Елена Прокофьева - Принц Крови
Но что, что? Может, он поселил в ней желание смерти и она сейчас предложит ему всю свою кровь?
Нет, не умереть она хочет…
Она хочет его поцелуя. Почувствовать его губы на своих губах.
Она хочет, чтобы его руки прикасались к ней — не легко, как призрачные пальцы, а по-настоящему, сжимая до боли.
Она хочет, чтобы пульсирующая пустота внутри ее была заполнена, и только он мог ей помочь, только он…
А к нему вернулась жизнь, а он снова обрел свою сияющую фарфоровую красоту, он снова был таким, каким Ортанс увидела его впервые, только глаза горели ярче, только губы стали алыми, как ягоды, а на щеках расцвел нежнейший румянец. Сейчас он выглядел абсолютно живым — не отличишь от человека! — и невозможно красивым.
И когда шевалье де Лоррен грубо сгреб Ортанс в объятия, она прошептала:
— Да. Да. Да.
Она не знала, на что соглашается. Но чувствовала: сейчас он утолит ее жажду.
Шевалье де Лоррен криво ухмыльнулся и взглянул поверх головы Ортанс куда-то… Ах, да, она же забыла про второго вампира и Поля.
— Пошли отсюда. Оба, — скомандовал шевалье.
Ортанс тоже оглянулась.
Вампир выглядел получше, его раны затянулись, а Поль, напротив, побледнел и осунулся, и на воротнике его рубашки алело пятно крови. И оба они смотрели на Лоррена и Ортанс округлившимися от изумления глазами.
— Пойдем-ка, малыш, он и убить нас может, он такой, — сказал вампир и втолкнул Поля в ближайшую дверь.
Как только дверь за ними закрылась, Лоррен с рычанием прижал Ортанс к полу. Впился губами в ее губы, потом в шею, прокусил кожу, принялся жадно пить, и от каждого его глотка по ее телу разливались волны наслаждения, и все острее становилось ее желание, оно сжигало Ортанс, она умирала от этого желания… Умирала на полу возле входной двери, за которой слышались звуки боя — такие далекие сейчас, еле различимые… Оторвавшись от ее шеи и зализав рану, Лоррен резко сел и откинул юбки Ортанс вверх, закрыв ее лицо. Жесткими руками впился в ее бедра и раздвинул их, — и она вскрикнула от радости, понимая, что он делает все правильно, делает то, что нужно! Сейчас, сейчас он утолит ее огонь, уменьшит эту сладостную муку… Его ладонь скользнула по ее лицу, сдвигая закрывающую его ткань. Ортанс поймала губами его пальцы. Лоррен мгновение смотрел на ее лицо со странным выражением изумления, нежности и ярости. Погладил ладонью по щеке. Рука его скользнула вдоль ее тела… Ортанс зажмурилась и почувствовала, что его пальцы сильнее впиваются в ее бедра, чуть приподнимая… И в ее тело внизу вошел клинок, разрезая, разрывая преграды к наслаждению. И клинок стал солнечным лучом, проникшим в цветок, таившийся в ее лоне, и цветок раскрылся навстречу лучу, и они соединились, и запульсировали вместе, и пустота заполнилась, и мучения Ортанс уступили место такому всеобъемлющему восторгу тела и души, которого она и представить себе не могла. Она закричала от счастья, слезы хлынули у нее из глаз… Видимо, она лишилась чувств. Когда она пришла в себя, Лоррен лежал, придавив ее своей тяжестью, положив голову ей на грудь. Ортанс подняла отяжелевшую руку и погладила его по волосам. Слов не было. Сил не было. Она словно растворилась в бесконечном блаженстве, не чувствуя больше границ своего тела.
Лоррен поднял голову и посмотрел на нее.
— Никогда раньше такого не было, — прошептал он. — С вами всегда так? С фэйри?
— Я не знаю, — улыбнулась Ортанс. — У меня это первый раз в жизни. Если всегда так, значит — жизнь прекрасна.
Он тоже улыбнулся в ответ.
— У меня были девицы. Но никогда не было — так… Жизнь прекрасна. Знаешь, я чувствую, что могу сейчас пойти, вызвать на поединок главаря Красных Колпаков, оторвать ему яйца, а потом вернуться к тебе и начать этот танец сначала…
Красные Колпаки! Ортанс все вспомнила и ужаснулась.
А Лоррен уже поправлял на себе одежду.
— Я быстро. Обещаю.
За дверью раздался чей-то отчаянный вой. Предсмертный крик боли…
Лоррен склонился к бедрам Ортанс и слизнул с них кровь. Потом опустил ее юбку, прикрывая ей ноги.
— Не бойся ничего. Я никогда еще не было так силен. Сегодня все кончится, — с веселой злостью сказал он, поднимаясь с пола.
Он ощупал пустые ножны, ругнулся, метнулся на кухню и вернулся, сжимая в каждой руке по тесаку для мяса.
— Хуже, чем меч. Лучше, чем ничего.
Он ушел — туда, во тьму, в шум, в крик.
Ортанс лежала на полу, не в силах подняться.
Ей было страшно, но как бы не по-настоящему, страх словно не мог пробиться за границы из наслаждения, возведенные внутри ее души тем, что она пережила только что.
Она понимала, что согрешила. Так же, как ее мать — с тем сидхэ, который стал ее отцом. И даже ужаснее: все-таки мать упала на землю под кустами жасмина, а она, Ортанс, упала на пол в прихожей… Но ей было так хорошо, что где-то даже все равно.
Огромным усилием она заставила себя подняться и пройти в спальни, где ждали дети и брауни.
— Скоро все кончится, — спокойно и уверенно сказала она.
Ортанс подошла к тому окну, из которого вчера следила за битвой.
Лоррен дрался с вождем Красных Колпаков. Один на один, как и обещал. Это было похоже на боевой полет шершня, атакующего огромную жабу. И когда Лоррен снес Красному Колпаку голову и торжествующе заорал, поднимая ее вверх, Ортанс ничуть не удивилась, она только рассмеялась от счастья.
Красные Колпаки развернулись и ушли. Они не забрали тело своего вождя. Только его колпак.
Вампиры накинулись на огромного мертвого фэйри, жадно слизывая его кровь, пока она была еще свежей. Полукровки и воины-волки были слишком измучены боем, чтобы ликовать. Кто-то сел на землю там, где стоял. Кто-то склонялся над ранеными или убитыми… А Лоррен, отшвырнув голову своего противника, вернулся в дом. Ортанс сбежала по лестнице ему навстречу, повисла у него на шее.
— Я тебя обманул. Обещал оторвать ему яйца, а вместо этого оторвал голову, — с улыбкой сказал Лоррен. — Но что-то мне подсказывает, что тебе не нужны ни яйца его, ни голова.
— Ты прогнал их! Они не вернутся! — ликовала Ортанс. — Лазар говорил мне: у них строгие правила, они не нарушают этих правил… Ты спас всех! И теперь мы можем… Мы можем…
— Да, теперь мы можем. И пусть спасет Господь того, кто попытается нам помешать. До рассвета ты моя! — рявкнул Лоррен.
В дом уже возвращались бойцы, вносили раненых, дети выходили из спален, и Лоррен с Ортанс нашли прибежище только в кладовой. Там негде было лечь, но его силы хватило на то, чтобы подхватить Ортанс и держать ее на весу… И снова Ортанс пылала и растворялась в абсолютном блаженстве, и снова жаждала его поцелуев и его укуса, пробуждавшего в ней новую страсть. И это могло бы длиться бесконечно, пока внутренний огонь не испепелил бы ее… Но после очередного взрыва, уносившего Ортанс в небеса, Лоррен отказался снова припасть к ее шее.
