Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-."

Уверил с усмешкой, в которую Князева как-то уж слишком быстро для самой себя поверила:

— Не буду, не буду. Посидим просто, Анют.

— На траве? — со вскинутой бровью уточнила Анна, но шаг всё-таки сделала. Босоножки напоследок цокнули по поребрику, выложенному по бокам асфальтированной дорожки кирпичами, а потом глухо стукнулись о траву.

Каблук, к счастью её, был толстым, а земля — сухой, что позволило ногу твердо поставить, не подворачивая себе лодыжку.

— Ты хоть знаешь, как тяжело траву с ткани отстирать?

Витя с ней ещё шаг сделал, подходя ближе к воде, а потом скинул с себя пиджак. Постелил его тыльной стороной на землю и руку Анны взял, помогая ей усесться поудобнее:

— Присаживайся.

Князева послушалась, опустилась на пиджак, на Витю посмотрела снизу вверх со смесью сомнения и сожаления, что ему совершенно непонятна была. У Ани неприятно дрогнуло что-то в горле, словно она перед вздохом попыталась проглотить колючую проволоку; девушка уточнила:

— А ты?

— Нормально, — махнул рукой Витя, размял коротко ноги.

Аня, не тратя особого времени на рассуждения, подвинулась в сторону и дёрнула Пчёлкина за ладонь на освободившуюся половину жакета. Тот поддался, вскинул свободную руку в попытке удержать равновесие, и ругнулся, когда его занесло чуть в сторону.

У Князевой дыхание в груди спёрло так, словно Витя не на землю упал, а в пропасть полетел.

Через секунду же задержанный вздох вырвался наружу смехом, каким, наверно, смеялись только немые — если они в принципе умели хохотать. Анна раскрыла рот, заколыхалась беззвучно, когда Пчёлкин, кряхтя, как старик, приподнялся на локтях.

Сам, конечно, улыбался, но, увидев улыбку Князевой, в напускной строгости спросил:

— Чего смеешься, а?

— Х-хотел как лучше, а п-получилось… — задыхаясь от тихого смеха, просипела Анна, но фразы своей так и не договорила. Она прикрыла лицо руками, спрятала его на подогнутых коленях, так и продолжая давить смех, когда Витя окончательно распрямился и, выдохнув, обхватил её обоими руками, потянул ближе:

— Смешно ей… А-ну иди сюда!..

Не стал валять девушку по земле, а положил Анну на себя. Она едва успела ладонь выставить, чтобы макушкой не заехать по подбородку Вити. Хохот, который Аня до последнего пыталась подавить, зазвенел колокольчиком над гладью озера.

И, наверно, звенел бы ещё долго, если бы Князева не поняла вдруг, как они выглядеть могли со стороны — для того же дежурного милиционера, патрулирующего ночные улицы Москвы.

«Ещё подумают… невесть чего»

Сердце ухнуло так, что, наверно, даже Пчёлкин почувствовал его сокращение через два слоя рубашек, через свои и чужие рёбра. Тогда Княжна откашлялась и, опираясь оголившимся коленом на пиджак меж ног Вити, поднялась обратно, сказала:

— Не разлеживайся. Земля остыла, холодно быть может.

— Я не мёрзну, — на выдохе подал голос Пчёла, поняв, почему Анна отскочила, как ошпаренная. Он поднялся на локтях, потом и вовсе распрямился, чувствуя в груди что-то, напоминающее прозрачный кол.

Вместо того, чтобы Князеву вопросами доставать, Витя на девушку обернулся, на профиль её взглянул, словно улыбки на нём думал найти, и чуть толкнул Незабудку плечом:

— Я не люблю тепло так сильно, как ты.

Она в ответ только фыркнула и обернулась за плечи, словно боялась, что в тени деревьев за ними шпионить мог кто. Князева взглянула на забор, тропинку, что простиралась чуть выше по склону; единственным живым существом, кто мог их разговор подслушать, был бродячий кот с удивительно блестящей — для бездомного животного — шерстью.

Аня повернулась обратно к озеру. Помолчала секунду, а потом сказала едко:

— Там, к слову, лавочки были.

— Знаю, — кивнул Витя, почувствовал, как под тканями их одинаково чёрных рубашек соприкоснулись плечи. — Потому и повёл тебя подальше от них.

Он посмотрел на Анну с коронным своим прищуром и не менее персональной усмешкой, к которым Князева вдруг стала привыкать. В ответ Князева цокнула языком в не менее выразительном жесте, не задевшим Пчёлкина, и рассмеялась — так же звонко, но коротко.

— Ход конём?

— Скорее, полёт Пчёлой, — подмигнул ей Витя и раньше, чем девушка снова закатила глазки к ночному небу, залез в карман пиджака, на котором они сидели. Достал сигареты, закурил, прокрутив колесико зажигалки.

Как хорошо, что спички ушли в небытие!.. Сейчас бы отсырели от влажности озера, потом никак бы ими не воспользоваться было…

Вспышка огня отразилась на лице Анны коротким светом, по теплоте своей напоминая лучи заката. Витя убрал зажигалку в карман жакета девушки, сделал первую затяжку.

Привычная горечь закружилась на языке. Князева подметила:

— В присутвии дамы, как правило, спрашивают, можно ли закурить.

Он в первую очередь дымом выдохнул в сторону, переложил сигарету в левую, дальнюю от Ани, руку и потом обернулся. Посмотрел, каким спокойным было тонкое лицо Князевой, и понял, что фраза эта была лишь началом их нового разговора. Никакой обиды или возмущения его желание закурить на самом деле не вызвало.

Тогда Пчёлкин сказал:

— Не пропахнешь. Ни ты, ни занавески твои.

Он положил руку на согнутое колено, сжал-разжал пальцы, словно Князеву подманивал. Аня чуть подумала, посмотрела на него с прищуром, который не напряг, и вложила всё-таки ладонь.

На миг какой-то стало тихо. Анна посмотрела на гладь озера, что поздним вечером напоминало какой-то фантастический космический портал, на уток, пережидающих ночь на другом побережье, а потом она чуть притянула к себе руку Вити. Снова рассмотрела перстень Пчёлы.

В нём цепляло многое — начиная от одного его присутствия на ладони бригадира и заканчивая тьмой камня, обнимаемого золотыми завитками. Анна щурилась, рассматривая кольцо взглядом ни то опытного ювелира, ни то хитрющей цыганки, подумывающей стянуть перстень с пальца Вити.

Он с усмешкой затянулся:

— Если думаешь, сколько сможешь получить за него в ломбарде, то могу назвать примерную сумму.

— Типун тебя, Пчёлкин! — дёрнула головой Аня. Наверно, если бы камень не зацепил слишком сильно, она бы отвесила шутнику подзатыльник — не сильный, не ощутимее удара, каким наградила Витю на балконе Юрия Ростиславовича.

Девушка только перекрутила руки так, чтобы ладонь Пчёлы оказалась сверху.

— Понять не могу, что это за камень?

— Сам не знаю, — пожал плечами Витя. Раньше, чем Анна вскинула в удивлении голову, пояснил:

— Мне всё равно на камни. Я этот перстень купил, когда впервые пришел в ювелирный не просто поглазеть на красоту, а взять то, что действительно понравилось. А там этот… — он чуть дёрнул ладонью, вместе с нею и руку Ани поднимая. — …друг был на витрине. Блестел так ярко, зараза. Сразу взор зацепил. Да ещё и камень этот чёрный… На контрасте мне и понравился, наверно.

Девушка закусила внутреннюю сторону щеки. Она на камень в перстне посмотрела так, словно от прикосновения к тьме с ней могло случиться что-нибудь страшное, и тогда предположила:

— Возможно, это разновидность чёрного алмаза, — но быстро поправилась. — Точнее, бриллианта.

— А есть разница?

— Конечно, — с видом знатока качнула головой Аня. — Алмаз — драгоценный камень. А бриллиант — уже обработанный для ювелирии алмаз.

Пчёла фыркнул; вот и весь маркетинг!.. Он стряхнул пепел на траву, потом обернулся обратно к Князевой и покрутил немного перстнем так, чтобы черные грани поймали свет фонаря, а вместе с ним и последние отблески заката. Сказал:

— Саня предположил, что это… вспомнить бы название… Серендибит, вроде.

— Кстати, вероятно! — поддакнула Анна. Снова прищурилась, будто возле глаза была линза, увеличивающая в разы, а потом вдруг вскинула голову: — А Сашка-то откуда в минералах разбирается?

Пчёла рукой махнул, будто девушке объяснял вещи очевидные:

— Он же по возвращении с армии на вулканолога хотел пойти. Читал много… Вот и блеснул оставшимися знаниями.