Серебряные крылья, золотые игры (ЛП) - Марсо Иви
Все шестнадцать человек стоят в центре арены Дюрена, окруженные тремя десятками хорошо вооруженных Золотых Стражей, а в дальнем конце команда слуг равняет песок. Хотя технически мы здесь для того, чтобы оценить поле боя, все мы знаем, что на самом деле мы здесь для того, чтобы оценить друг друга.
― Тема этого года ― Яма Секоса. — Джоки направляет свой зонт на большой люк, наполовину засыпанный песком. ― Известная битва между бессмертным Вэйлом и бессмертным Вудиксом. Если вы не слышали об этом, советую срочно подтянуть знания о богах. ― Он сгибается и сплевывает на песок. ― Этот люк будет открыт. Он утыкан кольями ― вы не захотите туда упасть, понятно? Шестнадцать видов оружия будут разбросаны по арене. Разнообразные топоры для тех, кто одет как Вэйл, косы для тех, кто в костюмах Вудикса.
Рука одного из фермеров взлетает в воздух.
― Мы должны использовать оружие, соответствующее нашему костюму?
― Нет, идиот. Не думай о театральности. Используй то, что ближе и острее. ― Джоки щиплет себя за переносицу, прежде чем продолжить. ― Выходят шестнадцать бойцов. Вы бьетесь. Сталкиваете друг друга в яму. Только один побеждает. Трубы. Гребаный парад. Есть еще глупые вопросы?
В ответ на наше молчание он открывает свой зонт и направляется к питьевому пункту с водой, установленной по периметру.
― У вас есть один час.
Мы расходимся небольшими группами, присматриваясь друг к другу, проверяя сцепление с песком и прикидывая, как встать спиной к солнцу во время боя. Пиратская команда сбивается в кучу, перешептываясь между собой, а старый кузнец вышагивает, измеряя расстояние между ямой и стеной.
Два других поцелованных богом бойца стоят в тени, молча наблюдая за остальными.
Я отправляюсь в обход арены, разгребая песок в поисках камней или брошенных из толпы бутылок, которые могли бы пригодиться во время Турнира, когда один из слуг бьет меня граблями по бедру.
― Эй! ― кричу я. ― Осторожнее.
К моему удивлению, Фольк подмигивает мне из-под широкополой шляпы.
― О, тысяча извинений, добрый сэр.
― Какого хрена ты здесь делаешь? ― тихо шиплю я.
― Разве ты не заметил ту симпатичную девушку на питьевом пункте? Или ты теперь смотришь только на одну женщину, а?
Я резко поворачиваюсь в указанном направлении.
― Ферра? ― Я ахаю от неожиданности. ― Как, черт возьми, ты вытащил ее из бального платья?
― О, я вытащил ее из многих платьев, друг мой, ― плутовская ухмылка мелькает на лице Фолька. ― Твоя милая Крылатая Леди попросила добыть информацию о тебе, и, естественно, она обратилась ко мне. Я заплатил нескольким слугам арены, чтобы мы могли убедиться, что у тебя все еще есть все конечности.
Страх скручивает мое нутро.
― Как Сабина?
― Хорошо. Она в порядке. Ходили слухи о сломанной руке, но лекарь ее вылечил.
Ярость вскипает во мне.
― Райан причинил ей боль? Я убью его. ― Мои кулаки сжимаются.
― Полегче, здоровяк. Она не стала рассказывать Ферре, как это произошло, но настаивает, что это был не Райан. Тебе нужно знать, что завтра вечером тебя должны поместить в последнюю камеру барака для заключенных. В ту маленькую, в углу.
Мои глаза прищуриваются.
― Почему? Что ты задумал, Фольк?
― Это была не моя идея. Это придумала твоя Крылатая Леди.
― Что задумала Сабина?
Поцелованная богом женщина-боец в двадцати шагах от меня, кажется, уловила, что я разговариваю со слугой, и внезапный порыв ветра швыряет мне в лицо песок. Она с вызовом поднимает бровь.
Кашлянув, я делаю вид, что возвращаюсь к поискам камней.
Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что за нами никто не следит, я шиплю Фольку:
― Что бы ни задумала Сабина, это слишком опасно. Скажи ей, чтобы она все отменила.
― Извини, друг. Колеса уже в движении. ― Уходя с граблями, Фольк бросает через плечо: ― Завтра вечером. Последняя камера.
***
Весь этот день и весь следующий я ― клубок нервов. Кровь застывает в венах при одной мысли о том, на какой риск идет Сабина, и меня убивает то, что я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы остановить ее. Она должна держать себя в руках и не бесить Райана.
Но я знаю свою маленькую дикую кошечку ― она ни перед кем не опускает голову. И, да помогут мне боги, я обожаю ее за это.
На ужин нам дают редкое угощение ― половину запеченного цыпленка и целую бутылку вина на каждого, что приводит бойцов в достаточно хорошее расположение духа, когда мы возвращаемся после второго дня тренировки на арене. Я проталкиваюсь локтями вперед, чтобы проскочить в последнюю камеру, но меня опережает капитан.
Мне приходится отдать ему бутылку вина, чтобы получить камеру, он соглашается, но в его глазах блестит любопытство.
Я шагаю, бросая взгляды на высокое окно камеры, пока сумерки не сменяются ночью. Затем, когда я уже практически вытоптал дорожку в каменном полу, я чувствую знакомый аромат масла гвоздики, что может означать только одно.
Проведя рукой по лицу, я бормочу проклятия под нос.
― О, черт, маленькая фиалка. Что ты творишь?
Раздается женский смех, и вскоре его слышат и другие заключенные. Они подходят к решеткам своих камер, вытягивая шеи.
― Сегодня мы вас порадуем, мальчики! ― хрипит Джоки. ― Подъем боевого духа в дни, предшествующие Турниру! Вы можете отблагодарить меня, устроив хорошее шоу перед смертью, а?
Моя камера наполовину скрыта за углом, и только часть решетки видна из коридора. Я крепко хватаюсь за нее, пристально вглядываясь в темноту, ожидая увидеть хозяйку шагов, которые я уже узнал.
Мадам Анфрей из «Бархатной лисицы» входит, звеня своей украшенной драгоценностями шалью и обмахиваясь шелковым веером.
― Мои храбрые воины! О, столько здесь тестостерона, я могу кончить от одного глубокого вдоха!
Отвращение поднялось бы по моему пищеводу, если бы я не был так сосредоточен на коридоре за ее спиной.
― Дамы, вперед! ― Мадам Анфрей щелкает пальцами, и парад шлюх входит за ней в зал. Их четырнадцать ― по одной на каждого мужчину, даже на мальчиков с фермы. Похоже, двум женщинам-бойцам не повезло. Не мое дело, но вряд ли это справедливо.
Мои глаза лихорадочно, методично ищут в тусклом свете.
И наконец ― вот она.
Выходит из-за угла, настолько пропитанная гвоздичным маслом, что мне приходится узнавать ее по шагам, а не по запаху. Она одета в костюм крылатой леди, который обычно носит шлюха по имени Матильда. Дешевый светлый парик, пушистые крылья из куриного пера. Платье, открывающее каждый дюйм ее бедер. На ней столько косметики, что если бы я не знал ее лицо наизусть, то принял бы ее за незнакомку.
Спрятана у всех на виду.
Капитан протягивает руку между прутьями, пытаясь ухватить Сабину, но мадам Анфрей плавно проталкивает ее по коридору в мою сторону.
― Ты, Матильда. Последняя камера там, в углу.
Вместо нее она хватает пышногрудую кудрявую шлюху и подталкивает ее к капитану. После двух бутылок вина он с радостью ухватится за любую грудь, которая окажется перед ним.
Джоки отпирает одну за другой наши камеры, одаривая меня дополнительным взглядом.
― Не унывай, Вульф, мой мальчик. Никаких обид, видишь? Посмотри, что я делаю для вас. А ты как-то пытался сказать, что я не похож на отца.
Мне хочется думать, что у моего настоящего отца, каким бы отпетым ублюдком он ни был, хватило бы ума не поощрять своего сына трахаться с проститутками. Но я должен быть честен ― скорее всего, он был кем-то вроде Джоки.
Однако как только Сабина подходит к моей камере, все мысли о Джоки или ублюдке, от которого забеременела моя мать, исчезают.
Потому что, гребанные боги.
После нескольких недель, проведенных в этой адской дыре, не чувствуя ничего, кроме запаха немытых тел, не слыша ничего, кроме хриплого смеха Джоки, Сабина Дэрроу ― это видение.
Отвернув лицо от Джоки, она, словно стесняясь, проскальзывает в мою крошечную камеру. Джоки захлопывает дверь, еще раз подмигивает мне, а затем разражается шакальим смехом.
