Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана

Его слова подействовали на меня так, как он и хотел, что меня раздражало, но не настолько, чтобы игнорировать правду в них.

Я планировала уничтожить Денниса О'Мэлли еще до того, как мы покинули страну, у меня уже были идеи и планы. Может, я смогу подхватить эти нити и продолжить плести из них новое будущее.

Я не сомневалась в своих способностях в качестве адвоката. Я даже не сомневалась в своей решимости как жены Данте. Я не брошу его, даже если случится самое худшее, и он окажется в тюрьме на всю жизнь. Мое сердце принадлежало ему и всегда принадлежало, просто ждало в груди, когда он придет и откроет его.

Было забавно думать о любви как о пассивности, как о том, что в нее можно впасть, словно споткнувшись о неправильно поставленную туфлю. Любовь требовала работы, она не возникала просто так. Как цветок, она требовала ухода, серьезных действий, чтобы сделать ее красивой и полноценной. Я всегда думала, что любовь просто случается, а потом просто остается. Как же я ошибалась.

Данте был прав, за любовь стоит бороться, и я невольно боролась за нее всю свою жизнь. Я боролась за своих братьев и сестер в Неаполе, за Дэниела, как бы плохо это ни закончилось, а теперь я могла бороться и за Данте, сколько бы времени ни потребовалось для победы.

— Если ты чувствуешь, что тебе нужно это сделать, — медленно сказала я, наклонив голову, заглядывая в глаза единственного мужчины, которого я когда-либо любила. — Тогда мы сделаем это. Я просто боюсь.

— Все в порядке, — пробормотал он, проводя большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем нежно поцеловать ее. — Я рад, что ты достаточно заботишься обо мне, чтобы бояться за меня.

— Я также боюсь за себя, — призналась я, хотя мне было больно вырывать эту правду из своей души. — Я боюсь того, что будет со мной без тебя? Вернусь ли я к тому, кем была раньше? Ведь она не была ни счастливой, ни здоровой.

— Может, и нет, но та версия тебя не умерла, Лена. Ты просто перестала делить себя на две части и позволять одной стороне увядать и умирать. Теперь ты цельная, и имеешь к этому гораздо больше отношения, чем я.

Я насмехалась.

— Этого бы не случилось без тебя.

Его ладони обхватили мою попку и приподняли, взяв меня на руки, чтобы он мог сесть и снова удобно устроить меня у себя на коленях. Только когда я была идеально устроена по его вкусу, наши левые руки были соединены так, что наши обручальные кольца были направлены вверх, он ответил мне.

— Цветы не благодарят солнце за то, что оно светит на них, или дождь за то, что он мокрый. Все, что случилось с тобой из-за того, что ты узнала меня, всегда было в тебе, чтобы отдавать. Я думаю, тебе просто нужно было немного любви, чтобы понять, насколько ты великолепна. И какой великолепной ты будешь и дальше, даже когда меня не станет.

— Вот видишь, — сказала я, слезы стояли у меня в горле, но были изгнаны из глаз. Я не хотела, чтобы оставшееся время, проведенное с Данте, было осквернено слезами. — Ты всегда говоришь правильные вещи. Как тебе это удается?

Его улыбка была лишь намеком на его полные губы, намеком и секретом одновременно. Она была интимной и маленькой, не его обычная ухмылка во весь рот, которой он делился со всеми остальными. Это было только для меня.

— У некоторых людей есть хобби, это искусство, музыка, спорт. А мое хобби это изучение тебя.

Глава 22

Елена

Если бы вы спросили меня раньше, я бы сказала, что буду скучать по своей жизни, если меня вынудят уйти из нее. Мне нравился мой распорядок дня, аккуратный упорядоченный ряд занятий, которые помогали в течение дня. Воскресный ужин с кем-то из близнецов и мамы в городе, дела, над которыми я часами после наступления темноты работала в одиночестве в своем гулком доме, и частые вечера, когда мы с Бо смотрели телевизор и фильмы. Я бы сказала, что буду скучать по всему этому. Даже моя горечь, это постоянное послевкусие, похожее на кофейное дыхание, которое я так долго носила на кончике языка, что без него не знала вкуса.

Но в этой машине, въезжающей в Нью-Йорк, я обнаружила место, о котором мечтала все свое детство, только что вернувшись с родины, куда я горячо поклялась никогда не возвращаться, что совсем не скучаю по нему.

Ни капельки.

Я тосковала по маме, по ее рукам, пахнущим манной крупой, по мягкому прижиманию ее груди к моей щеке, когда она утешала меня. Я скучала по Козиме, которой никогда не было рядом, и даже по Себастьяну, хотя наша связь все еще была хрупкой.

Я скучала по тому, чего мне всегда не хватало в Жизель. По «что, если бы все было по-другому» и «если бы только я не сделала этого, или того». Я тосковала по Бо, потому что он был моим и только моим в том смысле, который никто другой не мог понять.

Но я не скучала ни по дому-мавзолею, ни по стеклянному осколку небоскреба, в котором располагался мой долгожданный офис. Я даже не скучала по закону, по крайней мере, не так, как я думала. Я всегда хотела быть героем, тем, кто стоит на стороне справедливости, и в каком-то смысле то, что я была с Данте, позволяло мне делать это, только теперь я была бдительной, а не героем, связанным ограничениями закона.

Я держала его за руку на заднем сиденье внедорожника, который вел Фрэнки. Данте разговаривал по телефону, бешено набирая текст на экране, и звук, напоминавший мне об отправке одного письма за другим. Когда он сказал мне, что большую часть своего бизнеса они теперь ведут онлайн, а не лично, я была настроена скептически. Разве электронная почта не может быть отслежена, а телефоны взломаны?

Но он рассмеялся и показал мне три монитора, установленные Фрэнки в самолете. У них так много брандмауэров и запасных планов, перенаправлений и подставных компаний, что самому талантливому хакеру потребовались бы годы, чтобы взломать хотя бы один из их кодов или схем.

Я посмотрела на свое тонкое золотое обручальное кольцо, сверкающее на солнце, и чуть сильнее сжала его руку в своей.

Мы договорились, что навестим Марко в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице до того, как Данте позвонит в полицию и сдастся властям. По словам Чена, маленький итальянец очнулся два дня назад и не разговаривал ни с кем, кроме Данте.

— Ты молчишь, — заметил Данте. — Я тебя утомил?

Я слегка улыбнулась, на щеках появился румянец.

После нашего спора мы сели и наметили план действий с Торе и Фрэнки, а затем удалились в спальню.

Если у нас остался всего один день, мы должны использовать его с пользой.

Я потеряла счет тому, сколько раз он заставлял меня кончать. От пальцев, языка, члена, один раз даже когда я сидела верхом на его бедре, а он играл с моими сосками.

Он трахал меня до тех пор, пока в его яйцах не осталось спермы, пока мы оба не насытились настолько, что бескостной массой погрузились глубоко в матрас.

Это было потрясающе.

— Обещаю, когда я выйду, у нас будет настоящий медовый месяц, — продолжал он. — Куда ты хочешь поехать?

— Мне все равно, — честно ответила я. — Того, что ты вернешься, более чем достаточно.

Его лицо смягчилось, эти сильные, темные черты наполнились теплом.

— Иногда, Елена, ты тоже знаешь, что сказать.

— Учусь у лучших, — проворчала я.

— Во всех отношениях, — возразил он, взмахнув бровями.

Я рассмеялась, а потом покачала головой, потому что было удивительно, как он мог заставить меня смеяться, даже когда у меня болело сердце.

— С тобой все будет хорошо, — сказал он мне. — Фрэнки, Чен, Адди и Яко останутся с тобой в квартире. Один из них последует за тобой, куда бы ты ни пошла, поняла? Не пытайся уйти без них, иначе я сойду с ума в тюрьме, а ты этого не хочешь.

— Нет, — согласилась я я. — Не хочу. Моя жизнь все равно не будет очень интересной. Я собираюсь посвятить все время тому, чтобы придумать, как закончить это абсурдное дело.

— Если кто и может это сделать, так это lottatrice mia, — сказал он, когда мы остановились. (пер. с итал. «мой боец»)