Невеста для Зверя (СИ) - Кучер Ая

Зверь любую получить может, так зачем ему я?

– Ковёр испортишь, - произношу единственное, что в голове появляется. Мужчина темп не сбавляет, по дому меня на руках пронося. – Поставь, я же тяжелая, Дамир. Неудобно.

– Неудобно когда от тебя невеста сбежать пытается. А ты лёгкая, что пиздец. Мне твоим питанием заняться нужно?

– Нормально я ем. Дамир!

– Даже мать меня так часто по имени на называла, как ты.

– Ты сам сказал тебя Дамиром звать. А ты меня познакомишь меня с ними? С твоими родителями.

– Нет.

Резко меня на пол опускает, посреди комнаты. Только сейчас вспоминаю, что абсолютно голую меня по дому нёс. Но это значения не имеет после ответа мужчины.

Если даже жену с родными не знакомит, то, наверное это лучше всего о его планах говорит. А может стыдно меня такую представить, неидеальную и неподходящую. Я же даже не знаю какой веры мой муж, что для него важно. Я ничего о Дамире не знаю.

– Мои родители мертвы, Ась.

Вздрагиваю от его слов. Стыдом жжёт из-за того, что я надумать успела. И жаль его, что родных потерял. Мой отец давно умер, я почти и не помнила его. Но у меня отчим и мама были. Пускай даже так поступили со мной, пускай простить их не могу. Но оны живы, где-то есть. Дышат и радуются чему-то.

– Мне жаль.

Неловко себя чувствую, руками стараясь прикрыться. Но мужчина не даёт, легко по ладошке ударяет, открыться заставляет. Со шкафа огромное бежевое полотенце достает и ко мне возвращается.

– Не твоя вина, Ась, чтобы жалеть. Мать наркоша убил в переулке. Откинулся от передоза до того, как суд состоялся. Это давно было, так что неважно.

– Важно. Я же даже этого о тебе не знала, а ты не знал, что мой отец тоже умер давно. Это не та тема, на которую говорить легко можно. Но я просто хочу узнать о тебе что-то. Узнать тебя.

Дамир улыбается, правый уголок едва приподнимая. Но смотрит легко и расслабленно. Довольно, будто что-то очень сокровенное от меня услышал.

– Отца признали мёртвым. Он пропал и всё на этом.

– И ты не пытался его найти?

– Ась, мне лет четырнадцать было. Я нихрена не мог. Да и уверен, что он мёртв давно. Возможно даже семья матери к этому причастна.

– Что?

Застываю, пока Зверь краешком полотенца меня касается. По плечам ведёт, капли воды стирая.

– Мать азербайджанкой была, отец – русским. Мусульманкам нельзя выходить за людей другой веры, это страшный грех считается. А она не просто выскочила, она сбежала с ним. Все запреты нарушила. Её семья такого позора не могла принять. Общались конечно, они любили её, но никогда ни отца, ни меня не принимали. И в её смерти винили отца, конечно же. Я сам винил.

– Почему?

– Мать сбегать любила. В этом вы похожи, - улыбка грустной становится, будто фантомной болью его обдаёт. Я знаю, понимаю. Так же тяжело, когда родного отца вспомнить пытаюсь. – Она из дома часто уходила, когда ссорилась с отцом. Потом он её возвращал. Иногда сразу за ней срывался, иногда ждал и давал успокоиться. Или сам успокаивался, не знаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Догадываюсь, что произошло. И так остро понимание накатывает, почему Зверь уйти не даёт. Сам не успокаивается, мне не позволяет. Сразу срывается, хотя переждать бы бурю можно было. Потому что у других так было и бедой закончилось.

– Её убили во время такой ссоры, да?

– Да. Хреновую тему выбрали. Давай о чём-то другом поговорим.

Только Зверь не говорит, а сильнее на кожу надавливает. Вниз полотенцем спускается, по груди ведёт. Не касается напрямую, но это даже волнительнее. Но после такого разговора сложного на что-то другое перестроиться.

– Ась, не грузись. Расскажи мне что-то хорошее, - Дамир на одно колено опускается и заставляет стопой в него переться. А у меня все мысли о том, что я теперь открыта перед ним. Самое интимно легко разглядеть может. – Ну, я жду.

– Дамир, - не знаю, как сказать, что после такого разговора, совсем неуютно себя чувствую. – Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – ногу мою обратно ставит, маневр с другой повторяя. – Ты же не пойдёшь мокрой в постель?

– Зачем в постель? То есть, мы же говорили. В игру твою играли. И…

– И играть в постели тоже можно, Ась.

Толкает меня и без опоры сразу на кровать падаю. Воздух оглушительно вылетает вместе со вскриком. Встать не получается, только отползти чуть выше.

– Что ты делаешь?

– Тебе же нужны доказательства моей любви, вот и буду доказывать.

Конечно, в постели только об этом говорить. Но похоть не докажет, что я ему навсегда нужна, как он мне. Думаю об это и понимаю, что да – нужен, со своими устоями и правила. Не было бы так страшно, если бы ничего к нему не чувствовала. Только бы ждала шанса уйти. А в итоге боюсь этого.

Стоп.

Доказательства любви?

Он меня… что?

Глава 44. Зверь

Вижу, как Ася вздрагивает от моих слов. Колени подтягивает, прикрыться от меня пытается. Неужели, блять, опять по кругу ходить с тем, что она тоже меня хочет.

Плавки стягиваю, обтираясь полотенцем быстро. Секунду себе даю, чтобы с раздражением справиться. Эта девчонка легко меня вывести может. Мига хватает, чтобы завести. Во всех, блять, смыслах.

– Что, Ась? Чего ты на меня так смотришь?

– Ты сказал… - вздыхает, взгляд отводит. Не смотрит на меня, пока к ней на кровать забираюсь, одеяло откидывая. – Ты сказал, что собираешь любовь доказывать.

– И?

Блять.

Просто блять.

Вижу как неуверенно смотрит, глазами по лицу моему блуждая. Затем резко жмурится и губы кусает. Лицо пылающее от меня скрывает, смущаясь реакции своей.

Я только думать могу о том, какой долбоеб ей в мужья достался. С этого начинать нужно было. Всего пару слов сказать, чтобы её взгляд надеждой загорелся.

– Я тебя люблю, Ась. Возражения? – понимаю, что признание хуевым получилось. Но по-другому я не умею. Не было, блять, практики. Ася в постели девственница, а я в чувствах. – Я не жду ответного признания, расслабься. Но если мой вопрос, то скажи о своих чувствах. Какими бы они не были. Любовь абстрактное понятие, но думаю, что для меня это она. Хреново у меня признаваться получается, да?

– Угу, - носом шмыгает. – Я не знаю, что к тебе чувствую. То есть… Не знаю, что это. Но я так от тебя сбежать пытаюсь, не дать в мои мысли окончательно попасть. А потом страшно становиться, что убежать смогу. Я странная, знаю. И веду себя, как ребёнок, наверное.

– Ты ведешь себя как моя девочка, - за лодыжку её хватаю, к себе подтягиваю. Чтобы по постели распласталась и вся в моей власти была. – За это я тебе тоже люблю.

Капризы её капризами даже не кажутся. Милка и другие по-другому себя вели, играли или реально такие – поебать было. Кривились, плакали показательно и что-то получить хотели. Ася другая. Тоже со своими закидонами, ходьбой по кругу. У неё другие причины, которые цепляют больше обид надуманных и показательных истерик.

И бесит же меня этим, но сейчас, когда поговорить удалось, легче становится. Не выводит так, когда причину понимаю. Мой ангел белокурый боится просто. Неправильно, что мне страх её нравится. Показывает, что не хочет меня терять, как бы не выделывалась.

– Что настоящая, - в шею целую, где венка бьётся. – Играть и притворяться не умеешь. Пыталась же, да, чтобы от меня потом сбежать?

По глазам бегающим понимаю, что да. И губы поджимает, краснее опять. Дышит тяжело, но это на то списываю, что член меж её ног пристроился. Готовый, блять, как всегда. Упирается туда, куда мне пиздец как хочется попасть.

– Пыталась, - кожу втягиваю, пока след красный не остаётся. – Не хорошо, Ась, от жениха сбегать. Но за это я тоже тебя люблю.

– За побеги? – ресницами хлопает, рот приоткрывает в непонимании. А я случаем пользуюсь, целую её. Язык меж губ податливых проталкиваю. Наслаждаюсь той покорностью, которую она мне разом дарит. – Серьезно?