Тупак Юпанки - Я хочу летать
— Я думаю, что смогу полететь, — говорит он совершенно серьёзно.
— Воздушный шар строишь? — бездумно бросаю я и отворачиваюсь.
— Тебя пугает то, о чём я говорю, потому что ты не понимаешь.
— Угу. Куда уж мне…
— Никто не понимает.
— Знаешь, Северус, — снова поворачиваюсь я к нему, — ты рассуждаешь, как пятнадцатилетний подросток: меня никто не понимает, я весь такой уникальный.
— Почему тебя это раздражает? — мягко и немного диковато улыбается он.
— Потому что… — начинаю я и осекаюсь. У меня нет чёткого ответа. И мне не хочется думать о том, что я желаю видеть его нормальным. Совершенно нормальным. — Ладно, продолжай, — наконец вздыхаю я. — Может, что-то и пойму.
— Ты ничего не поймёшь, — упрямо возражает он. — Тебе не испытать этого чувства. Ты никогда не терял то, что потерял я. Ты не сможешь подняться, потому что не падал. И ты не полетишь, потому что у тебя нет крыльев.
— А у тебя есть? — решаю я поддержать этот безумный разговор.
— Теперь есть.
— Где? Почему я их не вижу? Ты их складываешь что ли?
— Их никто не видит, кроме меня.
— Почему?
— Ну, это же мои крылья.
Тут меня разбирает нервный смех.
— Ты знаешь, что окончательно спятил, но я не говорил тебе этого раньше из-за врождённой тактичности? — в лоб спрашиваю я.
— Джордано Бруно сожгли на костре как еретика. Многие тоже считали его сумасшедшим, — парирует Северус.
— Ну ты сравнил… — усмехаюсь я, но тут же становлюсь серьёзным. — Ты правда думаешь, что можешь летать?
— Да. И скоро я это проверю. Завтра, например.
— Каким же образом? Отправишься к обрыву, расправишь крылья и — вперёд?
Северус смотрит на меня, как на сумасшедшего. И от его взгляда мне делается не по себе. Словно это я псих и несу какую-то околесицу.
— Ты не понял ни слова из того, что я сказал, — спокойно замечает он и отворачивается. — Хотя ты, наверное, прав, — добавляет он после паузы деловым тоном. — Именно так я и поступлю.
— Ты невозможен, — стону я и сладко зеваю.
— Я знаю, — усмехается Северус и протягивает руку, чтобы меня обнять. — Просто пойми, что это не то, о чём тебе нужно думать. Ты всего лишь должен исполнять своё предназначение.
— Волдеморта я завалил, как бурого медведя, — смеюсь я. — Так что моя миссия на этой земле окончена, — добавляю я с потусторонними интонациями.
— Глупый, — тихо выдыхает Северус мне в макушку и легко касается её губами. — Ты ещё не знаешь о своей цели. Не знаешь, кто ты.
— Я Избранный, — сонно шепчу я, широко улыбаясь.
— Это всё фасад. Ты пока ещё не понимаешь… Ты больше. Ты другое. И ты очень удивишься, когда об этом узнаешь.
— Удиви меня, — я ворочаюсь, чтобы устроиться у него под боком поудобнее.
— Не сейчас. Позже.
— Хорошо, — выдыхаю я и начинаю быстро проваливаться в сон, согретый его тёплым телом и крепко обвитый кольцом его рук.
— Но я сильно удивлюсь, если ты не поймёшь этого до того, как я…
Его низкий тихий голос тонет в приятной сонной тишине, которая обволакивает меня и тянет за собой, в умиротворяющий мрак.
Глава 25.
Мечтающий летать
Я просыпаюсь очень рано. За окном ещё темно. Но спать мне больше не хочется. Гарри тихо сопит на моей груди, чуть приоткрыв рот. Я долго смотрю на его умиротворённое лицо, а затем машинально начинаю гладить его по голове. Тут же уголки его губ приподнимаются, а дыхание становится глубже.
Глупый. Очень глупый. Как и всегда, он не захотел меня слушать, не захотел понять, о чём я говорю. А я ведь сказал ему всё верно. Теперь я действительно смогу летать. И он почему-то даже не подозревает, что сделал для этого. Он не хочет об этом думать. Не хочет принимать на себя ответственность за моё состояние. И я его прекрасно понимаю. Но отменить то, что он сделал, уже невозможно. Невозможно забыть или перечеркнуть всё, что было. Теперь есть не только он и я. Теперь есть мы. Наконец-то вместе. Я нашёл то, что искал. И нет, это не только лежащий на моём плече красивый молодой человек, к которому у меня только зарождаются какие-то чувства. Это намного больше. И Гарри никогда не узнает о том, что он есть. Потому что я больше не буду говорить ему об этом. Он всё равно не поймёт. Пусть всё останется, как есть. Пускай он думает, что это чувства, отношения, любовь… Или что там ещё может думать об этом молодой влюблённый мужчина?
Я обнимаю его и чувствую такое умиротворение, какое не испытывал уже очень давно. Наконец-то всё встало на свои места. Я был глупцом, когда прогонял его, стоило ему только переступить порог моего дома. Тогда я ещё не знал, что обрёл. Его. Их. Теперь они мои. И я их не потеряю, как когда-то потерял ноги. Хотя их стоило лишиться, чтобы получить то, что у меня теперь есть. Моё. Только моё.
Я легко целую Гарри в висок и обнимаю ещё крепче. Он недовольно стонет и переворачивается на бок, скатываясь с моей груди. Мне до сих пор не верится, что этой ночью я дошёл наконец до финала. Я нахожусь на той стадии пути, когда земное притяжение уже не действует. Меня уже ничто не держит. Мне только хочется ещё немного полежать и посмотреть на спящего Гарри. Подниматься и идти у меня совершенно нет желания. Но я должен. Мне это нужно.
Я дожидаюсь, когда на улице начинает светать, и тихо поднимаюсь с постели, стараясь не разбудить Гарри. На моём лице появляется торжествующая улыбка, когда я встаю на ноги без помощи тростей. Правда, для страховки я всё ещё хватаюсь за стоящую на моём пути мебель, пока пробираюсь к комоду с одеждой. Я выбираю самую красивую, на мой взгляд, рубашку, с большими блестящими пуговицами, и самые удобные брюки. Обуваю ботинки, хватаю со спинки стула сюртук, беру ту трость, которую мне подарил Гарри, потому что с ней я чувствую себя увереннее, и тихо выхожу из спальни, плотно прикрывая за собой дверь.
В коридоре я натыкаюсь на изумлённого Милти.
— Хозяин, — пищит домовик, окидывая мою одежду оценивающим взглядом. — Куда вы? Ещё совсем рано. Семь утра.
— Я иду летать, — с улыбкой бросаю я, проходя мимо, и краем глаза замечаю, как маленькое серое лицо вытягивается от удивления.
Внизу, в коридоре на тумбочке, мне на глаза попадается старый выпуск «Ежедневного пророка» от двадцать пятого августа. Сначала я просто прохожу мимо, направляясь к входной двери, но замираю и оборачиваюсь. Кажется, именно в тот день, двадцать пятого августа, Гарри пришёл ко мне впервые. Я усмехаюсь занятному совпадению, а потом возвращаюсь к тумбочке, беру газету и вырываю из неё страницу. Выйдя на улицу, достаю палочку, навожу её на листок и произношу трансфигурирующее заклинание. Тут же страница дёргается у меня в руках и складывается в небольшую бумажную птицу. Я подбрасываю её в воздух, но она сразу же возвращается и садится ко мне на вытянутый указательный палец. Я с интересом разглядываю ожившую страницу, которая наклоняет голову то в одну, то в другую сторону и переминается на крохотных лапках. На спине птицы красуется кусок колдографии с гоблином, а к голове уходит надпись: «Министерство Магии ввело новый за…» Птица смотрит на меня маленькими блестящими глазками, получившимися из двух запятых, и, наверное, пытается чирикать, потому что я слышу тихий шелест, словно кто-то очень быстро листает книгу.
