Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна

«Что-то» оказывается половинкой ссохшегося батона, красиво подёрнутого пушком плесени. Я обречённо разглядываю его, примеряясь, смогу ли вырезать хотя бы небольшой съедобный кусок, и в конце концов отправляю в мусорное ведро, решив не рисковать пищеварением.

— Испортился, — подытоживаю, возвращаясь за стол.

Нахожу в вазочке отломанное печенье и начинаю жевать в попытке перебить вкус майонеза. Почему-то мама считает, что чем жирнее и калорийнее, тем лучше.

— Надо папе сказать, чтобы купил, — беспечно замечает она и, убавив громкость, поворачивается ко мне. — Рассказывай, Васюш, как дела на работе и какие на личном фронте успехи?

Мы с сестрой переглядываемся. Мила уже в курсе, что Карим купил «Роден» и теперь я вынуждена буду лицезреть его почти каждый день. А вот мама пока пребывает в счастливом неведении.

— Всё нормально. И там и там.

Мила, коза, насмешливо фыркает. Мол, ага, рассказывай нам тут.

— Что, совсем всё плохо? — Мама переводит разочарованный взгляд с меня на неё. — Ты же вроде в таком месте работаешь, где мужчин полно. Неужели тебе никто не нравится? Ни за что не поверю, что они на тебя не заглядываются. Ты у меня вон какая девочка сочная вымахала.

— Ма-а-ама-а, — измученно тяну я, воздевая глаза к потолку. — Я как-нибудь со своей личной жизнью сама разберусь, ладно?

— Разбирайся конечно. Но я всё равно не понимаю. Двадцать четыре — это тот возраст, когда надо как следует отрываться. Я в твои годы чего только не творила. Утром могла с одним встретиться, в обед с другим, а в кино пойти с третьим. Никто же о свадьбе речи не ведёт. А для здоровья и женской самооценки любовник точно не помешает.

Я со вздохом разгребаю майонезные залежи и насаживаю на вилку зелёный горошек. Если кому-то слышать такие слова от мамы покажется кощунством, то в нашей семье это нормально. Мама с лёгкостью может рассуждать при нас с сестрой о своих предпочтениях в сексе, а на школьный выпускной, например, засунула мне в сумку презерватив со словами «Может случиться всякое». Я тогда долго недоумевала: что значит «всякое»? У меня ведь даже парня не было.

Мои школьные и университетские подруги от маминой прямоты и лёгкости попросту пищали, говоря, что мечтают о таких родителях. Когда я училась в восьмом классе, мама с отцом на неделю уехали к друзьям в Калининград и оставили квартиру полностью в нашем распоряжении. Никто из моих одноклассников в четырнадцать подобным похвастаться не мог. Ещё мама не слишком любит готовить, и часто вместо завтрака мы с сестрой получали карманные деньги с напутствием «Купите себе что-нибудь в столовой». Мы, конечно, были рады. Ну кому хочется давиться овсянкой, когда можно закинуться пиццей и колой? Но иногда, когда я приходила в гости к Юле, моей лучшей подруге, и тётя Вика угощала румяными домашними котлетами и нежным картофельным пюре с обязательной проталиной сливочного масла, меня посещало сожаление, что дома у нас всёне так. У мамы всегда находились вещи поинтереснее, нежели уборка и готовка: почитать новинки из мира детектива, поразгадывать кроссворды, сходить на уроки сальсы или съездить в лес с палатками и гитарами.

— Ресторан, в котором работает наша Вася, продали, мам, — громко объявляет сестра. — А купил его Карим Исхаков.

Я не думая выуживаю из салата кусок колбасы, измазанный майонезом, и швыряю в Милу. Калорийный лепок попадает прямёхонько ей в волосы, но даже это не облегчает моего праведного возмущения.

— Ты на диете из слабительного, что ли, сидишь, блин?! Почему в тебе ничего не держится?

Ну вот что она за коза! Знает же, что сейчас начнётся.

— Мало он тебе крови попил, — без прелюдий заводит любимую шарманку мама. — Неужели других ресторанов в городе нет? Специально именно твой выбрал.

— Конечно, специально, мам, — с готовностью поддакиваю я. — Как только нужную сумму накопил, сразу кинулся выяснять, где же я работаю. И пробирки принести не забыл.

— Какие пробирки? — недоуменно переспрашивает она.

— Как какие? Для моей крови, которую он собрался пить.

Мама тяжело вздыхает и, отвернувшись, прибавляет громкость на пульте.

— Опять ты его защищаешь, Васюша.

Да, защищаю. Привычка у меня такая. Сама я могу костерить Карима сутками, но когда за меня это делает кто-то другой, а в особенности мама, это жутко нервирует.

Мама невзлюбила его сразу же. Дело было за два дня до её юбилея, который она собиралась праздновать на нашей даче, находившейся в полутора часах езды от города. Мы с Каримом были приглашены вдвоём, но он присутствовать не мог, потому что помогал отцу с открытием гостевого комплекса. Хотя это, наверное, и хорошо, что не мог. Не представляю его подпевающим хитам 90-х и чокающимся домашним самогоном. По простоте душевной мама стала рассказывать ему, как весело мы празднуем: что в нашем доме собираются все соседи без исключения, включая моих давних дачных друзей, и мы делаем шашлыки, моемся в бане и ночью толпой можем повалить на пруд купаться. Карим, конечно, сразу набычился и заявил, что заберёт меня, когда освободится. На это уже взъерепенилась мама, узревшая ущемление моих прав на веселье. В своей лучшей панибратской манере она посоветовала ему выключить собственника, не гонять машину впустую и дать её дочери нормально отдохнуть. Мол, утром Андрейка, сын соседей, меня преспокойно в город привезёт. Я думала, Карима в тот момент на перемячи разорвёт.

Маму он, разумеется, не послушал и забрал меня в тот же день поздно вечером. Я-то и не против была: чего я там не видела? Репертуар ретро-попсы с шести лет наизусть знаю, а к бане равнодушна. Но мама очень обиделась. По возвращении домой заявила, что Карим её не уважает и всё, конечно, потому, что она русская. Татары, дескать, только своих слушают, и меня он тоже в грош не будет ставить. Посоветовала сто раз подумать, прежде чем продолжать с ним отношения. А какой мне думать? Я тогда уже была по уши в него влюблена.

— Но плюсы от появления Карима тоже есть, — подаёт голос Мила, промакивая салфеткой майонез с волос. — Например, сегодня вечером мы с Василиной идём в ресторан за его счёт.

— Ты уверена? — язвлю я. — По-моему, максимум, что ты заслужила — это мамин оливье.

Вообще, Кариму я сказала, что пойду в «Камю» завтра, но несъедобный мамин ужин вынудил перенести дату разведки. От голода перед глазами начинают мелькать красочные картинки местных блюд, и мне приходится поджать губы, чтобы не потекла слюна. Уж если Карим платит, я закажу самое дорогое и ещё попрошу завернуть с собой. У меня в холодильнике как раз мышь повесилась.

7

— И порции здесь такие нормальные, — удовлетворённо замечает Мила, когда перед её носом опускается тарелка с дымящейся говяжьей отбивной. — М-м-м, это точно лучше, чем мамин оливье.

— В «Камю» очень вкусно готовят, — соглашаюсь я, запуская ложку в сырный суп. — Я очень хочу пару блюд у них украсть. Малиновый тарт и мини-киш с карамелизированным луком. Закажи себе, если хочешь. Серьёзно, пальчики оближешь.

— Я и так с голодухи три блюда заказала. Куда мне ещё? — Глаза Милы начинают озорно искриться: — Или мы Каримыча рублём наказываем? Если так, то попрошу завернуть с собой.

Я смеюсь. У нас с Милой мысли часто сходятся — недаром мы сёстры. Хотя в безбашенности мне за ней не угнаться. Это сейчас она замужняя матрона, а ещё лет пять назад… Её и пьяной домой приносили, и в обезьяннике Мила как-то ночевала, потому что полицейского в далёкое пешее послала. И самое удивительное, что при таком образе жизни она умудрилась физфак с красным дипломом закончить. Мы, Макеевы, в этом смысле уникальные люди.

— Может, по вину возьмём, кстати? А то я не за рулём.

Я энергично кручу головой.

— Нет уж. С тобой вино пить опасно, поэтому я пас. К тому же мне завтра надо быть в офисе пораньше. Вчера полдня в кабинете у Карима проторчала и отчёт сделать не успела.

— Так не твоя же вина, — хмыкает Мила. — Он тебя отвлёк, вот пусть и подождёт.