Шахразада - Древние чары и Синдбад
– Аллах всесильный, – простонал рядом с Синдбадом Мехмет, уроженец здешних мест. – Но что будет, если варвары смогут пробиться через заводь, тем более что вода стоит чересчур низко… Они же увидят, как нас мало и насколько скудно защищен город!..
Варвары появились с первым светом: теперь это не был тот безумный натиск, который буквально сметал с лица земли многочисленных врагов. Теперь они были осторожны, избегали укреплений, и воины халифа встретили их на валу, зная, что эта встреча может оказаться последней.
На этот раз Синдбад тоже вооружился луком. Его первая стрела поразила врага в горло за сто пятьдесят локтей. Еще два раза он попал и один раз промахнулся, прежде чем варвары достигли вала.
Стража халифа встретила их у завалов с мечами в руках, и сеча разгорелась отчаянная. Потом где-то сзади поднялся крик, и, оглянувшись, Синдбад увидел, что варвары бросились на конях вплавь, чтобы захватить городок с тыла. Некоторым удалось даже найти брод.
Тогда воины халифа отступили, с боем отдавая каждый локоть пути. Падали люди, поднимались на дыбы и шарахались кони; крики боли, возгласы ярости… сплошное безумие. За спиной гремел походный барабан, отзывая обороняющихся назад.
На Синдбада насел варвар, размахивая фолшоном – одним из тех кривых мечей с широким лезвием, которые рассекают кость, будто сыр. Юноша отразил его удар, сделал выпад и парировал снова. Тот сделал ответный выпад, и бывшего кузнеца спасло только то, что под ногой у него покатился камень. Он упал, и тот самый страшный колющий удар снизу, который поразил Исмета, не смог нанести Синдбаду никакого вреда.
Поднявшись, он присоединился к общему отступлению внутрь островка обороны. Неприятель вновь и вновь атаковал, кружась с криками вокруг фортов, но стены из земли и плетней держались прочно, и воины халифа отбивали штурм за штурмом.
Синдбад опять схватил лук и, заняв место на стене, выпускал стрелу за стрелой в налетающих всадников. Обороняющиеся еще дважды отбросили врагов. Тела мертвецов устилали землю.
Сколько же было убитых? Сколько людей погибло в этих свирепых атаках?
В шлем Синдбада попала стрела, и он зазвенел от страшного удара. Оглушенный, он зашатался и на миг отступил. Однако булатная сталь была не какая-нибудь деревенская поделка, а лучший металл, выплавленный искуснейшим мастером, и она спасла ему жизнь – в который уж раз. Рана в боку снова открылась и кровоточила. Переносицу задело камнем, и от этого глаза Синдбада заплыли и едва открывались.
Атака захлебнулась, и враг отступил, разрушив при этом часть городской стены. Теперь он будет готовиться к заключительному штурму, который покончит с городом и с каждым, кто еще жив в нем.
И тут Синдбад вспомнил… О нет, не свою далекую любовь, ибо такому воспоминанию не может быть места в сече. Он вспомнил, как опрокинул когда-то чашу с маслом, в которой закалял клинки, как искры упали в это масло и как огонь едва не сожрал кузню.
– Масло! Выливай в воду масло! Факелы! Хватайте!
Воины халифа, привыкшие повиноваться, стали послушно выливать масло из чадящих плошек в протоки. Тонкая радужная пленка распространилась почти во всему зеркалу воды. И тут Синдбад опустил огонь вниз… Миг – и вокруг заплясали языки пламени, едва видимые в свете дня.
Страшный жар мгновенно отрезвил варваров – их лошади, храпя, понесли всадников прочь от огненной стены. А вслед за ними побежали и те, кто еще стоял на ногах.
Наступила звенящая тишина, какой негде было взяться на поле боя.
– И все? – с некоторым недоумением спросил наместник.
Он наконец снял шлем, полуседые волосы, слипшиеся от пота, рассыпались по плечам.
– Этим недоумкам достало огня от одного факела? Аллах всесильный, и этих бешеных собак мы считали своими врагами? Им хватило лишь плошки масла!..
Хохот наместника грозил перерасти в истерику. Но все вокруг молчали – враг оказался не умнее дикого пса. Да и был ли то настоящий враг?
Оставив караульных на стене и баррикадах, наместник увел всех вниз – за городскую стену, к мирным улицам, притихшим в ожидании исхода.
Свиток двадцать девятый
Город торжествовал. Хотя, быть может, куда мудрее было бы назвать его городком. Однако приграничное положение и гордый нрав его обитателей не позволяли столь невысоко оценить это гостеприимное место.
Воинов халифа разместили с почестями, о которых не может мечтать и иной посланник. Лекари поспешили к раненым и увечным, сговорчивые девы были не прочь развеять тоску солдат. Вечером ожидалась пышная церемония чествования – и не знали об этом лишь те, кого собирались чествовать благодарные и щедрые горожане.
Наставшее утро, казалось, тоже готово к празднику. Воины, которым было приказано собраться на главной площади, с удивлением наблюдали, как расцвели ее камни и стены. Поистине царская пышность царила вокруг.
Ночной дождь освежил воздух, пение птиц наполняло мир прозрачными серебряными трелями, в свете солнца сверкали шелковые ковры, устилающие парадную лестницу, сияли бесценные украшения горожан, заполнивших площадь и оставивших пустым лишь пятачок. Именно сюда и вытолкнули недоумевающих воинов халифа. Хотя разумнее было бы сказать, что их сюда проводили.
Все замерло, словно остановленное рукой могущественного волшебника. Лишь ветерок шевелил штандарты провинции и плавно покачивал в воздухе главный воинский штандарт халифа – вексиллиум со вставшим на задние лапы львом. Миг – и все пришло в движение. Заревели зурны, зарокотали барабаны. По изумрудно-зеленому ковру спускался наместник. Сейчас он ничем не напоминал вчерашнего измотанного воина, о нет! Настоящий властитель, доверенное лицо самого повелителя – вот кто сейчас с удовольствием рассматривал стражу халифа, защитников свободы его небольшого, но гордого владения.
– Воины! Не мне, смиренному слуге моего великого города, командовать вами. Однако я бы счел это за честь. Не мне и вести вас в бой, однако сражаться бок о бок с вами было для меня подлинной наградой. Мне дозволено поблагодарить вас за ту поистине львиную смелость, которую проявили вы в сем сражении. И именно мне дозволено вознаградить каждого из вас так, как считает это уместным наш прекрасный город.
О, награда всегда уместна и всегда почетна! Гордо выпрямился Фархад, отважный и меткий стрелок, улыбался во весь рот Мехмет, который лучше многих знал, что считает уместным его родной город. Да и Синдбад чувствовал, как поет его душа – ибо он смог хоть в чем-то помочь своим отчаянным друзьям и именно его сообразительность, возможно, сберегла жизнь кого-то из них.
– Каждого из тех, кто защитил нас от натиска варварских орд, ждет немалая награда. Однако мы выразим нашу радость и нашу благодарность не только звонким золотом: один из тех, кто сейчас стоит перед нами, своим разумом сберег и наши жизни, и самое существование нашего любимого города. Выйди вперед, юный воин Синдбад!
