Куплю тебя за миллион (СИ) - Лакс Айрин

— Ну, и сама погуляешь. Главное, спроси телефончик Димы с татуировкой дракона на левой руке, а потом отказывайся от Гриши, сколько тебе угодно. Ну пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста!

— Ладно. Только ради номера телефона твоего Димки. Ясно? — спрашиваю строго.

— Ты самая лучшая в мире подруга! — обнимает меня Аврора.

Я чуть не разрыдалась. Впервые в жизни меня назвали лучшей подругой!

Ради такого можно и на незапланированное, почти-свидание сходить.

Я пришла на якобы свидание вовремя, но незадачливый ухажер так и не появился. Я прождала его целых сорок минут! Гриша не пришел.

Возвращаюсь домой и звоню подруге, сразу же, чтобы рассказать, в чём дело.

— Прости, Рори, но у меня ничего не вышло! — выпаливаю, едва подруга сказала «Алло».

— Как? Гриша не дал номер телефона Димы?

— Он просто не пришёл. Я ждала сорок минут.

— Может быть, ты перепутала время и место?

— Нет, я ничего не перепутала. Просто он не пришел. В общем, если он появится в кофейне еще раз, не тушуйся, просто спроси номер телефона Димы.

Бросив сумку на пол, замечаю странное.

Застываю в изумлении, заметив на столе предмет, которого не было до этого.

Коробка.

Небольшого размера, с золотым подарочным бантом наверху.

— Рори, я тебе перезвоню.

— Что-то стряслось?

— Нет, — отвечаю пересохшим голосом. — Кажется, ко мне пришли гости.

— А-а-а-а, ну тогда пока! Увидимся там же, где и всегда?

— Конечно.

Подхожу к столу и разглядываю презент.

Подарок.

Могу поклясться, что его здесь не было.

Значит, кто-то проник в дом, пока меня не было.

От подобных сюрпризов у меня мороз по коже!

Прежняя Мари непременно стянула бы крышку и мгновенно засунула в коробку свой любопытный носик, но нынешняя Марианна Золотникова осторожничает.

Подарок кажется мне ловушкой, а я не хочу попадаться в капканы, расставленные врагами.

Стоит признать, что я успела нажить их немало. Один оскорбленный и униженный Дитмар чего стоит.

Поэтому я тщательно осматриваю коробку со всех сторон, ища подвох. К коробке не прикасаюсь, но рассматриваю пристально, обнюхиваю даже и вдруг… мой нос, ставший невероятно чувствительным к запахам, улавливает сладкий, безумно приятный аромат, от которого рот наполняется слюной!

Пахнет кипяченым молоком… Той самой отравой, которую мне ни в коем случае пить нельзя, но до безумия хочется.

Соблазн так велик.

Однако я должна быть осторожной. Кружу вокруг подарка, оставленного неизвестным, как лис вокруг курятника!

В итоге все мои умозаключения приводят к гениальной идее. Я осторожно привязываю к бантику бельевую веревку, разматываю моток, прячусь за несущей стеной дома и дергаю изо всех сил!

Зажмуриваюсь. Жду хлопка, взрыва, огня или того, что небеса рухнут, но… Ничего не происходит.

Я осторожно выглядываю из-за угла.

Тишина…

Слышно, как тикают большие часы.

Хорошо, посмотрю поближе. Приближаюсь едва ли не по миллиметру к коробке, заглядываю внутрь.

Внутри коробки — тарелка с каким-то замысловатым пирожным, украшенного желейными кубиками. Пахнет именно оттуда!

Но хрен тому, кто отправил мне подарок.

Я это есть не стану! Мало ли какой яд туда могли запихать!

Убедившись, что кроме пирожного, в коробке нет ничего, я решительно накрываю коробку крышкой.

Слышатся размеренные аплодисменты.

Я вздрагиваю, обернувшись.

Из соседней комнаты степенной походкой выходит… Яков Матвеевич Бекетов, целится в меня своим пристальным, ироничным, пронизывающим насквозь взглядом.

Первая мысль — накрыть живот обеими руками и спрятать малышей!

Ведь Глеб не хотел иметь детей, а внебрачные дети не нужны семейству Бекетовых. Я и мои дети — еще одна проблема для родовитой и благородной фамилии.

Старший сын Якова Матвеевича женился на наследнице золотых приисков. Их семья, кстати, тоже не только богата, но и с громкой, звучащей фамилией. Славная история, выгодный брак, в котором объединились два сильных и благородных рода.

Они в золоте с ног до головы, а если сверху бриллиантовой крошкой присыпать…

Будет вообще зашибись!

Моя семья в корне отличается от Бекетовых. Папа-Устинов был мошенником, выскочкой, а биологический отец Золотников — хоть и был неприлично богат, но голубой кровью похвастаться тоже не мог.

Иначе говоря, кровосмешение с простолюдинами для Бекетовых недопустимо!

— Какая же ты стала осторожная девочка, — хмыкает Яков Матвеевич. — Похвально.

— Не добро пожаловать. Вы одни? Где же ваша третья нога?

— Маленькая зубастая засранка! — улыбается Бекетов-старший и демонстрирует трость из-за спины. — Вот она. Довольна? Все знакомые на месте. Не предложишь присесть старику?

— Вы на редкость выносливый старик, а у меня только на одном стуле ножки не шатаются, и он… занят мной! — сажусь на стул.

Складывая руки под грудью, стараюсь придать себе уверенный вид. Но по совести, я дико сильно трушу.

Если меня нашли…

Меня, в принципе, давно обнаружили, я спряталась не очень удачно, но я поверила в то, что Глеб, получив отрицательный тест на беременность, просто успокоился и решил не связываться со мной.

Плюнул на Проблемную…

— Милый домик. Милый, — комментирует Яков Матвеевич, обводя старую кухню пристальным взглядом. — Милый, но старый. Одни ставни чего стоят! Боже мой, двадцать первый век на дворе, но дома со ставнями до сих пор существуют.

— Хотите еще что-то прокомментировать? Может быть, скрипучие полы или деревянные окна с замазкой?

— О, сто лет такие не видел! — фыркает. — Привык к комфорту, знаешь ли. Эти окна — просто жуть, зимой сквозняк по дому будет гулять!

— Я молодая, мне, в отличии от вас, никакой сквозняк не страшен. Наоборот, знаете ли, люблю, когда в комнате воздух свежий, чистый и не пахнет старым нафталином!

Даже не пытаюсь придержать язык за зубами. Бекетовых ненавижу так сильно, что кровь превращается в черный яд. Да они… они мне всю жизнь испортили!

— Мне нравится твой острый ум и умение оскорблять, не сказав при этом ни единого матерного или грубого слова, — улыбается Бекетов. — Думаю, такому сложно научиться.

— Да неужели?

— Можно сказать, что болтать всякий вздор — это недостаток. Но я уверен, что из любого недостатка можно вырастить талант, если обратить его в свою пользу и, как следует, отшлифовать. И из куска угля, знаешь ли, получается золото.

— Золото? Это не ко мне! — мрачнею. — Предпочту остаться куском простого угля.

— Да кто тебя станет спрашивать? — хохочет старик. — Ты будешь сиять.

Теперь наступает мой черед смеяться.

— Смейся, смейся. Но я для себя уже все решил. Обстоятельства такие, что медлить нельзя, потом будет слишком поздно и почти невозможно скрыть кое-какие нюансы, — смотрит на меня.

Я не понимаю, куда он клонит, но дико боюсь, что он знает… знает.

Стараюсь ничем не выдать себя, пытаюсь даже о беременности не думать. Потому что знаю, какой, на самом деле, отец Глеба страшный человек и искусный манипулятор… Как он ловко однажды «залез» ко мне в голову, сыграл на страхах и даже завязал беседу, заставив прислушаться к себе!

У меня не хватит опыта, чтобы обыграть его или устоять, я могу лишь огрызаться и пытаться не выдать истинное положение вещей.

— Не понимаю, на что вы намекаете. Зачем вы здесь?

— Ты неплохо замела следы.

— Даже если вы меня нашли, так просто вам меня не схватить. Я не вернусь. Ни за что! Не стану больше залогом послушания Бекетова! Не буду его игрушкой! Пусть горит в аду!

— Не кричи. Глебу ты неинтересна. Твои шашни с фон Бергером расстроили моего маленького большого мальчика.

Не было никаких шашней! Абсолютно! Оба брата ко мне клеились и тянули свои загребущие руки, Дитмар даже почти поцеловал меня и рассчитывал на секс, но ничего же не было!