Красавица для миллиардера
Утром на работу я не пошла.
Стоило только открыть глаза, как тут же со всей яркостью и отчетливостью вернулись события прошлого дня и ночи. Нельзя… нельзя возвращаться. Грушевский тут оттянется от души.
Поэтому сажусь на постели. Провожу ладонями по лицу, откидываю назад волосы. Нет, нельзя. Лучше пересидеть бурю дома. А потом уже попытаться уволиться.
Закусываю губу, понимаю, что всё складывается совсем не так, как надо.
Но выхода нет. Беру телефон, набираю начальницу.
– Людмила Николаевна, – я старательно хриплю в трубку, чтобы голос был измученный, низкий и сорванный. – Я заболела, горло болит, можно сегодня перекантоваться дома? Подлечусь.
Начальница тут же начинает охать. Женщина она сердобольная, поэтому если я и Таня подхватываем какую болячку, сразу старается оставить дома, чтобы и сами не страдали и, не приведи господь, не заразили никого вокруг.
– Температуры нет? Не горишь? Не ангина?
– Нет, кажется, просто под кондиционером посидела, – вру я, отгоняя все совестливые уколы.
Да, вру. Если скажу правду, то потом не разгребу проблемы.
– Директор сегодня тоже отгул взял, – вдруг говорит она. – Так что ты не одна. Ну хорошо, Алиса, выздоравливай, мы тебя будем ждать.
Я холодею. Грушевского сегодня нет?
Не мог… Не мог же Архип его так ударить, что он не смог прийти? Неужто у него такой тяжелый кулак.
Я сглатываю и деревянным голосом прощаюсь с Людмилой Николаевной. А потом сама не знаю сколько времени просто сижу и тупо смотрю на свой телефон.
Что делать? Обратиться к Архипу? Но у меня нет его номера. Только сережки и воспоминания о роскошном теле. Да и даже если есть его вина в том, что Грушевский сейчас недееспособен, то что? Архип побежит ему покупать лекарство и апельсины?
Паника не дает нормально соображать, подкидывает какие-то совершенно дурацкие мысли. Я шумно выдыхаю, прикрываю глаза. Откладываю телефон в сторону, падаю спиной на кровать.
– Да что ж мне так не везет, – со стоном произношу я. – Почему стоит только случиться чему-то хорошему, как тут же получается нечто такое, что я не в состоянии разгрести.
Некоторое время я не способна ничего делать. Руки и ноги словно покинули все силы. Просто лежать, смотреть в потолок и дышать.
Я с трудом встала, от злости шарахнула кулаком по постели.
– Ну почему? Почему? Почему?
И в этот момент зазвонил телефон.
– Надеюсь, это не босс, – бормочу себе под нос.
Но только с облегчением выдыхаю, когда вижу, что это Лида.
Уф, как неудобно. Я же ей вчера так и не позвонила.
Уже предчувствую головомойку, поэтому только шумно выдыхаю и нажимаю кнопку принять вызов.
– У тебя вообще совесть есть? – врывается в мой сонный мозг раздраженный голос подруги. – Сказала одно, тишина, потом вообще пропала.
– Я…
– Ты, Алиса! Совершенно безответственное существо! Неужто так загулялась, что только пришла под утро?
– Я…
– Ты, ты! Почему я не слышу ни одного нормального слова? Что ты вчера делала? Я ждала весь вечер и часть ночи не спала!
Мне стыдно. Я молчу, понимая, что подруга права. Сказать я сказала, а вот дальше поступила очень некрасиво. А она бы точно примчалась спасать меня бедовую… откуда угодно бы спасла.
– Прости, я виновата. Просто тут произошло такое…
– Что, он сделал нечто такое, что ты могла со мной связаться? – Голос Лиды вдруг становится совершенно серьёзным. – Домогался?
– Да… Но меня спасли.
– Оу… Кто?
Я вздыхаю:
– Это долгая история. Приезжай ко мне, я всё расскажу.
– Приезжать? – Лида явно растеряна. – Ты дома, что ли? А работа как?
– Я пока не могу там показаться. Поэтому… просто приезжай.
Лиду долго уговаривать не надо, потому что она человек дела. Поэтому тут же говорит, что скоро будет и кладет трубку.
Я за это время успеваю встать, застелить постель, привести себя в порядок, полить цветы и попытаться взяться за завтрак.
В холодильнике есть яйца, немного колбасы и зелень. Нормально, годится. Как раз, чтобы приготовить девичий завтрак. Мне везет, что ни я, ни Лида особо не переборчивы в еде.
Подруга прилетает через тридцать пять минут с огромной пиццей и паком томатного сока. Рядом с ней вроде бы пиццерий нет, где только взяла?
Но давно уже известно: если Лида что-то захочет или посчитает нужным, то достанет хоть из-под земли. И ей будет совершенно плевать, что до этой земли надо добраться через толщу воды, например.
– О, курица и ананасы, – улыбаюсь я, забирая коробку.
– И два вида сыра, – пыхтит Лида, снимая обувь в коридоре. – Ай, чертовы босоножки! Не успела купить, как они уже разваливаются.
Я невольно хихикаю. С обувью у неё так частенько. Вечно носится как угорелая – вот и результат.
– Так, я готова слушать твою историю. – Лида рысит за мной на кухню. – Как видишь, я до сих пор готова улыбаться и прощать. Даже несмотря на то, что ты, поганка такая, устроила мне бессонную ночь.
– Прости, – искренне каюсь я, – виновата. Я заглажу вину, обещаю. Куплю тебе тот торт из нашей любимой кофейни.
Лида фыркает. Мол, хочешь, чтобы я была толстая и безобразная. Но не отказывается. Потому что торт – это торт. И она готова слушать мою ночную историю.
По мере того, как движется рассказ, челюсть Аньки опускается всё ниже.
– Ох, ничего себе… А он крутой… Да как же так?
Я продолжаю рассказ, понимая, что едва собьюсь, потом не смогу нормально договорить до конца.
Стоит только завершить словами: «Ты переезжаешь ко мне, Алиса», Лида охает и роняет вилку на пол.
Последующие несколько минут заняты тем, что мы ползаем по полу и пытаемся отыскать ускользнувший столовый прибор.
– Думаешь, он это серьёзно? – тихо спрашиваю я. Поднимаюсь и прикладываются затылком о стол.
Начинаю шипеть и растирать в месте ушиба.
– Кто этих миллионеров знает, – задумчиво говорит Лида, находит вилку, потом помогает мне встать и сесть на табурет с мягком вязаной сидушкой. Проходится взглядом по голове.
