысила голос, делая вид, что ей плохо слышно.
— Только попробуй повесить трубку!
— Ничего не слышно! Я позвоню завтра, пока! – и с этими словами она… отключилась!
Я была вне себя! Это было возмутительно и… смешно одновременно.
Через несколько минут мне пришло обычное смс:
«Что-то со связью», — улыбающийся смайлик.
«Спокойной ночи.» — прилетело следом.
Я только начала писать ей гневное сообщение, что все равно выжму из нее информацию, как телефон снова булькнул входящим.
«И кстати, я тоже соскучилась.»
Мое лицо растянулось в улыбке. Я стерла то, что писала, и напечатала новое:
«Мне приятно это знать. Спокойной ночи».
Волжак больше ничего не ответила, но я и не ждала. Она сделала большой шаг вперед, написав такое смс, и я это ценила.
***
Я пробиралась по полному залу аэропорта, матерясь под нос. Вся рабочая неделя прошла неплохо – Градовский вел себя прилично, с Волжак мы переписывались и перезванивались, причем каждый вечер мы болтали по часу, а то и больше. Она рассказывала о работе, делилась историями о подчиненных, которые заканчивались непременно ее раздраженным «Идиоты!», а также расспрашивала обо мне. О моем детстве, о родителях. Она рассказала, кстати, про ситуацию с Градовским. Как выяснилось, «наверху» уже тоже все были в курсе его делишек, и сам Семенов был от этого не в восторге. А так как Волжак была с Семеновым на «короткой ноге», то она пригрозила сообщить ему обо всем, если Градовский не перестанет держать себя в штанах. И пусть я и поворчала для вида, это, собственно, подействовало.
О себе она говорила очень мало, а если я и спрашивала что-то, то она старалась ограничиваться минимумом информации. Собственно, буквально за день до моего прилета мы из-за этого крупно поссорились. И именно поэтому мое настроение оставляло желать лучшего.
Все было довольно невинно, когда мы просто общались на какие-то отвлеченные темы, пока не перешли к каким-то двусмысленным шуточкам. И когда я сказала про то, что с удовольствием приготовила бы для нее завтрак в постель с непременным продолжением, Волжак ответила:
— Нужно будет это сделать на выходных.
— Почему именно на выходных? – смеясь, спросила я.
— Ну, чтобы не пришлось все устраивать ни свет, ни заря. И в том случае, если я останусь у тебя, чтобы мне не нужно было ехать на работу. От тебя по утрам сплошные пробки. Ты же всегда опаздывала.
— От меня нет пробок, — запротестовала я. – И я не каждый день опаздывала. А вообще, мы просто могли бы перенести мероприятие к тебе.
После этой фразы Волжак замолчала. Я даже посмотрела на телефон, чтобы проверить, не прервался ли звонок. Поняв, что нет, я спросила:
— Ты еще тут?
— Да, — как-то напряженно ответила она.
— Просто ты замолчала… — пробормотала я, не понимая, что случилось. Что я опять не так сказала?
— Нет, я… Я тут.
— Но настроение у тебя явно поменялось, — озвучила я свои мысли.
— Нет, все нормально.
— Ты плохо врешь, я тебе это говорила? – постаралась разрядить обстановку я.
— Ира, я сказала, все нормально, — стальные нотки, которых я не слышала очень давно, вновь вернулись. И я не была к ним готова.
— Не нужно рычать на меня, — тоже начала понижать голос я.
— Я не рычу. Я разговариваю.
— Значит, разговаривай нормально, — уже в тот момент стало ясно, что ссоры не миновать.
— Ты постоянно тычешь мне тем, что я то рычу, то гавкаю, я тебе не собака.
— Я сказала это второй раз! – мы, серьезно, будем из-за этого ругаться?
— Да ты постоянно это твердишь! – Волжак тоже была уже на взводе. А у меня был ПМС.
— Неправда. И вообще, если тебя что-то не устраивает… — я замолчала.
— То что? – я буквально чувствовала, видела, как Волжак прищурилась.
Я не могла продолжить фразу. Мы разговаривали об этом, и она говорила, что терпеть не может это «Если что-то не нравится, можешь…» — в зависимости от контекста, разное. Можешь найти кого-то еще, можешь проваливать и т.д.
Я не знаю, почему так было, ведь Волжак много лет не строила отношений, вряд ли она слышала это часто, но у нее буквально была аллергия на эти слова. Она мне сама об этом говорила, когда мы играли в «Пять фактов о себе» по телефону.
— Ничего, — вздохнула я.
— Знаешь, — сказала Волжак после тяжелой минуты тишины, — я стараюсь. Я правда стараюсь не закрываться и быть… Ну, как-то проще, что ли. Но… Не знаю, чего ты ждала, может, что все изменится за неделю или две, или что я как по волшебству стану другим человеком… Но очевидно, что тебя это не устраивает. Может, долго, может, сложно… Я понимаю, что я не сахар, и что со мной тяжело, но давление тут не поможет. Я правда стараюсь. Просто я не могу по щелчку измениться в корне. Мне казалось, ты это понимаешь.
Я хотела, хотела сказать ей, что все понимаю. Что ценю каждый ее шаг, каждый жест, но… Чертова гордость не дала мне вымолвить ни слова. Я понимала, почему она промолчала на мои слова – не готова была меня пустить на свою территорию, просто не готова. Но она была согласна на мою. Но мне было мало. Я хотела больше.
И в итоге я просто… промолчала. Я промолчала на ее слова.
Я услышала горький смешок, и мое сердце сжалось. В голове звучало: «Скажи! Скажи, что тебе не плевать!», но губы молчали.
— Ладно. Напиши завтра, когда прилетишь, — сдержанно проговорила Волжак и, добавив, — добрых снов, — отключилась.
Я сидела и смотрела в одну точку. Какого хрена я сделала? Зачем?
Была мысль тут же написать ей с извинениями, но я поняла, что это будет глупо. Она посчитает меня еще большей идиоткой, чем я есть. Сначала я молчала, игнорируя ее слова, а потом начала извиняться. Ну, не дура?
Поэтому я ничего не стала писать, а просто приготовила вещи и легла спать.
И вот, я бегу по аэропорту с чемоданчиком и сумкой, а в голове крутится только одна мысль: почему она мне не отвечает?
Я написала ей утром, перед тем как поехать в офис на финальное совещание. Днем мы должны были двинуться в аэропорт и к восьми уже вернуться домой. Но Волжак не отвечала весь день.
Когда, пробравшись, наконец, сквозь толпу встречающих и прилетевших, я вышла из здания аэропорта, то вытащила телефон, чтобы заказать такси. В аэропорте таксисты всегда ставят ценник в три, а то и четыре раза больше. Градовский предлагал поехать с ним, но я отказалась, сказав, что мне еще нужно в туалет, потом позвонить и еще куча дел. Он не стал настаивать. И поэтому наверняка был уже на полпути домой, когда я только вывалилась на парковку.
Я открыла приложение и в тот же момент почувствовала прикосновение к своему плечу. Решив, что Градовский все же не уехал, я развернулась, чтобы тут же насочинять ему, что меня встретят, но когда посмотрела на стоящего рядом человека, у меня от удивления открылся рот.
— Привет, — слегка улыбнувшись, проговорила Волжак, смущенно глядя на меня.
Я не могла поверить глазам. Она выглядела так, будто сомневалась, что я буду рада ее видеть. А я была ОЧЕНЬ рада! После моего поведения я была чертовки рада, что она вообще со мной говорит!
Поэтому, не придумав ничего лучше, я просто кинулась ей на шею, прижавшись к ее телу. И только в тот момент поняла, КАК сильно я соскучилась. Настолько сильно, что у меня чуть слезы на глазах не выступили. Я хотела раствориться в ней. Вдыхала ее запах и не могла надышаться. Не верилось, что она тут, рядом, со мной.
Щемящее чувство тоски поселилось в душе. Тоски по ней. Я скучала по ней, хотя она стояла совсем рядом. Господи, я реально чуть не разревелась от того, что просто по ней скучала. Эмоции переполняли меня. Такого я еще не испытывала. Я вжалась в нее еще сильнее, почувствовав, как сильные руки крепко обнимают меня в ответ. Хотелось плакать. Чертов ПМС.
