Бог Войны (ЛП) - Кент Рина
Оставив платье висеть на талии, он просовывает руку между моих ног и нащупывает мою киску. Его глаза вспыхивают, когда он встречается взглядом с моей обнаженной кожей.
— Ты ничего не надела под платье, готовясь к встрече со своим любовником, миссис Кинг?
Я хочу сказать, что это было сделано в основном для того, чтобы подразнить его, но, очевидно, мой язык завязывается в узел. И снова моя единственная реакция — покачивание головой.
— Это не отрицает того, что ты позволила ему прикоснуться к моей собственности. Моей киске.
— Я… я правда не знаю, — мой шепот передает сокрушительную тяжесть моей вины и полной потери, но, к моему стыду, он также передает мое абсурдное возбуждение, к которому он может прикоснуться своими пальцами.
— Нет, ты знаешь. Тебе нравится осыпать мужчин воздушными поцелуями, чтобы они целовали твои пальцы ног, как гребаные собаки. Тебе нравится внимание и заставлять этих дураков возвращаться за добавкой.
— Это было до того, как мы поженились.
— Правда? Ты все еще любишь внимание, свет, роль Богини для мужчин, но вот в чем дело, — он отпускает меня, переворачивает и прижимает к двери. Его пальцы прижимаются к моему затылку, а теплые губы встречаются с моим ухом. — Я единственный мужчина, который окажет тебе внимание, а мой член — единственный, который ты почувствуешь между ног.
Затем он оказывается на мне, его рука задирает мое платье до талии, его тяжелое тело прижимается к моей спине, когда он раздвигает мои ноги.
Я слышу шорох одежды, прежде чем почувствовать, как в мою киску упирается что-то большое и очевидное.
Дрожащий вздох вырывается из меня, когда я хватаюсь за неровные края двери. Прохладная поверхность заставляет соски напрячься и возбуждает мою теплую кожу.
Он скользит головкой своего члена вверх и вниз по моей скользкой дырочке, вызывая острое, ужасающее удовольствие из глубин моей души.
— Я буду трахать тебя жестко, пока ты не станешь моей официальной собственностью и не будешь истекать моей спермой, миссис Кинг.
Любой мой протест заканчивается придушенным хныканьем, когда он проникает внутрь меня.
Мое тело напрягается, внутренности сжимаются, и он встречает безошибочное сопротивление.
Движения Илая приостанавливаются.
Я перестаю дышать.
Мир перестает вращаться.
Его рука обхватывает мое горло, откидывая мою голову назад, так что его губы оказываются в нескольких дюймах от моих.
— Скажи мне, что ты просто напряжена и это не то, о чем я думаю.
— Ты… ты сказал, что у нас был секс, — задыхаюсь я.
— Я никогда этого не говорил.
О боже.
О боже.
На самом деле сейчас — первый раз, когда у меня будет секс. Напротив двери.
В подсобке.
Когда он зол.
Боль взрывается внутри меня ярко-оранжевыми тонами, когда сопротивление наконец-то разрушается о его член. Ему даже не нужно ничего делать.
Как обычно, он уничтожает все одним своим существованием.
Илай начинает выходить, но я впиваюсь ногтями в его руку, с силой вцепляясь в пиджак.
— Не смей, блять, останавливаться. Ты лишил меня девственности, так что лучше сделай так, чтобы это того стоило.
— Блять, — он снова погружается в меня, пыхтя мне в ухо, как животное.
Я вскрикиваю, боль распространяется от моей киски к животу, а затем прямо к сердцу.
Болит все — и тело, и душа, но я прикусываю нижнюю губу, чтобы выдержать эту боль.
— Блять, — снова бормочет он, ища ритм, глубокий, но медленный и греховно поглощающий.
Моя голова ударяется о дверь, когда боль медленно переходит в удовольствие. Мой язык облизывает нижнюю губу, оставляя ноющие следы от моих зубов. Меня всю трясет, ноги не держат, а голова погружена в туман. В каком-то смысле рука Илая, обхватившая мое горло, — единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.
И здравомыслии.
Поэтому я кусаю его указательный палец, который покоится возле моего рта, и впиваюсь в него зубами, пока качаюсь на нем.
— Блять, — он двигается быстрее, его ритм становится все глубже и интенсивнее, и он тяжело дышит.
Его большой палец находит мой клитор, и он теребит и дразнит меня круговыми движениями, пока трахает до беспамятства.
Я такая мокрая, что звук его члена отдается в комнате, как темная симфония похоти. Неприлично, что я так увлеклась этим, учитывая обстоятельства, но это так, и я возбуждаюсь все сильнее с каждым размеренным толчком.
Илай почти полностью выходит из меня, а затем снова входит, задевая чувствительную точку внутри.
Яростное ощущение пронзает меня. Белые звезды пляшут у меня перед глазами, когда я позволяю ему захлестнуть меня всепоглощающей волной. Я кусаю его палец сильнее, и из меня вырываются приглушенные стоны.
Оргазм — самый сильный из всех, что я когда-либо испытывала, но и самый болезненный.
— Господи. Блять! — он хватает меня за талию и входит глубоко и быстро, его зубы впиваются в мою шею, всасывая плоть.
— Моя, — рычит он мне в шею, когда входит в меня одним безжалостным толчком, и меня наполняет тепло.
А потом его губы сменяются пальцами, и он целует меня до потери сознания. Это беспорядок зубов, языков и первобытного разочарования, которое распространяется изнутри меня до места нашего соединения.
Быть поцелованной Илаем — прекрасная мука. Она вызывает привыкание. Это токсично. Сладостно ядовито.
Он выходит из меня, и я чувствую, как липкая влага скользит по моим бедрам.
Я все еще не отошла от пульсирующего оргазма, когда он в последний раз покусывает мои губы, прежде чем отстраниться.
Он держит меня за руку, когда я поворачиваюсь, вероятно, чувствуя, что не могу стоять самостоятельно.
Мое платье все еще задрано до талии, и я слежу за его потемневшими глазами, в которых отражается его сперма, смешанная с моей кровью. Розовая жидкость скользит по моим бедрам и скапливается в моих драгоценных туфлях.
— Полагаю, это означает, что я не изменяла тебе, — шепчу я, мой голос хриплый, а тело болит везде.
Вплоть до моего глупого сердца.
Он делает шаг ко мне. Я поднимаю руку.
— Держись от меня подальше.
Я поправляю платье, насколько это возможно, губы складываются в плоскую линию, и я сопротивляюсь желанию разрыдаться.
Я ни за что на свете не позволю ему увидеть, как я ломаюсь. Не сейчас.
Закончив, я поворачиваюсь, чтобы уйти.
Пиджак накидывается на мои плечи, и Илай вынимает шпильки из моих волос, освобождая их. Его запах проникает в мои ноздри, и мне не нравится, что я получаю от него хоть какое-то утешение. Или тот факт, что он пахнет немного похоже на меня.
Хотя что-то подсказывает мне, что его темнота очень скоро заглушит мой цветочный аромат.
Он слишком разрушительный.
— Я сказала тебе…
Мои слова заканчиваются вскриком, когда он подхватывает меня и несет на руках.
— Держаться подальше. Я слышал. Похоже, я не хочу, чтобы ты выходила перед всем миром только что оттраханной и позволяла этим малолетним идиотам с маленькими членами представлять, как ты выглядишь в порыве страсти. Так что если у тебя нет настроения наблюдать за тем, как я совершаю убийство, оставайся, блять, на месте.
Я отворачиваюсь, подбородок дрожит, и по щеке скатывается горькая слеза.
Поездка обратно домой проходит как в тумане. Я так устала, что хочу заснуть и, возможно, не проснуться.
Не смотреть в лицо реальности того, что произошло сегодня ночью.
Мои мысли — это беспорядочная мешанина из бурных эмоций и голодных желаний. Болезненная потребность в большем и желание никогда больше этого не делать.
Поэтому я поступаю именно так. Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Гиперосознанное присутствие Илая не мешает мне погрузиться в сон.
В сонной дымке я чувствую, как большие руки оттаскивают меня от окна. Что-то мягкое вытирает внутреннюю сторону моих липких бедер и нежно гладит мою больную киску.
