Сопротивляйся мне (СИ) - Вечная Ольга

Меня спасает его сотовый. Гаденыш достает вибрирующий телефон из кармана, пока я жадно хватаю воздух и кашляю.

— Че, ты как вообще? — смеется. — Ясно. Не, пока он живой, хер ты вытащишь оттуда Анжелику. Да, у нас ночует, папаша за ним там носится. А че? Не-не, я в этом точно не участвую. У меня вся жизнь впереди в Москве, — он гладит мои щеки, а меня трясет от страха. — Я тебе повторяю в стотысячный раз, я не самоубийца, ссориться с Дымарскими! Да, мы с тобой друзья, и мне даже пох, что ты запал на мою сестру. Но тут тебе никто не помощник. Забудь уже Лику. Когда в следующий раз этот ублюдок Дымарский прилетит, я тебе знак дам, чтобы ты бежал из города, — Костя хохочет. — Платочек к забору привяжу! — он вдруг серьезнеет. — А теперь отбой, мне некогда, я тут не один, — он сбрасывает вызов и смотрит на меня.

Ужас сковывает тело. Передо мной больше не избалованный придурок, а жестокий мудак, способный на всё. Как я сразу этого не поняла? За сытые спокойные годы потеряла сноровку. Я смотрю по сторонам — мы на пустыре. От дома его отца в ста пятидесяти метрах, но больше тут нет ничего. Поле. И темнота.

Костя кладет руку на мою ногу, улыбается. В этот момент в стекло кто-то стучит. Мы оба вздрагиваем.

— Вот черт! Чего нужно этому гаду? — рычит Костя.

Поспешно выходит из машины, я следом. Ни на секунду здесь больше не останусь!

Костя начинает лебезить. Это так противно, что меня саму, королеву лести, подташнивает.

— Владимир, что-то случилось? Ты вроде бы сказал, что я тебе сегодня уже не нужен.

— Кое-что случилось. Это срочно, — чеканит слова Вова. Бросает на меня злой взгляд, и моя душа петь начинает! Ревнует! Мне удалось его вывести на эмоции!

— Из-за Орлова? Идем. Конечно, — кивает Костя. — Только девушку… Яния, ты доберешься сама?

— Возьму такси, — радостно подхватываю. Спасена!

Я киваю мужчинам и спешу к фонарям, открываю в телефоне приложение такси.

Владимир с Костей садятся в машину. Боже, какой ужас! Мне срочно нужно выпить. Этот парень — настоящий псих!

Лишь дома я окончательно осознаю, что Владимир снова спас меня. По старой памяти? А может… я не зря приехала и он приревновал? Я быстро бегу в душ, привожу себя в порядок, а потом смотрю на входную дверь. Мне кажется, он приедет. Сейчас.

И уж я точно не упущу свой самый последний шанс.

Я замираю. Это что, шаги на лестничной площадке?

Глава 52

Владимир

Лифт не реагирует, потому что во всем районе свет вырубили. Вовремя. Я бегом поднимаюсь по лестнице, подсвечивая фонариком на телефоне. В полной тишине шаги кажутся грохотом. Нетерпение сводит с ума. А ведь когда-то мне казалось, что его у меня в достатке.

Я думал, что могу ждать сколько угодно. Что я могу в принципе всё что угодно.

Моя жизнь мне вроде бы нравилась. Теперь оглядываюсь и сам себе поражаюсь.

Мне надо ее увидеть прямо сейчас. Не зря же я летел через полстраны.

Я думал, меня вполне устроит одиночество и фиктивный брак. Всего один разговор — и мир вновь перевернулся. Пока летел домой, картинки перед глазами мелькали. Умею ли я скучать? Оказывается, умею. Мне не нравится от кого-то зависеть, но правда состоит в том, что отношения подразумевают привыкание к человеку. А частое общение — отличная почва для того, чтобы взрастить нечто большее. Сильное. Абсурдное. Если зерна бросить, конечно. А у нас их было в избытке, несмотря на дурацкие обстоятельства знакомства.

Седьмой этаж. Терпение закончилось еще на пятом.

Я себя не оправдываю и не идеализирую. Я такой, какой есть. Меняюсь, конечно. По возможности. Со скрипом, со вспышками раздражения и даже агрессии. Не легко и не быстро.

Когда тебе двадцать с небольшим лет, ты здоровый, образованный, предприимчивый, вдобавок живешь за тысячи километров от родных и друзей, — сначала строишь свою жизнь по привычке. Как научили родители. Но потом с людьми разными знакомишься, общаешься. Они влияют. Сам начинаешь размышлять о том, об этом. Молодость прощает далеко не всё и не всем, но меня удача любила долгое время.

Тогда, давным-давно, Яния мне понравилась. Голову снесло напрочь. Она тогда спала с моим приятелем, он нас и познакомил.

Не только с ним, конечно. Я был у нее девятым по счету. Танцевала в элитном клубе и для некоторых посетителей делала исключение. Зарабатывала в пять раз больше меня и казалась будто взрослее и интереснее. Я ей не платил ни разу. Через три дня после нашего знакомства, три дня почти непрерывного секса и болтовни обо всем подряд — жизни, политике, детстве, мечтах и планах, она расплакалась и попросила помочь ей. Призналась, что дважды пыталась бежать из Омска, но ее ловили и возвращали. Видеть слезы этой хрупкой девчонки почему-то было неприятно, а дальше закрутилось. Ее проблемы я решил.

О том, что сделал, не жалею.

Условием было, что карьеру она свою в стриптизе, разумеется, бросает раз и навсегда. И мы начали пытаться что-то строить. Она раскрылась! У Янии оказались золотые руки — девушка потрясающе готовила, пекла разные сладости, закончила курсы и стала шить. Сначала одежду, затем шторы на заказ. Но это потом, а поначалу…

Моих денег едва хватало. Оклад особенно в первые годы был смешным. У отца просить деньги на любовницу… ну как-то так. Тем более, он отговаривал меня от прокуратуры. Свободным юристом можно заработать намного больше.

Мне казалось, что, если я не смогу покупать Янии то, что ей нравится, она вернется к прошлому, и оно ее размажет окончательно.

Мне казалось, что, если она вернется к прошлому, — я этого не переживу. Влюбился так, что сам себя не узнавал.

Первые два года отношений пролетели как миг. Потом мы начали ссориться. Когда меня перевели из Омска в Республику, я даже размышлял, брать ли ее с собой. Но оставить там было нельзя, опасно. Тогда я начал готовить нас к разрыву. Потихоньку. Медленно. Девушке сделали новые документы, причем так аккуратно, что найти ее сейчас практически невозможно. Придумали новую историю, якобы погибших в ДТП родителей. Яния обстригла волосы чуть ниже подбородка, перекрасилась в черный. Она рыдала над своей светлой косой до задницы, но зато на новых фотографиях в паспорте ее не узнать.

Наверное, мы оба чувствовали, что наш корабль тонет. Но не понимали, как его спасать. Я приезжал всё реже.

Мы стали так часто ругаться, что с трудом можно было нагрести год из следующих трех без скандалов. Несколько раз расходились, но она всегда была где-то рядом. Манила. Срывался.

В конечном счете она ни в чем не была виновата. Мои собственные ошибки, мой ежедневный выбор. Я ценил Янию, тогда еще Свету, за то, что она помогала мне одерживать победы в играх с совестью. Восхищалась. Когда я впервые взял деньги у бизнесмена — напился в хлам, она была рядом и смеялась над моими метаниями. Я же был уверен, что всё, хана. Но за мной никто не пришел. И во второй раз не пришел. И в третий.

В Республике так вообще грести можно было лопатой, там никто ни за кем не следил. Ощущение полной безнаказанности и абсолютной власти вскружило голову. Все вокруг зарабатывали деньги — кто во что горазд. Занимались, так сказать, бизнесом.

Наша команда много хорошего делала для столицы и всей Республики, мы задницы рвали, но и о себе не забывали тоже. Чтобы не охереть окончательно, держался только за принципы. Я их нарушал в исключительных случаях. Так мне тогда казалось. Мир перестал быть черно-белым, он наполнился оттенками. Яния всегда шутила, что испортила хорошего мальчика. Еще немного, и я приличное жилье себе куплю, как нормальный уважающий себя прокурор.

Проблема в том, что хорошим я никогда не был. Всю жизнь боролся со своей темной стороной, меня влекло к запретному. Острому. Опасному. И тут я дал себе зеленый свет! Сам охренел от происходящего.

Мы тратили деньги на всякое фуфло. А, ну купили ей квартирку. Себе я ничего не покупал, чтобы не навлечь подозрения и не спалиться перед родителями. Но деньги не особо спасали любовь. Мы перестали говорить о чем-то еще, кроме бабла. Успех начал измеряться его количеством. Цинизм зашкаливал. Последний год я постоянно пребывал в плохом настроении и не отдавал себе в этом отчета.