Мэдэлин Шиэн - Неоспоримая любовь (ЛП)

- Можно мне немного? – шепнула я, указав на полупустую бутылку.

Он посмотрел на водку, потом на меня и кивнул.

Я соскользнула с кровати и медленно подошла к нему. Остановившись у его ног, я присела и потянулась к бутылке. Я едва положила пальцы на нее, как его рука сжала мою руку.

Я посмотрела наверх.

По щеке Фрэнки бежала слеза.

- Ева, - прошептал он – не мог спать, детка, не мог нахуй спать. Прошли недели и недели, и недели…

Мое сердце екнуло.

- Малыш, - сказала я, потянувшись к нему, - иди сюда.

Вскарабкавшись на колени, он схватил меня в объятия и зарылся лицом в мою шею. Мое сердце надрывалось, дрожа, я поглаживала его волосы, его спину.

- Помнишь мой выпускной? – прошептала я. – Помнишь, как мы танцевали на крыше потом? Мы танцевали и смеялись, пока не взошло солнце. Это была одна из лучших ночей в моей жизни.

Его огромное тело обвисло на мне, и он зарыдал.

- О Боже, малыш, нет, - я подняла его голову, чтобы видеть его лицо. – Фрэнки, - я выдохнула, вытирая слезы с его щек, - тебе больше не надо плакать. Теперь я здесь. Я никогда не покину тебя, никогда снова, малыш.

- Ты не можешь, - прохрипел он. – Я не могу спать без тебя, и я не могу дышать без тебя, детка, я нахуй не могу дышать. Мой живот скручивает все время.

- Тшш, - успокаивала я, вытирая его слезы, борясь с собственными слезами. – Займись со мной любовью, малыш. Дай мне показать, как сильно я люблю тебя.

Знакомый вкус его слез, смешавшихся с водкой, наполнил мой рот, и я отпустила свой разум ненадолго, в самый последний раз пробуя вкус Фрэнки. Его руки блуждали по моему телу, снимали лямки платья с моих плеч, и мой сарафан съехал вниз к моей талии.

- Ева, - выдохнул он, охватывая мои груди, - моя Ева.

- Да, - прошептала я. – Я твоя. Навечно.

Я подтолкнула его спиной к стене и занялась его ремнем. Он сел и подался бедрами вперед, чтобы я могла стянуть его джинсы к ногам. Крепко обняв, он подхватил меня, положил на спину и накрыл меня своим телом.

- Я люблю тебя, - я тихо плакала, сжимая его бедра, принимая его внутрь себя. – Я любила тебя столько, сколько помню себя.

- Блять, детка, - простонал он. – Я люблю тебя, я охуенно люблю тебя, я так блять тебя люблю.

Каждым толчком он объявлял о своей любви ко мне, двигаясь быстрей и жестче от раза к разу.

Я потянулась к джинсам Фрэнки, лежавшим рядом, к зубчатому лезвию, которое он держал закрепленным на ремне.

- Сильней, малыш, - прошептала я, нуждаясь в том, чтобы отвлечь его. – Отдай мне всю свою любовь.

Фрэнки спрятал лицо в моей шее, его слезы заливали мои волосы, его тело вдалбливалось в мое.

Вцепившись в рукоять кинжала, я вытащила оружие из ножен.

Когда я почувствовала, как он напрягся, почувствовала его оргазм, я пробежалась рукой по его волосам и нежно повернула его лицо.

- Посмотри на меня, малыш.

Он моргнул, глядя на меня.

- Я никогда не покину тебя снова, малыш, теперь ты всегда со мной, - прошептала я, слезы лились по моему лицу. – Больше никаких кошмаров.

Он улыбнулся мне своей утерянной мальчишеской улыбкой.

- Ты всегда прогоняла их.

Я коснулась губами его губ.

Затем я воткнула лезвие в основание его шеи и изо всех сил провернула его.

13:30

- У нас есть сигнал, - сказал Квинтанилла, держа телефон у своего уха. – Местные копы засекли номера Дэлувы рядом с мотелем несколькими городами дальше.

Дьюс не задавал вопросов, он просто продолжал молиться.

- Скажи им ждать, - сказал Квинтанилла. – Без сомнений Дэлува вооружен, чрезвычайно опасен, как черт неуравновешен, и у него есть заложница. Я вызываю команду туда прямо сейчас.

Глаза Квинтаниллы расширились и остановились на нем. Он почувствовал, как его желудок сворачивается.

Она не умерла. Она не могла быть мертва. Нет. Боже, пожалуйста, не дай ей умереть.

- Когда? – Квинтанилла потребовал ответа.

Блять. Ебать его. Ебаный Иисусе. Он не справится с этим. Он не сможет. Его дети не смогут. Ками и Девин не смогут пережить это. Его парни не смогут. Этого не могло случиться.

Квинтанилла отключил звонок.

- Дэлува мертв.

Он подскочил на ноги.

- Ева?

- В истерике, но не ранена.

Жесточайшая дрожь облегчения волной прорвалась сквозь него.

- Как они убили его? – спросил Тэп.

Квинтанилла сжал губы и прицокнул. Он осмотрел клуб, будто размышляя делиться тем, что он знает, или нет. Он шумно вздохнул.

- Они не убивали его. Женщина сделала это. Почти отрезала его голову кинжалом. Вышла из номера, сжимая оружие, полуголая, вся в крови.

У Ками подогнулись колени, и она завизжала во всю мощь легких. Кокс присел перед ней, обнимая ее.

- Блять… - Кокс посмотрел на него снизу вверх, выражение ужаса на лице его парня отражало его собственные ощущения. – Президент… - прошептал он. – Фокси…

Он сел и закрыл лицо здоровой ладонью. Рука Мика опустилась на его плечо и сжала его.

- Она в порядке, Президент. Она жива.

- Она жива, - сказал он хрипло, - но я прямо нахуй сейчас могу тебе сказать, что она совсем не в порядке.

Двадцать вторая глава

В облачный вторник Демоны хоронили Фрэнки. На нем был его жилет, мои кольца - обручальное и свадебное - были надеты на его мизинец. Дьюс стоял, удерживая меня в те моменты, когда меня накрывало. Горе и сожаление переполняли меня, перекрывались чувством вины, и в то же время моя голова кружилась от того облегчения, что я чувствовала.

Я надеялась, что в смерти Фрэнки обретет мир, который никогда не мог найти в жизни.

Долгое время я стояла там после того, как служба окончилась. Я немного поговорила с Фрэнки, немного поплакала.

Прежде чем уйти я прочла его имя на надгробном камне.

- Сладких снов, малыш, - прошептала я. – Навечно.

До отъезда домой мы с Ками сходили на могилу к Чейзу. Рука в руке мы сидели на траве, прислонившись к его надгробию. Деля бутылку виски за семьдесят пять тысяч долларов, мы обнялись и плакали. Мы плакали по разным причинам, но обе – по Чейзу. Несмотря на его ебанутые отношения с нами обеими, он был любим. Просто он слишком съехал с катушек, чтобы осознать это.

Потом Ками, Кокс, Дьюс и я отправились домой к нашим детям и нашему клубу, и это было началом исцеления.

С Дьюсом все было плохо. Ему было хуже, чем всем. Еще долгое время он не прикасался ко мне, не мог коснуться меня. Он винил себя за все. Это была его вина, что Фрэнки не нашли, его вина, что Фрэнки смог прорваться в клуб, его вина, что Фрэнки принудил меня, и его вина, что я была той, кто убил его.