Стальная Принцесса (ЛП) - Кент Рина

Даже она.

Ее дыхание становится спокойным, и я думаю, что она заснула, но потом она шепчет:

— Я люблю тебя, Эйден. Думаю, что я всегда тебя любила.

Глава 39

Эльза

— Папочка?

Мои маленькие ножки соскальзывают и останавливаются.

Кровь.

Лужа крови, и в ней лежит папа.

У меня звенит в ушах, когда я подхожу к нему.

— П-папочка! Ты п-пообещал, что не бросишь меня, как Илай.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, принцесса.

— Все, что угодно, папочка.

— Беги. Как можно быстрее.

— Нет, — всхлипываю я. — Я не оставлю тебя.

— Беги!

— Папа!

— БЕГИ!

Сзади раздается выстрел, и грубые руки тянут меня за волосы.

Он не двигается.

Папа не двигается.

Открой глаза. Скажи, что любишь меня. Не уходи к Илаю. Я нуждаюсь в тебе больше.

— Папочка!

Мои глаза распахиваются, грудь вздымается. Я лежу на боку, на лбу у меня бисеринки пота.

Папа.

О, Боже. Папа.

Разве он не умер от пожара? Как получилось, что он был окружен кровью?

Или это только мое воображение?

Нет. Горе, сжимающее меня за горло, не может быть воображаемым.

Слезы грозят пролиться, но я сдерживаю их, когда осознаю, что сзади на меня наваливается тяжесть.

Нога Эйдена обвивается вокруг моей, а его рука надежно обхватывает мой живот.

Его свободная рука рисует узоры на моей спине.

Те же самые узоры, которые он всегда рисовал, когда мы сидели в ванне или лежали после секса.

Я смотрю на свет, льющийся из окна.

Сквозь них проглядывают лучи солнца.

Солнце после дождя.

Красота после бури.

Чем больше Эйден прикасается ко мне, тем сильнее я погружаюсь в его тепло.

В его невысказанные эмоции.

В его безоговорочное принятие.

Я не оборачиваюсь, опасаясь, что чары могут быть разрушены. Я не оборачиваюсь, потому что не могу встретиться с ним лицом к лицу, после вчерашнего.

До конца своей жизни я не думаю, что когда-нибудь смогу полностью встретиться с ним лицом к лицу.

Эйден, мой мучитель, стал жертвой моих родителей.

Тогда он был еще совсем мальчиком. Маленьким мальчиком с взъерошенными черными волосами и невинными серыми глазами.

Эту невинность пытали в подвале и убили, когда он вернулся и обнаружил свою мать мертвой.

В этом подвале происходило что-то ненормальное. Что-то такое, от чего бегут мурашки по коже.

Он потерял там часть себя. Черт, я тоже чувствую, что потеряла там часть себя.

Я просто не помню этого.

Эйден не такой, как я. Он не стирал свои воспоминания. Он все помнит.

Каждую. Чертову. Вещь.

Меня пробирает дрожь при мысли о том, что могло с ним случиться.

С тех пор как я покинула кабинет доктора Хана, в моем сердце пустота. Я находилась на грани нервного срыва.

Я хотела поехать в Бирмингем, оказаться у могилы родителей и кричать на них.

Я хотела пнуть их мертвые тела и сказать им, чтобы они вернули мне мою жизнь.

Но это было бы бесполезно. Никто не вернет мне то, что уже украдено.

Так же, как ничто не вернет то, что Эйден уже потерял.

Мое сердце болит, чем больше он прикасается ко мне, но я не хочу, чтобы он останавливался.

Я никогда не захочу, чтобы он останавливался, даже если мне больно.

Даже если я истекаю кровью.

Мне потребовалось десять лет, чтобы вспомнить, но помню я не все.

Он живет с этой болью уже десять лет.

Он видел мое лицо в течение двух лет и вспоминал, что моя мама сделала с ним.

Неудивительно, что он смотрел на меня так, словно ненавидел. Неудивительно, что он хотел уничтожить меня.

То, что сказал Джонатан, теперь имеет смысл. Мои родители действительно убили Алисию, хотя и косвенно.

Она направлялась на поиски Эйдена после того, как его похитили, но попала в аварию и больше никогда его не увидела.

Эйден потерял свою мать.

И все это из-за мамы и папы.

Мое дыхание становится глубоким, и требуется все силы, чтобы не разрыдаться.

Как я могла сказать ему, что любила его вчера? Как я могла сказать это тому, кто страдал каждый раз при виде моего лица?

Что, черт возьми, со мной не так?

Я сосредотачиваюсь на маленьких рисунках у себя на спине. Словно он повторяет один и тот же шаблон снова и снова.

Подождите. Это...?

Стил.

Он пишет и переписывает мою фамилию на моей спине. Это он писал все это время?

Слезы подступают к глазам, и я закрываю их, прикусывая нижнюю губу.

Он отпускает меня, и я остаюсь на месте, слегка пряча голову в простыни.

Тепло Эйдена покидает мою спину. Матрас шевелится, когда он встает.

— Ну же, милая. Проснись.

Его голос бодрый, как будто он не спал всю ночь — а может, и не спал.

Я медленно отрываю голову от простыни и поворачиваюсь к нему лицом.

Он улыбается мне сверху вниз с теплой искоркой.

— С днем рождения, милая.

Я сглатываю комок в горле. Тысяча слов и извинений борются за то, чтобы меня освободили, но мне нечего сказать.

Как он мог желать мне счастливого дня рождения после всего?

Ад. Даже я забыла, что сегодня мой день рождения.

— Встретимся внизу.

Он не ждет, прежде чем выйти за дверь.

Я смотрю на него с сокрушительной болью в груди.

Это слишком.

Эта боль. Этот ожог.

Я кладу руку на свой шрам и впиваюсь ногтями в плоть.

Это причиняет боль, черт возьми.

Почему все должно было обернуться именно так?

Освежившись, я медленно спускаюсь по ступенькам вниз, будто боюсь, что на меня что-то прыгнет.

Я нахожу Эйдена надевающим куртку. Увидев меня, он берет с дивана еще одну куртку Элиты и набрасывает ее мне на плечи. Она поглощает меня целиком, но пахнет как он. Чистотой и теплом.

Он снимает резинку и поправляет мои волосы, позволяя им свободно рассыпаться по обе стороны моих плеч.

— Хм. Мой номер тебе идет, милая. — он наклоняет голову набок. — Но знаешь, что будет лучше? Если бы ты надела его, смотря одну из моих игр.

Я смотрю на него, не зная, что сказать. Он притворяется, что все в порядке?

Понятия не имею, как он это делает. Должно быть, это из-за его свободы и напористости.

На сегодня, только сегодня, я тоже хочу быть свободной. Хочу притвориться, что все в порядке, и я с Эйденом, несмотря на тьму прошлого. В конце концов, сегодня мой день рождения.

Я улыбаюсь ему снизу вверх.

— Я все еще не убеждена.

— Я что-нибудь придумаю. — он переплетает свою руку с моей. — Пойдем.

Он берет большой контейнер с едой, а затем мы выходим из дома через заднюю дверь.

Его рука все еще сжимает мою, когда мы идем сквозь деревья, окружающие дом. По сути, это лес.

Всю дорогу я смотрю, как моя маленькая рука сжимает его большую, и не могу не думать о том, как безопасно находиться с ним.

Как в том подвале.

Хотя было темно и ужасно пахло, наше дыхание успокоилось в тот момент, когда мы прикоснулись друг к другу.

Его лицо выглядит нормальным, будто вчера ничего не случилось.

Мы останавливаемся перед озером с террасой и несколькими старыми лодками в поле зрения.

Мой взгляд мечется между ним и озером, словно он привел меня сюда, чтобы утопить.

Подождите. Так вот почему он привел меня сюда?

— Ч-что мы здесь делаем?

— Будем кушать.

Он тянет меня вниз, чтобы я села у подножия дерева, и открывает контейнер с едой.

Я остаюсь прикованной к месту, дрожа.

— Мне здесь не нравится.

Он продолжает доставать тосты, сок и кучу еды, понятия не имея, когда у него было время все собрать.