Жозефина Мутценбахер - История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой

Он исчез под чёрным сукном:

– Так, – раздался из-под сукна его голос, – не шевелиться. Мелани, смотри на Альберта… ты, Пепи, тоже… а ты, Альберт, смотри вверх… возведи глаза.

Мы последовали его приказанию. От стержня Альберта, с двух сторон обхваченного нашими руками, наружу глядел только самый кончик.

– Один… два… три… четыре… пять… шесть… – отсчитывал Капуцци. – Готово.

Мы вскочили на ноги.

– Занимаем новую позицию, – приказал он.

– Какую же? – спросила жена.

– Ложись на спину, Альберт!

Альберт улёгся на узкую скамью, его ноги ниже колен свисали вниз.

– Мелани… ты встань над ним…

Жена подложила на пол справа и слева по мягкому валику, на которые и взобралась, чтобы казаться выше.

– Согнись над ним… – крикнул Капуцци.

– Мы ведь такое уже не раз делали, – заартачилась, было, Мелани.

– Делали, да не так… сейчас сама увидишь… – возразил маэстро.

Она наклонилась вперёд, опершись на руки, и её груди повисли прямо над лицом Альберта.

– Альберт, возьми груди в руки… – сказал Капуцци.

Альберт ухватил обе округлые штуковины и начал поигрывать сосками.

– Он меня опять возбуждает… – пожаловалась госпожа Капуцци.

– Альберт… – заорал фотограф, – держи руки на привязи, иначе я тебе помогу.

После этого тот спокойно держал в руках груди, однако на сей раз расшалилась Мелани, которая, покачивая телом, тёрлась сиськами о ладони Альберта.

– Вот видите, – сказал Альберт, – теперь она же сама играет…

– Мелани! – Фотограф произнёс это укоризненным голосом.

– Ну, конечно… – надулась та, – а если я теперь уже возбудилась.

– Пеперль… – обратился он ко мне, – возьми хвост Альберта и вставь его ей… только не отпускай руку.

Я схватилась за флагшток Альберта и подняла его вертикально. Другой рукой я нащупывала входное отверстие Мелани. Однако она опередила меня и, схватив затычку, сама сунула её в предназначенную для этих целей скважину.

– Ах… – вздохнула она при этом, – ах… опять сплошные мучения начинаются.

– Не так глубоко, Мелани, – предостерёг её муж, – должна быть видна рука Пеперль…

– Может быть, так? – спросила она и высоко приподняла попу, чтобы почти весь стебель Альберта, за исключением жёлудя, оказался снаружи.

– Вот так правильно, – согласился он.

– Просто беда какая-то, – воскликнула она, – так он у меня сразу выскальзывает, – и снова нахлобучила свой шлем на эту голову.

– Нет, так не пойдёт! – зарычал её муж. – Надо выше… чёрт побери…

Она нехотя приподнялась снова и сказала:

– Как изволите… однако я думаю, что так было бы просто изумительно… – и с этими словами опять нанизалась.

Муж подскочил к ней и отвесил по заднице такой шлепок, что в ушах зазвенело.

– Да ты же сношаешься, стерва… – закричал он на неё, – но меня тебе не провести…

– Это ведь тоже сношение… – ответила она раздражённо, – как только он оказывается внутри… это уже половое сношение!..

– Нет, – горячился он, – сколько раз я уже тебе втолковывал… что мы только позы снимаем… это называется «обозначить». Обозначать позволительно… но я никогда не допущу, чтобы мою жену сношал кто-нибудь посторонний.

В ту пору эта идиотская разница была очевидна и мне и всем прочим. Сегодня же, вспоминая об этом странном супруге, я не могу удержаться от улыбки.

Я сжимала гвоздь Альберта, чувствовала, как он пульсирует, и моя рука медленно скользила вдоль него вверх, пока не коснулась краёв раковины Мелани, и тогда я почувствовала, что она ежесекундно сокращает свой клапан, вследствие чего Альберт, естественно, не мог не прийти в крайнее возбуждение.

– Долго ещё это будет продолжаться? – спросила Мелани.

– Нет… смотри в объектив аппарата… улыбнись… Пепи, ты тоже… так… один… два… три… четыре… пять… готово!

Мелани соскочила с Альберта.

– Слава богу, – воскликнула она, – никаких сил нет, такое выдерживать.

Альберт продолжал неподвижно лежать на скамье.

– Теперь наоборот… Пепи наверх… – приказал фотограф.

Я заняла позицию, оставленную Мелани.

– Мелани… сейчас ты вставляешь его Пепи… – приказал муж.

– Нужно ли мне взять её за грудь?.. – спросил Альберт.

– Разумеется… ты ещё спрашиваешь? – подбодрил его фотограф.

Альберт положил мне ладони на груди. Мы улыбнулись друг другу, и он принялся поигрывать ими.

Это господина Капуцци совершенно не беспокоило.

Теперь его жена ввела мне шип.

Мы с Альбертом понимающе переглянулись друг с другом, потом он начал наносить толчки, а я покачивалась вверх-вниз, так что Мелани пришлось отодвинуть руку. Однако она не дала нам долго предаваться этому, а сразу же завистливо закричала:

– Теперь ты ничего не говоришь… почему? Сейчас тебе это не мешает? Они могут делать всё, что им вздумается…

– Спокойно, дети… – попросил нас Капуцци и принялся снова отсчитывать: – Один, два, три, четыре.

Мы вели себя смирно. Мелани снова держалась за балун Альберта, и всё в целом выглядело так, будто она оказывает нам содействие.

– Готово, – сообщил Капуцци.

Теперь мы снова взялись за старое, то есть пустились сношаться. Однако Мелани это разозлило:

– Альберт… – закричала она на него, – прекрати немедленно…

– Прекрати немедленно… – проворчал Капуцци, обращаясь ко мне. И когда это не произвело должного эффекта, сдёрнул меня вниз с насиженного места.

– Я это запрещаю, – сказал он, – вы можете заняться этим позднее… если желаете.

Он принялся компоновать новую, как он выразился, скульптурную группу.

Альберт остался лежать на скамье. Мелани опустилась перед ним на колени и взяла в рот его хвост.

– Только самую малость… – предупредил её Капуцци, – только обозначить…

Я расположилась у Альберта над головой и поднесла к его губам свою чашу наслаждений. Альберт тут же исполнил языком на моём клиторе настоящую трель, которая недвусмысленно дала мне понять, что он большой мастак в этом деле, и заставила заёрзать туда-сюда от блаженства. Но, едва отыграв короткую увертюру, он успокоился и далее только «обозначал».

Мелани составляла мне конкуренцию. По её щекам и по конвульсивному подрагиванию Альбертова стержня я видела, что она тайком ласкает языком маленькую порцию сладкого кочана, разрешённую ей мужем. Она сосредоточенно сопела и, щуря глаза, с опаской поглядывала в сторону мужа. Когда он спрятался под чёрным сукном, она мгновенно воспользовалась удобным случаем, чтобы заглотить шишку до самого основания.

Сразу после этого снова прозвучало: «Один… два…» и так далее, а затем:

– Снято!

Альберт попрощался со мной языковой трелью.