Слабое место (ЛП) - Штайнер Канди

Что никто никогда не узнает.

— В любом случае, я просто хочу извиниться, если я вела себя немного… стервозно, — сказала она через мгновение. — Ты мне угрожала.

Я не смогла сдержать смех, который вырвался из меня.

— Я не могу себе представить, почему.

— Я тоже сначала не могла, — сказала она непоколебимо. — Но посмотрите, кто поймал этого парня.

Я сжала губы.

Малия смотрела на меня слишком долго, достаточно долго, чтобы я подумала о том, чтобы попрощаться и пройти мимо нее. Но прежде чем я успела это сделать, она сделала шаг ко мне, понизив голос.

— Но позволь мне просто внести ясность, — сказала она, глядя на меня свысока. — Я хочу, чтобы он был счастлив. Я оставлю его в покое. Но в ту секунду, когда ты оступишься, я буду здесь и буду ждать. — Она улыбнулась, изгиб ее губ заставил мой желудок сжаться. — И я обещаю, если я верну его… — Ее бровь приподнялась, когда она посмотрела на меня. — Он не вспомнит твоего имени, не говоря уже о том, зачем ты ему вообще понадобилась.

Моя челюсть сжалась, сердце подпрыгнуло от реакции "дерись или беги", которую, как я представляю, испытывали мои предки, когда их преследовал хищник.

Но я напомнила себе, что я не беззащитна.

У меня был чертовски острый язык.

— И я обещаю тебе, — сказала я, подходя к ней так же близко. — Что у тебя

не будет такого шанса.

Я мило улыбнулась, похлопав ее по плечу, когда протискивалась мимо нее.

Каждая молекула во мне хотела подпрыгнуть и победно вскинуть кулак в воздух, когда я вышла из уборной, но я сохраняла хладнокровие, медленно и спокойно возвращаясь в свой офис.

Никто не мог сбить меня с моего облака.

В первый понедельник ноября я практически гарцевала по кампусу, и резкого холода было недостаточно, чтобы стереть улыбку с моего лица, когда я нырнула в кафе и заказала свой обычный кофе. Когда у меня в руках был дымящийся латте, я повернулась к двери.

И врезалась прямо в Шона.

— Ух ты, — сказал он, ухватив меня за плечи, чтобы поддержать меня с улыбкой. — Полегче, ты собираешься вырубить кого-нибудь со всем тем солнечным светом, с которым ты прыгаешь.

Я рассмеялась на выдохе, заправляя локоны за ухо и выпрямляясь.

— Привет, — сказала я, и мгновенно мои щеки вспыхнули — не из-за тепла в кафе или моего латте, а из-за того, как Шон смотрел на меня, из-за того, как я полностью отшила его после ночи в его квартире, даже не написав сообщение, чтобы объяснить почему.

Он выглядел как нечто среднее между собакой, которую пнули, и беднягой, который пнул ее, а потом пожалел об этом.

— Привет, — ответил он.

Он засунул руки в карманы, окидывая меня взглядом, его брови сошлись вместе.

— Ты выглядишь великолепно, — сказал он через мгновение. — Счастливой.

— Да, — легко ответила я, и на моих губах появилась искренняя улыбка. — Я действительно рада.

— Хорошо. — Шон кивнул, сжимая губы, чтобы не сказать того, что он хотел

сказать, прежде чем это вырвалось наружу. — Ты… вы с Клэем расстались?

— Что? — Я нахмурилась, качая головой. — Нет.

— Нет, — невозмутимо повторил Шон. — Что значит ”нет"?

— Я имею в виду, нет, мы не расстались. Мы все еще вместе и… — Я улыбнулась,

качая головой. — Мы потрясающие.

Шон выглядел так, словно я только что ударила его в живот.

— Джиана, перестань… ты не дура. Пожалуйста, скажи мне, что ты не веришь

то, что ты только что сказала.

Мои брови взлетели до линии волос, и я недоверчиво уставилась на него на

мгновение, прежде чем развернуться на каблуках.

— Вау. Прощай, Шон.

Он последовал за мной, несмотря на прощание и мою попытку закрыть за собой стеклянную дверь, прежде чем он смог ее поймать.

— Он не подходит тебе, он не подходит и точка.

Я повернулась к нему лицом.

— Ты даже не знаешь его.

— Я знаю, как он к тебе относится, — сказал он, его нос раздувался, грудь раздувалась, как будто он был моим сияющим рыцарем, мчащимся, чтобы спасти меня. — Этого достаточно.

Я боролась с желанием рассмеяться, испустив долгий, медленный вздох.

— Шон, я обещаю — это не все, не так, как тебе кажется. Ты не..

— Не говори мне, что я не понимаю. Я видел, как он заставил тебя плакать, как он заставил тебя почувствовать себя никчемной и неуважаемой, когда его рот касался

тела другой девушки прямо у тебя на глазах.

Я боролась с решением, рассказывать ли ему обо всей этой уловке, но решила, что это не для него — или кого-либо еще.

— Мы все продумали, — продолжила я, протягивая руку, чтобы сжать предплечье Шона. — И мне жаль, что я втянула тебя в эту ситуацию. Мне не следовало этого делать. Это было неправильно с моей стороны и эгоистично. Но… теперь у нас все в порядке. Мы лучше, чем в порядке.

Шон покачал головой.

— Разве ты не видишь? Вот как работают такие парни, как он. Они будут давить и давить на тебя, пока ты не окажешься на грани ухода, а затем они сделают все возможное, чтобы заманить тебя обратно. Это он эгоистичный.

Моя защита усилилась, больше из-за Клэя, чем из-за себя.

— Я устала от этого разговора. Ты его не знаешь. Если уж на то пошло, ты меня не знаешь.

— Это не из-за того, что я не стараюсь.

Я выдохнула, хотя не могла отрицать, как его слова задели меня. Это было не похоже на меня — играть с людьми в игры, и хотя я на самом деле не собиралась этого делать — это было именно то, что я сделала с ним.

— Я должна идти, — сказала я. — Береги себя, хорошо?

Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, я повернулась, направляясь к стадиону, и оставила его на тротуаре перед кафе. Мне было жаль его, за ту игру, в которую мы играли, которая так хорошо сработала. Мы одурачили и его, и Малию, и всех остальных вокруг нас тоже.

Но я стряхнула это с себя, решив, что лучше оставить все это в прошлом. И я продолжала плыть дальше, купаясь в своем сладком пастельном раю.

Глава 25

Клэй

Я совсем забыл о ней.

Возможно, это было неправильное выражение, потому что это звучало так, как будто я никогда не думал о своей маме — а я думал. Я думал о том, как мне не терпелось познакомить ее с Джаной, как она обрадуется, когда я скажу ей, что мы приедем домой на Рождество. Я подумал о том, как она бы готовила на кухне с Джи, учила ее готовить наши любимые крокеты с лососем и вытаскивала старые фотоальбомы со мной в детстве, пока я притворялся смущенным.

Но я забыл о том, что она уволилась с работы, потому что думала, что ее бывший позаботится о ней.

Я забыл, насколько она была измотана морально и эмоционально, как ей было трудно делать что-то большее, чем просто вставать с постели, не говоря уже о поиске работы. Я забыл о ее употреблении, о том, как я мог судить по ее невнятным словам по телефону.

Может быть, это было потому, что она не звонила после последнего раза, когда я взял студенческий кредит и отправил ей достаточно денег, чтобы прожить по крайней мере месяц, если не два. Может быть, это было потому, что я хотел надеяться на лучшее, что с ней все в порядке, что она работает над тем, чтобы найти работу и найти себя. Может быть, это было потому, что я был так поглощен Джианой, что просто не думал ни о чем другом.

Как бы то ни было, тот факт, что я забыл о ней, поразил меня, как удар сковородкой по голове, когда ее лицо осветило мой экран после тренировки в четверг днем в начале ноября.

Мой желудок сжался, по венам побежал ледяной холод, когда я уставился на слово "Мама" и почувствовал, как телефон вибрирует в моей руке. Это было эгоистично, как я не хотел отвечать, потому что я не хотел смотреть в лицо ее страданиям, ее боли, ее слезам.

И тот факт, что мне снова придется найти способ помочь ей.

У меня заканчивались идеи.

На сердце у меня было тяжело, в горле застрял наждачный комок, когда я провел большим пальцем по нижней части экрана и подключил наушники, направляясь к своей комнате в общежитии.