Шейх (СИ) - Ангелос Амира

- Уподоблять женщину племенной кобыле, это разумно?

- Не преувеличивай.

- Я считаю, что мужчины и женщины должны быть равноправны!

- Не сомневаюсь. Ты гордая и независимая, и если бы не была такой, то и не нравилась бы мне так.

Это признание лишает меня запала, с которым отстаивала права женщин.

Слишком много мужского в этом человеке - высоком, несколько строгом в своих безупречно чистых одеждах, выбранных с безошибочным вкусом. Настоящий арабский шейх. Тот, кто украл меня однажды, пленил не только физически, но в итоге и духовно. Я любила его сейчас именно за то, чего раньше так боялась.

Одно только тревожило – все эти дни я не навещала отца. Просто не могла встретиться с ним, ждала, когда немного остыну. Каждый день созванивалась с его лечащим врачом, узнавала о состоянии здоровья папы. Но просила, чтобы отцу не говорили об этом. Только сейчас до меня дошло, что отец мог подумать, что я так наказываю его… Мне не хотелось, чтобы он так думал. Это было не так. Я не простила… пока. Я пыталась разобраться в себе. Но ни о какой мести речи не шло, конечно же.

У нас с мамой был лишь один разговор на эту тему, Талия откровенно призналась, что никогда не сможет простить его за тот поступок. За то, что разлучил нас. Но в то же время, говорила, что это не относится ко мне, что я должна простить отца, попытаться понять.

Понять я не могла… а простить… Он мой отец, вырастил меня, давал любовь и заботу, пусть все было приправлено ложью. Он многое пережил, особенно в последнее время. Я искала в себе силы для прощения. Чтобы встретиться с ним без обиды, чтобы принять все, и начать новые отношения. Которые, увы, уже никогда не будут прежними.

Наверное, мне даже не помешает помощь психолога. Я задумывалась об этом все чаще. Спросить об этом Кадира? Он продвинутый человек, европейский. Не думаю, что отмахнется от этой проблемы. Вот только узнать бы, что готовит нам будущее, и где мне искать психолога, здесь, в арабской стране, или уже на родине?

Хочет ли шейх и дальше быть со мной? Судя по нашим отношениям – да. Но мы не обсуждали это. Просто были вместе, наслаждались друг другом. Спросить первой мне мешала гордость…

Обжигающие ночи, полные страсти, счастливые дни, наполненные удовольствием от общения, прогулками, подарками. Кадир каждую ночь преподносил мне драгоценности. Длинное ожерелье из розового жемчуга. Изысканный кулон из нефрита на золотой цепочке. Длинные серьги в восточном стиле с россыпью рубинов… У Кадира был удивительно тонкий вкус, ему нравилось дарить эти потрясающие подарки почему-то именно в постели, когда я была обнаженной. Это смущало и одновременно очаровывало меня.

Я понимала, что этот мужчина меня укротил и приручил, как бы раньше я не отрицала возможность подобного. Он подсаживал меня на себя, как на наркотик. Я реагировала на его властный бархатный голос, на прикосновение, да что там, достаточно было одного его взгляда, чтобы я «поплыла». Я рассматривала его украдкой и млела от его красоты. Мне это не нравилось. Но не могла ничего с собой поделать. И не презирала себя за это. Больше нет. Потому что исчезло просто притяжение. Теперь это была любовь. Искренняя, чистая, первая.

В больницу к папе я поехала сама, никому ничего не сказав. Хотела избежать сочувственных взглядов, да просто не хотела ни с кем обсуждать это. Было еще слишком больно. Я была благодарна что ни Кадир, ни Талия не затрагивают эту тему, если не заговариваю первой.

Делаю глубокий вдох и считаю до десяти, прежде чем зайти внутрь. К своему удивлению обнаруживаю что палата абсолютно пуста. Сначала не паникую, говорю себе, что папу просто перевели в другую. Хотя не понимаю, в чем может быть причина этого. Шейх изначально устроил отца на этаже, куда поступали только платные больные, это могли себе позволить только крайне обеспеченные люди. Палата у отца больше походила на номер в дорогой гостинице. Куда еще могли его перевести? Только в реанимацию… От этой мысли холодею. Но неужели мне бы не позвонили? Да и в папиной палате не осталось ни единой его вещи! Она абсолютно стерильна, подготовлена для следующего пациента. Даже после смерти такого бы не сделали, я уверена. Дали бы возможность родственникам собрать вещи…

Все это проносится у меня в голове, пока иду к кабинету лечащего врача. Врываюсь довольно бесцеремонно, без стука и приветствия. Слишком нервничаю. Меня колотит.

- Что происходит? Где мой отец?

- Здравствуйте, Виталия. Вы меня напугали, - улыбается милый доктор, спокойно попивающий чай на рабочем месте. – Ваш отец вчера был выписан. За ним приехала супруга, с дочерью. Я немного удивился, что вы не приехали… Но вы перестали его посещать после того инцидента. Я понимаю…

- Почему вы мне не сообщили?

- Простите? Я не вмешиваюсь в родственные дела. Не отчитываюсь перед вами. У меня такой обязанности нет, - произносит укоризненно.

- Да… понимаю. Простите мою резкость, - стараюсь взять себя в руки. – Увидев пустое помещение я ужасно перепугалась.

- Простите еще раз. Я подумал, что вам скажет о выписке шейх Эль Дин.

Мир начинает шататься. Кадир знал? И не сказал ни слова?

- Когда вы сообщили шейху? – интересуюсь слабым голосом.

- Как только подготовил выписку. То есть… мм… позавчера. Если шейх не сказал вам… даже не знаю, может были причины. Но мне кажется, ваш отец вполне имел возможность связаться с вами… Ваша ситуация, даже можно сказать трагедия, развернулась у меня на глазах. Я очень сочувствую вам. Понимаю, что вам нужно было время, чтобы прийти в себя. Может и вашему отцу нужно время? Вы обязательно воссоединитесь, Виталия. Родители и дети неразлучны. Это самые крепкие узы.

 Доктор почти убедил меня, но по дороге обратно во дворец я снова себя накрутила сомнениями и обидами. Почему Кадир все решает за меня? Почему обращается как с неодушевленным предметом, с куклой? Дарит красивые вещи, побрякушки, но совсем не интересуется моей душой, внутренним миром. Как он мог отправить моего отца из страны, под шумок? Выписать и посадить на самолет, не дав даже поговорить с ним?

Пожалуй, боль от того что Кадир не был со мной откровенен, даже превосходила боль от предательства отца. С моей раны словно содрали корку, и она начала кровоточить. Все мужчины в этот момент казались предателями. Поэтому, вбежав во дворец, я сразу несусь в кабинет шейха, чтобы последовать совету доктора и поговорить с ним.

- Что все это значит? Как ты мог так поступить со мной? Где мой отец? Зачем ты это сделал? – засыпаю его вопросами, ходя взад-вперед перед его столом ручной работы. Меня трясет.

- Немного сбавь обороты, девочка, - спокойным, но в тоже время таящим угрозу тоном, отвечает Кадир. - Ты не можешь говорить со мной в подобном ключе.

- Я в курсе! Я знаю кто ты, что представляешь собой. Что понимаешь лишь подобострастное поклонение! Но как, как ты мог так поступить со мной? Ты же обещал!

- Что я обещал?

- Что я уеду отсюда, когда отца выпишут! Что ты позволишь отцу остановиться здесь! – понимаю, что выкрикиваю совершенно абсурдные вещи, но остановиться не могу.

- Ты желаешь уехать? – прищуривается шейх.

Молчу, не зная, что ответить. До этого утра я, конечно же, не хотела уезжать, наоборот, боялась этого. И вот, разозлилась и наговорила всякого…

- Уехать домой было решением твоего отца, - произносит Кадир, не дождавшись от меня ответа. – Я лишь хотел уберечь тебя от боли. Видел, что ты не готова к встрече с ним. Узнала бы, что он улетает, поехала бы сразу к нему.

- Ты хочешь убедить меня, что мой отец бросил меня здесь?

Хочется добавить, что никогда в это не поверю. Но в свете того что я узнала, о том, как он лгал мне всю мою жизнь, эти слова прозвучат жалко и пафосно. Теперь я уже ничему не удивлюсь… Все так сложно, так противоречиво. Отец разыскивал меня, добрался до дворца, заработал сердечный приступ…, и он же лишил меня матери. Как понять, уехал ли он по собственной воле, или, все-таки, шейх приложил к этому руку?