Альянс бунта (ЛП) - Харт Калли
Шипение. Хлопанье. Звук деформирующегося металла.
Что… черт возьми… только что… произошло?
Голова так сильно болит. Дотрагиваюсь пальцами до лица, и они становятся красным…
Подождите. Я… разбилась?
Мысли возвращаются в фокус. Все, все сразу, возвращается в фокус. Я разбила машину. На дороге было животное. Я столкнулась лоб в лоб с деревом. О, боже, передняя часть хэтчбека раздавлена, капот смят, как гармошка. Из-под искореженного металла огромными грязно-серыми клубами поднимается дым.
Как долго я сижу здесь? Потерянные секунды, пока Пресли в беседке, потенциально истекает кровью до смерти. Слава богу, я уже почти вернулась в дом. Собравшись с силами, начинаю возиться с ремнем безопасности, слабо дергая его, пока он не щелкает и не освобождает меня. Ручка двери оказывается гораздо более упрямой. Я трижды упираюсь в нее плечом, прежде чем она со стоном распахивается, освобождая меня.
Я вываливаюсь боком и тяжело падаю в грязь.
Задыхаясь, пытаюсь подняться на ноги, ветер треплет мои волосы… и тут в поле зрения появляется рука.
— О. Мисс Стиллуотер. Позволь мне помочь.
ГЛАВА 29
ПАКС
Адреналин оставляет за собой жгучий огненный след, в моих жилах бурлит ужас, когда мы втроем мчимся по склону к беседке. Этого не может быть. Не здесь. Не сегодня. Не сейчас, когда Пресли так больна. Я этого не потерплю.
— Это не может быть он! — кричит Дэш сквозь дождь. — Он не может быть здесь. Его поймали в Техасе. Мы все видели это в новостях!
Рэн ничего не говорит. Выражение его лица мрачно, когда он бежит под дождем. Он не верит, что адвокат Уэсли Фитцпатрика по какому-то странному совпадению оказалась повешенной и выпотрошенной в старой аудитории Фитца. Дэш тоже в это не верит, но ему свойственно пытаться найти менее пугающее объяснение всему происходящему. Его девушка в беседке, как и моя. Как и Рэна.
Сильнее сжимая кулаки, я со всех ног бегу к лабиринту, поскальзываясь в грязи, падая, снова поднимаясь. Мы втроем поскальзываемся и скользим, как будто бежим по катку, но продолжаем двигаться вперед. Первым в лабиринт попадает Рэн. Он — черная полоса на поворотах, я — за ним, Дэш — сзади. Вокруг нас тянутся живые изгороди, отбрасывая странные тени, скрывая путь, но Рэн не пропускает ни одного поворота.
Свет вспыхивает в ночи, прорываясь сквозь бурю, когда мы вырываемся на поляну. Желчь подкатывает к горлу, едкая и противная, сердце колотится, как товарный поезд. Дверь в беседку открывается раньше, чем мы успеваем до нее добежать, и там стоит Кэрри, по ее лицу текут слезы… и ее руки… Ее руки покрыты кровью.
— ЭЛОДИ! — ревет Рэн, как раненый зверь, врываясь в беседку.
Я прямо за ним, готовый причинить кому-нибудь боль.
Дэш обнимает Кэрри…
Пресли лежит там же, где я ее оставил, на диване. Но… она вся в крови, глаза закрыты, лицо пепельного цвета. Нет. Этого не может быть. Она сидела, когда я… когда я…
— Где Элоди? — кричит Рэн. Его слова звучат приглушенно; у меня заложило уши, как будто я плыву под водой.
— …в одну секунду она болтала, а потом встала, и я не знаю, что случилось… — говорит Кэрри, ее рот двигается со скоростью километр в минуту. — Ей было больно. Держалась за живот. Она сказала, что у нее болит рука, а потом упала и начала истекать кровью, и…
Моя кожа онемела. Руки, ступни, лицо, ноги — все онемело. Я падаю на пол у дивана, стоя на коленях в крови Чейз, и тупое, сокрушительное давление сжимает мои ребра. Она в порядке. Она не умерла. Она не может быть мертва. Не может умереть.
— Мы не знали, что делать. Я согревала ее, но… но…
— Ш-ш-ш, все хорошо. Сделай глубокий вдох, — говорит Дэш где-то позади меня. — Все будет хорошо. Просто притормози.
Ему не нужно ей врать.
Я думаю об этом так спокойно, что хаос вокруг меня затихает.
Не может быть, чтобы все было хорошо. Ни за что. Я сожгу дотла весь мир, если Пресли Марии Уиттон Чейз не будет рядом, чтобы вращать его. Счастье уйдет в прошлое. Я в одиночку уничтожу всю радость и надежду, если эта девушка ускользнула из этого мира.
Протягиваю к ней дрожащую руку. Ее кожа холодная и липкая на ощупь, на ней блестит пот. Прижимаю пальцы к ее шее, ищу ровное биение пульса… и не нахожу его.
— Я все пыталась ее разбудить, — воет Кэрри. У нее истерика. В беседке раздается эхо ее горя. — Она приходила в сознание, а потом снова отключалась.
Это.
Не.
Реально.
Я не хочу принимать это.
Не могу.
Подняв глаза, я вижу, что Дэш притянул Кэрри к себе, обнимает ее, проводит рукой по ее спине, но его взгляд устремлен на меня. Он выглядит уничтоженным. Выражение его лица обретает смысл лишь мгновение спустя, когда боль, подобной которой я никогда не чувствовал, впивается в мою душу, бесконечная, бездонная, смертельная, затягивая меня в черное море.
Пресли не умерла.
Она не исчезла, черт возьми.
Я не выдержу этого.
— Кэрри, где Элоди? — требует Рэн, все еще стоя у двери.
Это не имеет никакого смысла. Она упала в обморок на моих руках по дороге сюда от стоянки, но ей стало лучше, когда мы ушли искать ей еду. Она спорила со мной. Она была в порядке. Она…
Удар.
Мои мысли останавливаются.
Подождите.
Что это было?..
Мне показалось?..
Мои пальцы все еще прижаты к горлу Пресли. Мне показалось, что я что-то почувствовал. Я мог бы поклясться…
Удар.
Неглубокое биение сердца. Едва уловимый пульс, но он есть.
Я рвусь вверх, хватаю Пресли, притягиваю к себе ее обмякшее тело, заключаю ее в объятия.
— Ее сердце бьется! Оно бьется! Она не умерла!
Облегчение захлестывает Кэрри; она настолько ошеломлена, что обмякает в руках Дэша, закрывая рот руками и всхлипывая.
— Слава богу. Слава богу.
Мой разум немедленно включается в работу. У нее есть пульс. Чейз не умерла, но это не значит, что не умрет очень скоро, если мы не окажем ей помощь. Я не хотел нести ее через лес к машине, потому что не хотел рисковать тем, что ей станет хуже. Но сейчас это уже произошло. У меня нет выбора. Если не спущу ее с этой богом забытой горы…
— КАРИНА МЕНДОСА, ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, МОЯ ДЕВУШКА!
ГЛАВА 30
ЭЛОДИ
Я слышала о психозе, вызванном стрессом. Если слишком сильно надавить даже на самый крепкий разум, то в конце концов он даст трещину. Переживания за Пресли, а затем и авария, видимо, оказались слишком сильными потрясениями для моего разума, потому что сейчас я вижу странные вещи. Ужасные, страшные вещи, и я не могу понять их смысл.
Мой мозг говорит мне, что передо мной стоит Уэсли Фитцпатрик, обнаженный, его плоть окрашена кровью. Что на нем накинута волчья шкура, а к плечам и груди прилипли куски запёкшейся крови. Что в глазах Фитца пляшет безумный огонек, а изо рта вырывается безумный, истерический смех. Мозг говорит мне, что в его руке смертельно острый охотничий нож, лезвие которого вспыхивает и блестит, забрызганное дождевой водой, когда он направляет его мне в лицо.
Но все это неправда, так ведь?
Это не может быть правдой, потому что Уэсли Фитцпатрик заперт в камере смертников в Хьюстоне, штат Техас. Он не может быть здесь. Это просто невозможно.
— О… боги любят меня, — бормочет призрак. — Они… они продолжают преподносить мне такие шикарные подарки.
— Ты не настоящий, — шепчу я. — Этого не может быть. Я ударилась головой…
— Я не настоящий, — соглашается фантом. — Я дух. Я съел сердце волка и стал им. Я тень. Я уже украл твою душу в мире духов. Когда пущу тебе кровь здесь, все будет хорошо, потому что теперь у тебя нет души. Все это исчезнет. Все. Ты исчезнешь! — Он объясняет это искренне, с детским восторгом. Хватает меня за руку, зажимая мою ладонь в своей свободной руке, трясет ее с таким волнением, который, видимо, по его мнению, мы должны разделить.
В тот момент, когда он прикасается ко мне, его пальцы крепко сжимают мою руку, я осознаю свою ошибку. Это не психоз, вызванный стрессом. И не галлюцинации от удара по голове. Это реальность. Уэсли Фитцпатрик здесь, в Маунтин-Лейкс, похоже, совершенно не в себе, и никакие мои моргания не заставят его исчезнуть.
