Как я увела жениха с чужой свадьбы (СИ) - Волкова Дарья
— Хорошо, — удивляясь самой себе и своему приличному поведению, спокойно кивнула я. — С чем пожаловал?
— Вещи вернуть! — только тут я заметила, что в руках у него пакет. Глазам своим не верю. Костюм шикарный из натуральной шерсти на шелковой подкладке — значит, выкинь. А заношенные треники и драную футболку — вернул.
— Спасибо! — я выдернула пакет из его рук. Планы мести все куда-то делись. И сейчас я больше всего хотела, чтобы он свалил в закат из моей квартиры. Не дай бог его опять засекут, что ко мне приходил — мне ж тогда не жить.
— А ты чего такая злая, зая?
— Какая я тебе зая?! — заорала я. Спохватилась, даже рот себе зажала. Звукоизоляция у нас так себе. ТетьГалю, когда она своего мужа воспитывает, мне, например, прекрасно всегда слышно.
— И правда, какая же ты зая, — ухмыльнулся этот подлец. — Ты… малиновка.
— Огарев, ты дальтоник! У меня волосы красные.
— Малиновые, — тем же упрямым тоном повторил он. — Слушай, у меня к тебе разговор есть.
— Говори.
— Не пригласишь войти? — вкрадчиво поинтересовался он. Везет мне на вкрадчивых людей в последнее время. Одни неприятности от них.
— Тебя пригласишь войти, а ты потом холодильник обчистишь и спать ляжешь.
Он какое-то время серьезно и даже хмуро разглядывал меня. А потом полез в карман джинсовой куртки.
— Могу компенсировать ущерб.
— Лучше выкладывай, зачем пришел, — проявила неуступчивость я.
Огарев еще немного задумчиво поизучал меня, опершись ладонью о стену. А потом озвучил мне свое предложение.
— Слушай, тут дело такое. Виолетта мне прохода не дает. Объяснение «Передумал» ее не устраивает. Вдаваться в подробности — не хочу. А она мне названивает, трубку брать перестал — так она уже два раза ко мне приезжала — то домой, то в офис. Тещенька несостоявшаяся… — Огарев дернул щекой, — тоже звонила пару раз. Не пойму, какого хрена им от меня всем надо! Я за все заплатил, что там было приготовлено для свадьбы. Но им все неймется!
— Сочувствую, — без тени сочувствия произнесла я. — Но ничем помочь не могу.
Вот это я сказала зря.
— Можешь! — обрадовался Огарев. — Еще как можешь! — он шагнул ко мне вплотную, навис надо мной всем своим конским ростом. — Давай всем скажем, что у нас с тобой… ну…это… ну, шпили-вили и все дела. И я из-за тебя Виолетту бросил. Ну, типа разыграем перед ними. А?
Я неверяще смотрела на этот образчик идиотизма перед собой. Может, мне показалось, что он разумен, а? Может, правда, конь? Скотинка красивая, на пашню и скачку годная, но не более.
— Назови мне хоть одну причину… — я говорила медленно. — По которой я буду это делать?
Он моргнул несколько раз.
— А если так?… — и снова полез во внутренний карман куртки. За бумажником, надо полагать. О, меня собираются купить. Впервые в жизни. Не за услуги заплатить, а всю тушку целиком взять. Оптом, так сказать. Какая прелесть! Какая щедрость!
— Кретин! — я шлёпнула его по руке. — Засунь свои деньги, знаешь, куда?!
— Ты же даже не знаешь, сколько я тебе собирался предложить, — обиделся господин Огарёв.
— Надеюсь, что много. И мелкими купюрами. И в жопу себе их засунь!
Мы снова — традиционно уже — сверлили друг друга взглядами.
— Не хочешь? — зачем-то уточнил он.
— Не хочу!
— А у меня есть еще один аргумент.
— И какой?
Он показал — какой.
Знаете, что сделал это подлец? Он меня поцеловал!
Он же стоял рядом, так ему и пришлось всего-то — голову наклонить. И руками меня к себе прижать.
А я что сделала? А ничего. А нет, пардон — рот от изумления открыла. Огарев это воспринял как приглашение. И тут же засунул мне в рот язык.
Знаете, что самое пакостное во всем этом? Что мне все это понравилось!
И его тяжелая горячая лапа на моей пояснице, и другая — которая нагло стянула с волос резинку и зарылась в волосы. И язык… в общем, он у Огарева умелый. И мой язык тоже все это оценил и радостно вступил в увлекательную игру с его. И ой… ох… словом, можно понять Виолетку, которая так за ним бегает, несмотря ни на что.
Мысль о соседке отрезвила. Тоня, какого черта ты ведешь себя так, будто тебя в жизни не целовали?! Но процесс зашел слишком далеко, и, если честно, прекращать процесс мне никак не хотелось, а руки Ярослава уже поползли по моему телу — одна по плечу, другая на задницу.
Ничего лучше, чем укусить его за язык, я не придумала. И не кокетливо куснуть для подогрева градуса. А со всей дури.
Меня тут же выпустили, Огарев зажал рот рукой и замычал что-то в ладонь.
— Этот аргумент тоже не годится, — не очень внятно, но, как могла, твердо проговорила я.
Огарев смотрела на меня поверх ладони совершенно чумовыми глазами. Потом отнял руку от лица. В уголке рта что-то краснело. Матушка моя, я, что же, его до крови укусила?!
— Ну ты и стерва! — прошипел Огарев и был таков.
Вот и хорошо. Вот и славно. Буду стервой. Нечего тут мне язык почем зря в рот засовывать. Я пошла и со всей тщательностью почистила зубы. Принесённые вещи Ярика запихнула в пакет к свадебному костюму господина Огарёва. И вообще, сделала все, чтобы забыть все произошедшее. Все, квиты, в расчёте.
Но почему-то перед сном мне вспомнилось, какие наощупь его губы. Упругие, настойчивые и ласковые. Не конские ни разу. Но я запретила себе об этом думать. И, как послушная девочка, заснула.
***А в доме Огаревых, между тем, назревал скандал. Локальный по местности, но не уступающий международному по накалу.
— Нет, я не утрирую! И не гиперболизирую! — Наталья Ивановна раздраженно перекинула полотенце с одного плеча на другое. — Я просто не иг-но-ри-ру-ю! В отличие от тебя, Михаил!
Глава семьи Огаревых, Михаил Константинович, с тоской посмотрел на плиту. Ужин, судя по всему, если не отменялся, то откладывался.
— Наташа, послушай…
— Нет, это ты меня послушай! И хотя бы раз в жизни прояви себя как отец!
— Ты преувеличиваешь!
— Нет, дорогой мой! — Наталья Ивановна подбоченилась. — И этого я тоже не делаю. Суди сам! — она выставила вперёд руку и принялась загибать пальцы. — Кандидатскую диссертацию я защищала с огромным животом, а потом, сразу после защиты поехала в роддом. Рожать! Где был в это время ты? Подсказываю, если забыл — ты был в Германии, закупал оборудование. Когда Ярослав упал с горки, сломал руку и выбил два передних зуба, и я мчалась с ним в травмпункт, ты где был? Ты запускал линию в цеху и никак не мог отлучиться. Когда твой сын выбил три окна в школе и меня вызвали к директору, ставя вопрос об исключении — где ты был? Ты встречал новых собственников и водил экскурсию по заводу. Когда твой сын получал диплом, где ты был? Ты был в Москве, в министерстве! Где ты был во все самые важны моменты жизни твоего сына, Огарев?!
— Таточка, ну я же…
— Ты же! — передразнила его жена. — Ты же то, ты же это! Господи, мне кажется, я замужем не за тобой, а за этим чертовым заводом. Вся моя жизнь отравлена им, все разговоры — про металл, про трубы, про прокат, про сорта стали.
— Милая моя, что же поделать, если я металлург.
— Ненавижу металлургов! — выкрикнула Наталья Ивановна. — И металл. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
На пол полетел половник, нож, еще один, горсть вилок и ложек. До посуды дело не дошло, она же не из металла. В итоге Наталья Ивановна Огарёва, заведующая кафедрой русского языка филологического факультета, стояла посреди разбросанного по всей кухне так ненавистного ей металла и тяжело дышала.
— Наташа… — муж примирительно протянул руку и опасливо коснулся ее локтя. — Скажи толком, чего ты от меня хочешь?
Наталья Ивановна тяжело опустилась на табурет, поставила локти на стол, утерла лицо полотенцем.
— Миша, мальчик сбежал с собственной свадьбы. Как ты думаешь, это нормально?
— Нет, — Михаил Константинович сел напротив. — Это он напортачил.
— У него что-то случилось! Он не говорит со мной. Весь разговор сводит каким-то глупостям — передумал, оплатил, ребенка все равно не будет, ко мне какие претензии? А мне как в глаза Гале смотреть? Дочке ее? Кого я воспитала, если он со свадьбы исчез без объяснений?! Там нечисто что-то, Миш. Поговори с ним. Как мужчина с мужчиной. Что-то его гложет, явно. Не мог мой мальчик просто так, на пустом месте, так поступить.
