Скальпель для шейха (СИ) - Снежная Катерина
— Невозможная. Хочу зарыться между твоих ног, вдыхать и выцеловывать. Потом целый день и ночь будет пахнуть тобой.
Он поднял руку и с силой притянул меня к себе за талию. От прикосновения бедер, от яркого физического ощущения трущегося мужского естества сквозь слои одежды, распалённое тело обволокло меня жаром. Дышать стало горячо и нечем. Второй рукой он придержал голову, фиксируя, разворачивая меня к своему затянутому вожделением лицу. Прижал теснее. Прикоснулся губами к рту.
Я злилась.
Настоял.
Острый, дурманящий вкус поцелуя на губах. Язык Марса внутри и нежные, ласкающие движения, словно прибоем окатили знойным, невыносимо горячим желанием. Я отвечала на поцелуй. Пальчиками скользила по его широкой груди, почти невесомо прикасаясь к шее. Затем потянулась, чувствуя, как он приподнимает подол платья.
Собой он прижался ко мне спиной к стене, и ничего не оставалось делать, как раскрыться навстречу, обхватить его торс ногами. Горячие губы Марса сладостно ласкали меня. Руки удерживали, прижимали и гладили.
— Вера, — невыносимо возбуждающе слышать имя, произнесенное им же охрипшим от страсти голосом.
Как сладко. И голову сносит на раз. Пару минут канули в небытие наслаждения от поцелуев.
Марс неожиданно оторвался, тяжело дыша. Теперь я могла оценить всю степень его желания, при том что сама едва ли могла трезво мыслить, опьянённая чувствами. Немного отдышавшись и придя в себя, он сглотнул, а потом отступил. Помог встать на ноги и, не отпуская, налёг всем пылающим телом.
Обнял.
— У нас не должно быть выбора, — его признание окончательно лишило сил.
Было слышно, как тяжело и мощно бьется сердце в его груди. Носом ощущала, как артерия на мужской шее пульсирует, пока Марс сжимает меня до хруста костей. Он приподнял меня, лёгкую как пушинку. Осталось отодвинуть в сторону тонкую преграду кружева трусиков. Едва сдерживаясь, развел мои ноги коленом и коснулся пальцами горячего женского лона. Я ерзала, на самом краю, упираясь затылком в зеркало. Задержала дыхание.
Он замер, а потом отпустил.
— Не хочу разрушать, — мучительно прошептал он, сражаясь с собой и своим желанием, тормозил. — Хочу, чтобы жила.
Он отступил.
Я мгновенно поняла, что ничего не будет. А хотелось продолжать. Не останавливаться. Взгляд упал на кулон в виде шарика. От исступлённых движений тот, спрятанный под платье, выскочил наружу. И теперь поблёскивал золотыми прожилками в полумраке гардеробной. Выражение лица Марса приобрело крайнюю озадаченность. Он протянул руку, прикоснулся, не веря глазам, недоверчиво разглядывая.
— Откуда у тебя это?
— Отец подарил, — теперь и в моём лице отразилось непонимание.
— Ты же понимаешь, что это литфер?
Марс запрокинул голову вверх, закрыл глаза, покачивая носом. Он не мог поверить. В моём взгляде не читалось, что я понимаю, что ношу на шее. Втянул воздух, выдохнул шумно и снова посмотрел. Слишком невинно я вертела кулон в руках.
— На языке спецслужб это пропуск. Тебя ведут.
Я лишь пожала плечами. Марс усмехнулся, приобнял меня и, взяв в пальцы подбородок, заглянул в глаза.
— Ты не так проста, верно?
У меня не нашлось слов. Он иронично улыбнулся, словно ставя мне диагноз.
— Не хочу даже проверять, кто ты такая. Никому, никогда его больше не показывай. Носи так, чтобы никто не видел.
Он глубоко вздохнул и сделал шаг назад. Я, закрыв глаза, признала его правоту. Если мог бы, то не застопорился бы. Он сделал свой выбор только что.
Марс заглянул в меня, остановил взгляд на призывно раскрытых губах, хмельных глазах, в которых читалось: «Выбирай. Я уйду с тобой прямо сейчас, куда скажешь».
И он выбрал, сжал челюсти, одеревенел всей фигурой.
— Хорошего вечера, — отозвался с сожалением, отступил и вышел, быстро садясь на заднее сиденье и закрывая за собой дверь.
Невыносимо тяжело было стоять в Le Gavroche.
Марс понимал, дороги назад не будет. Но протянуть руку и разрушить он не желал. Не мог ни тогда, ни сейчас, лёжа на полу с пробитой грудью.
— Я хотел его убить, — произнёс он хрипло. — Что ещё можно сделать? Тебя этим не спасешь.
Слова вызвали улыбку.
— Знаешь, теперь это уже не имеет никакого значения.
***
Мы расстались с ним через две недели, когда были улажены все последние формальности. Ему крупно повезло: пуля прошла на вылет, не задев жизненно важных органов. Ко мне никаких претензий ни у кого не нашлось. Марс помог оформить перевозку тел. Я везла домой два гроба. Дело непростое и очень недешевое.
— Пора прощаться, — в моем голосе звучит сожаление.
Марс смотрит на меня с улыбкой, за которой скрывается секрет. И я каждый раз спрашиваю себя, отпустил бы он меня, если бы не отцовский кулон? Не уверена. Пока я шпионка в его глазах, мне открыты все дороги, кроме его сердца.
— У меня для тебя кое-что есть, — он протянул папку.
Бумажная старомодная папка с какими-то документами. Легкая, очевидно, что ее собирали не вчера. По уголкам заметно, она где-то долго лежала. Скорее всего, в чьем-то сейфе.
— Что это? — пытаюсь открыть.
— Открой в полете, — он придерживает мои пальцы и смотрит с полуулыбкой, в нашем касании полно напряжения и чувственности.
— Это что, чье-то дело? На меня?
— Узнаешь немного попозже.
Я соглашаюсь и больше не тереблю завязки.
— Теперь ты следующий шейх?
Он отрицательно качает головой.
— Тут и без меня есть желающие, — шутит и не шутит одновременно.
Но, вроде бы, у его брата не было официальных наследников. Галиб был единственным. А как известно, в этом мире все наследуют мужчины. И сыновья для них критически важны.
— Спасибо тебе, — кажется, он понимает, но все же ждет пояснений. — Что отпустил тогда.
Легкая усмешка, полная самоиронии и едкости во взгляде.
— Ты сама выбрала свою судьбу.
Верно, я отказалась. Теперь каждый пойдет своей дорогой. Не верилось, что все закончилось так, как оно закончилось.
И все же...
На прощание мы поцеловались. Мне хотелось, и ему тоже. Горько-сладкий поцелуй, за которым столько всего невысказанного и непрожитого.
Я села в самолет, и после взлета и набора высоты, когда все пассажиры немного успокоились, а стюардессы перестали сновать туда-сюда между VIP-персонами, я открыла папку.
Минут десять я не могла оторваться от содержимого, перестав замечать окружение, мир, даже себя. Лучший подарок за всю мою жизнь. Я держала в руках архив справок и выписок моего рождения. Мои руки тряслись от волнения, щеки горели, губы нервно дрожали. Мое дело.
Марс собирал его много лет, пытаясь выяснить, кто я такая. С моих глаз срывались слезы. Теперь я знала, кто я и откуда.
Закрыв документы, я некоторое время приходила в себя, зная, что секрет, угадывающийся в его улыбке при прощании, теперь доступен и мне. Но я вряд ли о нем поделюсь когда-нибудь с кем-нибудь на свете. Есть вещи, о которых могут знать лишь избранные.
А в нашем с ним случае — двое... Он и я.
Конец
