Красная помада для бибабо (СИ) - Воля Алёна
— У нее… была красная помада на губах? — спросила еле слышно.
— Да… — выдохнул в ответ. — Я выскочил и побежал, не видя перед собой ничего… и случайно оказался слишком близко к крупу норовистой лошади… Потом кома. Когда смог вернуться на учебу… у нас в классе была девочка. Оксана. Считалась самой красивой. Стала насмехаться за спиной… дразнить… клички придумывать. Пить хочешь? — спросил без перехода.
— Нет.
— Погоди минутку. — Он отстранился, взял бутылку с тумбочки и сделал несколько больших глотков. — А потом, много лет спустя случайно оказался на встрече выпускников. Не ездил никогда до этого. Но я тот год вообще плохо помню. Митьки не стало, развод… короче приехал, а там она с красными губами. Нагнул ее буквально через пару часов. В тот же вечер.
Марк замолчал, видимо обдумывая дальнейшие слова. Выдохнул и сказал:
— Для меня красная помада и маркер шлюхи и моя слабость одновременно… не знаю, как объяснить…
— Ты хочешь, чтобы я…
— Не знаю… ты идешь с разрез… и заставлять никогда не стану… ты теперь второй человек на планете, кто знает об этом…
— А первый кто? — «Только не Алина, господи, только не она!» — взмолилась тут же.
— Вадим.
С самого утра меня начало знобить. В кровь бешеными дозами поступал кортизол. Если кто не в курсе — это гормон выделяемый надпочечниками. Его еще называют гормоном стресса. Мелко подрагивая, собирала по крупицам силы и завтракала через силу, лишь бы отвлечься на что-то. Марк чувствовал мое состояние, но вероятнее всего списывал на нервы по поводу пребывания в его семье.
У меня наверняка случился бы нервный срыв до всего основного, если бы не сестра Вульфа, наблюдая за поведением которой могла только порадоваться. То, что Вадиму не обломилось ничего ночью не вызывало сомнений. Он слишком усиленно демонстрировал свое спокойствие, но с тем же был напряжен и бросал в сторону Илоны тяжелые испытывающие взгляды. Она же сумела выдержать золотую середину: не пустилась в игнорирование, не стала сверх меры болтать и шутить, что часто бывает от перевозбуждения и не сидела с горем всего мира в глазах, чего я боялась больше всего.
Но вернемся к нашим печальным делам. По дороге назад, Марк, сам того не зная, подтолкнул разговор в нужном мне направлении.
— Давай ко мне заедем. — Попросила, когда впереди замаячил город.
— Зачем?
— Выгребу макулатуру из почтового ящика. За два месяца там наверняка куча рекламы и прочего набросали. Да и квартиру проверю: все ли в порядке.
— Хорошо. — Кивнул, явно что-то обдумывая. Собирался с силами минут десять, после чего огорошил: — Саш, ты думала о будущем?
— Если речь идет о домике в деревне на старости лет, то нет, не думала. — Попытка улыбнуться не удалась. Ладони стали мокрыми.
— Я не об этом. — Ответил, нервно постукивая пальцами по рулю. — Спрошу иначе. У тебя есть планы… или вообще видение жизни на ближайшие годы? Не знаю… пять, десять лет?
Чувствуя, как внутри начинает зарождаться мандраж, беспомощно выдохнула:
— Конкретных нет. А к чему такие вопросы?
Вульф притормозил у пешеходного перехода и повернулся ко мне.
— Ты… ты бы хотела семью, детей?
— Да. — Ответила совершенно искренне. Ну и плюс ко всему надо было сделать так, чтобы он отвез меня домой, поскольку не знала, чем закончится наш разговор. — Это было бы здорово.
— Сашка… — Марк замер, наверняка не ожидая такого ответа. Потом громко облегченно выдохнул и закатил глаза вверх, скорчив изумленную гримасу. — О, всевышний. Я думал, рехнусь сейчас. — Надавил на газ, и мы поехали дальше.
Конечно же, поступать так с ним было очень жестоко, а потому не выдержала:
— Почему? Неужели это так странно? Все нормальные женщины мечтают о таком.
Он на тот момент не уловил никаких нюансов в моем тоне, так как переключился на переваривание эйфории. Пришлось ударить по рукам, не дав возможности насладиться.
— Правильно ли я понимаю, что ты нарисовал эдакий сценарий своей жизни с моим непосредственным участием?
И только после этих слов Вульф пристально и настороженно посмотрел в мою сторону.
— Марк, притормози, пожалуйста. — Попросила, увидев впереди станцию метрополитена. — Каюсь, надо было раньше все объяснить, но не решалась.
Он остановил машину и повернулся, испепеляя таким взглядом, что слова застревали во рту, и мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы выталкивать их из себя.
— Я не создана для семьи и честно предупреждала тебя заранее, но ты никогда меня не слушал. — Проговорила с тоской, отвернувшись к окну. Выдохнула и села нормально, глядя вперед. — Давай я расскажу тебе кое-что. — Сделала вынужденную паузу, так как хладнокровие, увы, не мой конек. — Помнишь Яснопольского? Мы столкнулись с ним как-то в торговом центре. Мой первый служебный роман.
— Да. И что?
— Ты очень не любишь вранья… говорил мне не раз… — Задержала дыхание и набравшись сил, сказала: — Я тебя обманывала…
Не дождавшись никакой реакции и холодея от страха, объяснила:
— Глеб вынудил меня сделать аборт, и теперь я бесплодна. Противозачаточные покупала для отвода глаз и практически не пила. Они без надобности. — Эти слова были словно прыжок с моста. Сердце прекратило биться, а потом дернулось и неровно застучало. — Я не буду сейчас перекладывать всю вину на него. Так сложились обстоятельства. У папы обнаружили рак, травля на работе. Там многое сыграло роль. Главное — никакой поддержки. Мало того — он стал давить. Чуть ли не силком выпихивал к врачу. А я — совсем девочка. Только институт закончила…
Достав бутылку воды из ниши двери, сделала пару глотков и продолжила свой монолог все так же не глядя на Вульфа.
— О том, что могу остаться бездетной тогда не думалось. Страх заслеплял, а помощи было ждать неоткуда. Когда вышла замуж за Артема — я еще не знала, что сама себя пустышкой сделала. Это он меня так окрестил: «пустышка». — Горько усмехнулась. — Три ЭКО не дали результата. Мы постоянно копили деньги… Когда уходил — выставил мне счет на полную сумму.
Набравшись смелости, посмотрела на побледневшего Марка. Было очень непросто разрушать его мечты, но другого выхода не оставалось.
— Потом я встретила Гену и честно рассказала ему обо всем. Он уверил, что ничего страшного… что любит и все такое…
— И? — впервые за все время подал голос Вульф.
— На вторую годовщину совместной жизни позвали в гости друзей. Просто так, без излишеств: посидеть, отметить, пообщаться. — Выпив еще воды, потому что в горле беспощадно пересыхало, сделала, таким образом, маленькую передышку. — Вечером, когда ребята курили на балконе, случайно услышала Генкин комментарий о себе. Видимо кто-то его спросил, почему мы официально не поженимся. Ну а он и объяснил… что я — пустоцвет… неликвид, а потому ничего серьезного быть не может. Цель мужчины в браке — продолжение своего рода. Мол, в общем и целом тепло и комфортно, но временно. Плюс без презервативов куда приятнее…
Марк поменял позу.
— Тебе сразу не сказала… не знаю… Наверное, потому, что наши отношения… начались… нестандартно. И вначале у меня даже мысли не возникало, что из них может что-то получиться. А потом в какой-то момент поняла, что поздно. Втянулась…
— Втянулась?! — вопрос просвистел, как удар плетью. В нем было все: презрение, боль, отчаяние, злость и еще миллион составляющих.
— Хорошо. — Повернулась резко. — Влюбилась! Влюбилась я в тебя! Так лучше?! Тебе реально будет легче от этого?! — сорвалась на крик, но ударилась о его взгляд и сникла.
Тишина рвала меня на куски. Марк молчал. Громче крика молчал. И никакие внутренние стенания не могли изменить происходящего.
«Обними меня, скажи, что любишь и что все это не важно… Скажи, прошу! Не убивай… Я буду слушаться! Честно-честно! Стану самой покорной из всех покорных, если так нужно, только не бросай… умоляю, пощади… ну не молчи же..!» — но мои мольбы, как всегда никто не услышал.
